Пауки - Словин Леонид Семенович - Страница 14

• Предыдущая
• 14/66
• Следующая

В России на железных дорогах славились донецкие и ростовские каталы. Среди москвичей сто очков вперед другим давали ореховозуевцы…

Мне подумалось, что это были харьковчане. Позже я увидел всех троих на углу, у банка «Леуми», они садились в автобус.

Пять снимков убитого, 10х13, я поставил в ряд вдоль стойки, отделявшей салон от моей крохотной кухни. Мертвеца трудно опознать.

Некая дочь в Москве узнала в сбитой машиной женщине свою мать. Оплакала, омыла, схоронила… Потом мать вернулась. Она попала в больницу с сердечным приступом, не могла дать знать о себе. Об этом писала «Вечерка».

Я пожалел, что в ту ночь на бензоколонке не рассмотрел лучше всех действующих лиц.

Водителя серой «ауди», который вместе с Шабтаем Коэном вытащил женщину из машины, я видел лишь мельком.

Тому была и объективная причина: он стоял спиной к огням бензоколонки, лицо оставалось в тени. Мое же было, наоборот, обращено к свету…

Я снова взглянул на фотографии.

Нет, я не мог сказать, водитель ли серой «ауди» на снимке или нет. Но то, что я видел этого человека, было бесспорно.

«Эти завитушки надо лбом, тонкие правильные черты лица».

Но может, я зря вспомнил о нем.

Тот был земляком великого поэта.

«Спас-Клепики!» — сообщил он с гордостью при нашем первом и единственном разговоре несколько лет назад в сумраке коридора административного здания, где к тому же еще шел ремонт…

Его отличали есенинские кудри.

«Эти волосы взял я у ржи!»

Этот же, в моей прихожей, в жизни и на фотографии был, в натуре, жгучий брюнет…

Я включил все лампочки. Опустился на колени, принялся осматривать пол. Серая мраморная плитка была начисто вытерта теми, кто унес отсюда, из прихожей, в огромном полиэтиленовом мешке труп, обернутый в махровую простыню…

То, что я искал, могло тем не менее уцелеть.

Я намочил вафельное полотенце и принялся тщательно протирать плитку, плинтуса…

Прошло минут пятнадцать, я потерял веру в успех, но все же продолжал тереть каждый квадратный сантиметр.

Среди комочков пыли, копоти, влетавшей с вечно шумящей под окном Элиягу Голомб, я увидел достаточно длинный вьющийся волос.

Поднять его тоже было нелегко, я боялся потерять угол, под которым он был виден. Наконец мне удалось переместить его на лист чистой бумаги.

— Господи, это еще что?

Я был бы рад ошибиться!

Волос был перекрашен! Прикорневая часть — не менее пяти миллиметров — была светлой! Цвета так называемой спелой ржи!..

Я вернулся к фотографиям. Это был московский частный детектив. Еще в Москве я придумал для него прозвище Арлекино… Мы не были знакомы. Разговаривали всего раз и то — по случаю.

Как это бывает между профессионалами, работающими в одной сфере, я знал в общих чертах его историю.

Фамилия Арлекино в ментовских и прокурорских кругах была достаточно известной. Он работал следователем по важнейшим делам прокуратуры Федерации, ставшей затем Генеральной. Атлетичный, с вьющимися локонами, голубоглазый. внешностью чуть романтичной для важняка прокуратуры.

Карьера его в Генеральной прокуратуре сломалась в одночасье.

Было так.

Супруга президента небольшой национальной республики лично проводила избирательную кампанию своего мужа.

Накануне выборов она подослала двух дюжих быков к реальному претенденту на кресло мужа. Претендент угодил реанимацию, выборы выиграл действующий глава власти и счастливый супруг…

Это случилось в славное перестроечное время.

Общественность взволновалась. Быков отловили. Они назвали организатора, сумму гонорара… На представительницу слабого пола завели уголовное дело. Вести его в республике оказалось некому. На следователя давили. Пришлось передать важняку в Москву. Им стал Арлекино.

Конец истории был, однако, предрешен.

У высокопоставленной четы в столице обнаружились не менее высокие покровители. На предъявление обвинения в прокуратуру президентша явилась с солидным московским адвокатом.

Дело было прекращено как незаконно возбужденное.

Важняку объявили неполное служебное соответствие.

Генеральный принес извинение президенту крохотной республики и его супруге.

Положение Арлекино в момент изменилось. Незамедлительно подвернулась длительная — на год, не меньше — командировка в Тмутаракань для расследования чрезвычайно запутанного уголовного дела.

Арлекино отказался: болела жена.

Оставалось подать в отставку. А через короткое время он объявился в ипостаси частного детектива. Профессия эта к тому времени становилась все более престижной и оплачиваемой — бывшему важняку быстро отыскалось место в сфере охраны бизнеса.

Я еще стоял охранником в отеле на Арбате, конфликтуя с Пастором и Окунем, а к Арлекино, несмотря на отсутствие лицензии, уже поступали первые заказы.

Мы познакомились несколько лет назад в Управлении по регистрации и лицензированию, на Щепкина, в мрачном доме, где к тому же еще шел ремонт, мы разговорились совершенно случайно…

Знал ли он мою фамилию?

Вряд ли. Прокурорские не очень жаловали ментов.

Нас вызвали на одно и то же время с разницей в четверть часа для получения лицензии на право заниматься частной детективной деятельностью.

Начальство задерживалось, вместе с другими мы ждали в темном коридоре.

— Бывший важняк или начальник розыска в качестве начальника службы безопасности — лучшая реклама солидной фирмы! Не эти же! — Он показал стоявших у кабинета. Среди ожидавших лицензии частных охранников преобладали молодцы с криминальной внешностью.

Мы разговаривали недолго.

Сотрудники Управления по регистрации и лицензированию появились все разом — их куда-то вывозили: то ли на стрельбы, то ли на общегородские тренировки по борьбе с массовыми общественными беспорядками…

Нас вызвали первыми.

Время от времени я встречал его маленькую рекламку в изданиях типа «Центр плюс» и «Из рук в руки».

Он работал на свой страх и риск.

Как частный сыщик-одиночка быстро преуспел, потому что брался за любые заказы. Не брезговал и поручениями типа поймать на горячем, заловить неверного супруга или супругу…

«Расторопен!..»

В отличие от консервной банки, человек очень часто открывается с неожиданной стороны…

Я полагал, что за его спиной стоят менты, с которыми он периодически контактировал во время работы важняком в прокуратуре России. Оказалось иначе…

Торжественный сбор, посвященный пятилетнему юбилею банка, состоялся в ресторане на Палихе.

Съезжаться начали к шестнадцати.

Кроме крупных банкиров, бизнесменов и представителей прессы, прибыли покровители банка из мэрии, региональных управлений по организованной преступности и экономическим преступлениям, налоговой полиции…

Лукашова пригласила своих друзей из Госдумы.

Представлены были Торговая палата, ОВИР, ряд важных комитетов, комиссий…

Российский мир экономики креп, и в нем понемногу брали верх свежие силы, с трудом, но перемогавшие особенности, связанные везде и во все времена с этапом первичного накопления капитала.

Корешей Камала Салахетдинова было легко отличить — некоторые приехали в прикиде девяносто четвертого года — широких слаксах, кожаных коротких «косухах», с тяжелыми золотыми цепями, выпущенными сверху на сорочки.

Многих гостей сопровождали частные охранники и вооруженные огнестрельным оружием телохранители. Не все имели разрешение его носить.

Между приглашенными могли быть весьма противоречивые связи, которые нельзя было не принимать во внимание. Мы должны были исключить сведение счетов или захват заложников…

Мой кагэбэшник-заместитель, с которым мне все труднее было находить общий язык, предложил поставить на входе хомут с металлоискателем, однако его предложение было единодушно отвергнуто.

Я снова прибег к помощи Рембо, президента ассоциации «Лайнс».

• Предыдущая
• 14/66
• Следующая