Пять дней и утро следующего - Словин Леонид Семенович - Страница 16

• Предыдущая
• 16/29
• Следующая

— А что вы мыслите?.. — начал Бахметьев.

Горяинов вздохнул.

— Девчонка далеко смотрит. Семья большая, отец неродной. Я сам в трудных условиях рос, к математику за меня пойти было некому. Не виню ее, поймите… — он оборвал себя. — Не Димка ей нужен.

— Кто же?

— Семья наша, клан. Я, наконец! Ольгу уже сейчас берут на работу в Госкомитет по внешнеэкономическим связям. Она в этом году заканчивает торгово-экономический. Димка будет неплохо устроен. Квартира, машина, дача…

Следователь придвинул бланк протокола, начал молча заполнять.

Экран погас.

Денисов увидел в дверях Колыхалову.

— Бахметьев занят, я еще не был у него, — сказал он.

— Я сама доложу. Значит, ты сейчас на Профсоюзную?

— Да! — Показания Горяинова-старшего открывали новую, неизвестную пока сторону взаимоотношений членов Компании, и Денисов поймал себя на том, что хочет поскорее остаться один, чтобы все обдумать.

Однако на Профсоюзной Денисову не повезло. Едва он вошел под арку, навстречу из подъезда вышел парень.

«Бабичев…» — узнал Денисов.

Независимый, с руками, засунутыми в карманы расстегнутой куртки, он шел с собакой.

«В дом идти нельзя…» — решил Денисов и под жестким взглядом Бабичева молча ему кивнул.

Рыжий с черным чепраком пес вожака Компании покосился на Денисова и лег в снег.

— Ты милый! — сказал Денисов.

Год назад, узнав об этой удивительной породе собак, он свел знакомство с кинологами служебного собаководства и приобрел собаку, как две капли воды похожую на эту.

— Прекрасная собака… — Эрдель повел мордой, его крупные черные глаза затуманились. — Ты интеллигентный, ты образованный.

Вот так… Только лаской… Денисов понял это, когда однажды тупыми ножницами, приговаривая: «Какая терпеливая, умная собака Билль», — стриг своего пса.

— Ты бесконечно смелый, умный. — Бабичев и собака слушали. — Тебя не любят люди, остановившиеся в развитии на культе восточноевропейской овчарки. — Денисов не кривил душой. — Им и невдомек, что есть псы смелее и бесстрашнее…

— И сильнее! — Бабичев поправил куртку, но так и не застегнул ее.

— Сколько ему? — спросил Денисов.

— Год.

«Такие, как Бабичев, не будут обсуждать с посторонними дела Компании… — рассудил Денисов. — Как удалиться, не расшифровывая цель визита?»

Бабичев был явно чем-то угнетен.

— Убери собаку! — раздался вдруг хриплый выкрик.

Откуда-то сбоку черный огромный дог бросился к беспечно купавшемуся в снегу эрдельтерьеру. Дог галопировал, выгнув назад гордую шею, одновременно выбрасывая прекрасные передние ноги.

— …Сколько говорил: здесь не гуляйте! — снова закричал хрипатый. — За собаку свою не отвечаю! — Из-за детского грибка в конце двора вышел человек в длинном черном пальто с поводком-удавкой в руке.

Эрдельтерьер вскочил, но дог с ходу сбил его, прижал к земле. Бабичев не двинулся, закурил. Когда он доставал зажигалку, крохотный листочек бумаги вылетел у него из кармана.

Эрдель выскользнул из лап врага и встал против огромного дога. Пасть его некрасиво ощерилась, верхняя губа поднялась, обнажив десну. Он и не думал отступать! С носа дога капала кровь — эрдель прокусил ему мягкие ткани.

Собаки стояли, тяжело дыша друг другу в пасть. Каждую секунду бой мог возобновиться. Бабичев невозмутимо курил.

— Надо растаскивать! — заволновался хрипатый. — Чего ждать!

Внезапно черный дог отскочил и, не оглядываясь, легкой трусцой побежал в сторону. Упругий саблевидный хвост его жестко качался.

— Хорошо! — отрывисто похвалил эрделя Бабичев. — Хо-ор-р-ошо! — Он кивнул Денисову и пошел в подъезд.

У Денисова возникло чувство, словно он только что наблюдал в деле не эрдельтерьера, а самого вожака Компании Бабичева — жесткого, не знающего страха, готового погибнуть, но не отступить.

Денисов с минуту помешкал, поднял выпавший у Бабичева из кармана листочек — билет на электричку, аккуратно вложил его в блокнот. Идти к Верховскому было рискованно, Денисов не хотел расшифровывать себя, поэтому поднял воротник куртки и пошел назад, к остановке.

Это утро приносило сюрпризы: Шемет, показания полковника Горяинова, теперь вот встреча с Бабичевым.

«Что-то даст разговор с проводницей?» — подумал он.

Вторая проводница поезда здоровья — Берзарина — жила неподалеку, на улице Кржижановского. Выйдя на Профсоюзную, Денисов повернул вправо к Черемушкинскому загсу, прошел мимо магазинов и учреждений, занимавших нижние этажи приземистых кирпичных зданий. Погода разгулялась, и на улицах появились женщины с детьми и колясками. У входа в Черемушкинский загс стояло несколько машин, в одной за шторками мелькнула фата невесты.

«Хорошая примета», — решил Денисов.

Проводница открыла дверь и впустила Денисова в квартиру. Она оказалась совсем молоденькой — с челочкой на лбу, в комнатных туфлях, в халатике.

— Милиция Астраханского вокзала. Здравствуйте. — Денисов достал удостоверение, но Берзарина не проявила к красной книжице интереса. — Инспектор уголовного розыска.

— Снимайте пальто, проходите, — предложила Берзарина.

Денисов прошел в комнату, заставленную книжными шкафами. Тисненные золотом корешки «Брокгауза и Эфрона» глянули на него с полок.

— Я здесь на квартире, — ответила Берзарина на немой вопрос. — Хозяин в больнице, а я вот…

На письменном столе лежал учебник итальянского языка.

— Хочу перейти в Бюро международных туристских перевозок, — пояснила Берзарина, перехватив взгляд Денисова.

— В загранку?

— Да, в поезд Москва — Рим… Да вы садитесь, — предложила девушка.

Денисов сел в кресло на колесиках, оно сдвинулось в сторону. Проводница устроилась на тахте у окна.

— Неприятность у нас… — начал он.

Денисов рассказал об Анкудиновой, о Компании, потом обрисовал боксера и его друга.

Берзарина внимательно слушала.

— Мужчины, которые ехали с гитарой, нас очень интересуют…

— Я видела их. — Берзарина тряхнула челкой. — И девочку эту.

— Когда ехали туда?

— И обратно тоже.

— С теми, у которых гитара?

— С одним из них. — Берзарина поправила стереонаушники на столе. — Мужчина этот лет двадцати восьми, красивый, в красном свитере. Женщины в вагоне на него заглядывались. Потом с нею стоял парнишка из ее компании. Он был возбужден, лицо совсем белое… злое.

— Парнишку помните?

— В лыжном костюме, шапка голубая с красным. Веснушчатый…

«Горяинов, — подумал Денисов, — его одежда и приметы тоже».

Берзарина снова поправила стереонаушники, отодвинула на край стола фломастеры. Денисов помолчал.

— Боковая дверь вагона была закрыта? Не помните?

Проводница вздохнула.

— По инструкции мы должны держать ее закрытой. Но практически… — она безотчетно потянулась к столу, чтобы что-нибудь переложить или поправить, — практически закрыта она была только на верхнюю задвижку…

Бахметьева в кабинете не оказалось. Несколько секунд Денисов вслушивался в тягучие гудки, потом позвонил Колыхаловой.

— Я говорил с Берзариной. Сейчас она подъедет в отдел к следователю. Встречай.

— Что-нибудь интересное?

— Горяинов-старший прав: его сын любил Анкудинову и ревновал.

— Где ты сейчас? — спросила Колыхалова.

— На Профсоюзной.

— Зайдешь к Верховскому?

— Пожалуй, нет. — Визит, который Денисов сам предложил накануне, теперь, после случайной встречи с Бабичевым, представлялся рискованным. — Я должен кое-что проверить. В общем, скоро буду.

Он подошел к той же остановке троллейбуса, где поздно ночью в день гибели Анкудиновой узнал о краже с дачи Горяиновых.

«Какие шаги может предпринять Компания, чтобы встретиться с Дмитрием Горяиновым? — подумал он. — Что на уме у Бабичева? Бахметьев, наверное, уже направил телеграмму в Инту о Турандине и его спутнике… — Он продолжал без особого отбора, как это часто случалось, анализировать увиденное и услышанное. — Как сочетается в инструкторе Коношевском его панибратское отношение к известным категориям с мелочной психологией, равнодушием к подросткам, находившимся временнно под его опекой?»

• Предыдущая
• 16/29
• Следующая