Цапля ловит рыбу - Словин Леонид Семенович - Страница 1

• 1/38
• Следующая

Небольшой поезд съемочной группы стоял посреди грузовой станции, белый, залепленный только что выпавшим мокрым снегом — платформа для «лихтвагена», дающего электроэнергию, два купейных и вагон-ресторан.

Переступая через рельсы, Денисов напрямую прошел к составу; Антон Сабодаш двинулся следом — грузный, почти двухметрового роста, в кителе, ежесекундно готовом лопнуть. Между вагонами киностудии и площадкой, где остановился милицейский «газик», пролегал десяток подъездных путей.

— По-моему, нас встречают.

Денисов еще издали увидел рядом с «лихтвагеном» на платформе бритоголового плотного человека без головного убора, в стеганом халате-чапане; он словно кого-то ждал. Заметив сотрудников милиции, бритоголовый затушил сигарету, скрылся в вагоне.

По небу ползла темная, грозового вида туча. Был последний день марта.

— Ты видел когда-нибудь его? — спросил Сабодаш.

— Сабира Жанзакова?

— Да.

— Только по телевизору.

— А здесь, на съемках?

— Один раз.

Туча нависла над самой станцией. С минуты на минуту снег мог возобновиться.

У «лихтвагена» снова появился бритоголовый в чапане — видимо, он выполнял функции дозорного: с платформы было хорошо видно всякого, кто направлялся к составу.

— И то издали, — уточнил Денисов, — когда они первый раз приезжали. С режиссером.

— Вот он, кстати.

У вагона показался режиссер — сухощавый человек в дубленке, в жокейской шапочке с козырьком, в белых туфлях. По виду ему можно было дать не меньше сорока; на грубом, с красноватыми пятнами лице бросалась в глаза аккуратная, профессорским клинышком бородка. Шапочка была ему явно мала.

— Сухарев Геннадий Петрович. — Он пожал каждому руку.

— Дежурный. Капитан Сабодаш.

— Денисов, старший оперуполномоченный.

— Так и не появился? — спросил Сабодаш. Режиссер качнул головой.

— Никаких известий.

— Может, к вечеру даст знать о себе…

Ответ Сухарева заставил задуматься:

— Живые рано или поздно объявляются.

Антон насторожился:

— Считаете, с ним что-то серьезное?

— «Я — не сторож брату моему», — процитировал Сухарев. — Скоро сутки, как Жанзакова нет. Можно все предполагать. Прошу.

В тамбуре тянулись провода. Многожильный кабель уходил от «лихтвагена» в купе проводников.

— У нас здесь везде электропроводка, — предупредил Сухарев. — Аккуратнее.

Вдоль коридора тоже был пущен кабель. Актеров нигде видно не было, но когда Денисов и Сабодаш проходили вслед за режиссером по составу, в купе, за закрытыми дверями, чувствовалась жизнь, слышались негромкие голоса.

Середину вагона использовали как павильон — одна из внутренних перегородок была удалена, здесь готовились к съемкам; оператор-постановщик — молодой, крупных форм бородач — возился с камерой.

Помещение, высвобожденное для разговора с сотрудниками милиции, оказалось в соседнем вагоне. Раньше, видимо, его занимали гримеры и художники. На столе в беспорядке были разбросаны краски, цветные лоскуты.

— Садитесь. — Сухарев не предложил раздеться, сам тоже остался в дубленке, в шапочке.

— Вы давно знакомы? — Антон занял место у окна, приготовился записывать, Сухарев и Денисов сели друг против друга ближе к дверям.

— Лет восемь. С тех пор, как стал снимать на «Таджик-фильме».

— Дружите?

Сухарев пожал плечами: — Иногда бывали вместе довольно часто. Иногда не виделись подолгу. Последние годы чаще встречались в Москве, чем в Душанбе. Сабир много ездил. По Союзу и за рубеж.

— Это не первая ваша с ним работа?

— Первая.

— Сколько лет Жанзакову?

— Тридцать пять.

— Холост?

— Женат. Недавно звонила его жена. Она в Мурманске на съемках.

— Вы ей сообщили?

— Терезу я хорошо знаю, — Сухарев потеребил бородку. — Если с Сабиром что-то случилось, она не простит лжи.

Сабодаш задумался.

— Как вы узнали о том, что он исчез? Съемки у вас с девяти?

— Да. Просто не пришел на съемочную площадку. Я послал к нему ассистента. Тот вернулся, сказал, что Сабира в купе нет.

— Жанзаков живет не в гостинице?

— В поезде. У нас несколько свободных купе.

— Вся группа размещена в составе?

— В гостинице тоже. — Режиссер отвечал сухо, почти официально. — В вагонах в основном те, кто приехал со съемочной группой, из Душанбе. Администрация, осветительный цех.

— Жанзаков просил перевести его в гостиницу?

— Никогда.

— Вы не предполагаете, что могло произойти что-то экстраординарное? Неожиданный выезд, срочная телеграмма…

— Сабир поставил бы меня в известность.

— Заболел, попал в больницу…

— Директор картины связался с бюро несчастных случаев. Обзвонил общих знакомых. Отпадает. — Сухарев предусмотрел все варианты.

— Что можно сказать о Жанзакове как о человеке?

Режиссер задумался.

— Общителен. Много читает. Трудно дать однозначную характеристику. Горяч.

— А как актер? — Антон исчерпал первый, самый общий круг вопросов.

Режиссер посмотрел на часы.

— Талантливый художник. Профессиональный мастер, — подбор фраз получался знакомым. — Помогал более молодым коллегам найти себя в искусстве. Хороший товарищ.

Сухарев поднялся, несколькими скупыми движениями навел порядок на столе, сбросил лоскуты, убрал акварели в коробку.

Денисов взглянул в окно, там, казалось, еще больше поскучнело. Наступал его час: Антон уступал ему — оперуполномоченному — место действия.

— Что за фильм вы снимаете?

Сухарев обернулся.

— Это детектив. Убийство. Преступление совершается, когда состав отходит от московского перрона. С прибытием в промежуточный пункт через сутки убийца будет найден.

— Съемки не в павильоне?

— Мы сознательно от него отказались. Три месяца едем эти двадцать четыре часа… — Заговорив о фильме, Сухарев на короткое время оживился, грубоватое лицо его смягчилось. — Все снимаем в движении. Хотя зритель, возможно, этого и не оценит. По восемь — десять часов накатываем за смену. Под вечер все вокруг начинает плыть. Стены и пол. Настоящая морская болезнь.

— Жанзаков? Он в главной роли?

— Не в главной, но в достаточно важной. Он занят в течение всего фильма. Во всех трех сериях.

— Отрицательный герой?

— По ходу действия зрители видят в нем уголовника. В действительности он играет бывшего спортсмена, переживающего личный кризис. Роль, требующая большого актера.

Денисов почувствовал что-то едва уловимое в конструкции фразы.

— У вас есть претензии к работе Жанзакова?

— Это его примерно тридцатый фильм. — Сухарев ушел от прямого ответа. — В последнее время Сабир снимался особенно часто. Кроме того, он сам — режиссер.

В купе постучали.

— Извините! — В двери показался молодой великан-бородач — оператор-постановщик. — Геннадий Петрович! Все готово. Сейчас подцепят локомотив. Может, вначале порепетировать?

Сухарев кивнул:

— Я скоро буду… — Режиссер наконец стянул дубленку, шапочку не снял. Теперь он походил на жокея-любителя. — Вы хотели о чем-то еще спросить?

— Были случаи, когда Жанзаков оставлял группу?

— Два раза. В январе и в феврале. Ездил к старикам в Душанбе.

— Может, он и сейчас там?

— Я дал телеграмму с оплаченным ответом. Домой он не приезжал. И потом, Сабир всегда предупреждал об отъезде.

— Съемки идут к концу? Какие у вас планы?

— Завтра и послезавтра даем людям отдохнуть. С понедельника снимаем финальную сцену. Задействована вся группа. Актеры уже начинают съезжаться. Так что… — Он скрипнул зубами.

— С утра сегодня тоже шли съемки?

— До обеда. Затем сделали перерыв, сначала ждали вас, потом — локомотив.

— Обычно далеко вас увозят?

— Насколько свободны пути. До Белых Столбов. Иногда до Каширы… Ну и погода!

• 1/38
• Следующая