Записки целителя Максимилиана Харта, сделанные им во время дежурств (СИ) - Дворцова Ирина - Страница 16

Это я к тому, что надежный стазис накладывать они умеют.

О чем все эти разговоры? Да о том, что на днях в мой камин буквально ввалилась Нарцисса. Я ее подхватил, стал расспрашивать, что произошло, а она толком сказать не может ничего, только трясет меня за рукав и бормочет: «Люцу очень плохо, Люцу очень плохо». Что уж там случилось непонятно совершенно. Но я счел за благо отправить в Малфой-мэнор Гвендаэля и одну смышленую девочку-стажерку, я подумал, что они вдвоем в малфоевском дворце не заблудятся.

Люциуса притащили достаточно быстро, Стазис, Левикорпус и Локомотор. А Нарциссу миссис Джигли вывела из истерики двумя фразами ни о чем и чашкой чая. Вот что значит менталист с огромным клиническим опытом.

Люца упихали в один из наших распрекрасных боксов, стазис пока решили не снимать. Займемся этим, когда суматоха уляжется и надо будет определиться кто станет его вести. Журналистов отваживать поручил Форсману. Он так страшно рявкает «Без комментариев!», сразу становится понятно, что слишком любопытные отправятся обживать камеру для мелких жуликов в аврорате.

Нарцисса немного пришла в себя и попыталась с помощью эльфа доставить кучу всякого барахла, одежду там, пуфики, запонки для мужа. Я собрался уже ругаться, но положение спасла Шанти. Она совершенно непринужденно завела светскую беседу, повела Нарциссу посмотреть другой бокс и фонтан, попутно рассказывая, что мистеру Малфою пока ничего не нужно, пижаму мы ему дадим свою из специально заговоренного небеленого льна, бокс очень надежен, питание обеспечим самое лучшее, а лекарства станет варить грандмастер Ираклий лично. Лишние предметы обихода могут только навредить войдя в резонанс и, вообще, она понимает беспокойство леди Малфой, поэтому прямо сейчас они отправятся в Малфой-мэнор искать подходящую расческу и безвредную заколку для длинных волос Люциуса. И Нарцисса покорно дала себя увести.

А я подумал, что надо завести какие-нибудь противоэльфийские заграждения.

На следующий день, в составе я, Райзенберг и Шанти, снимаем с Малфоя Стазис, минут на пять не больше, только для того, чтобы прогнать всю, какую только можно, диагностику и сцедить пинту крови. Осторожничаем ужасно, хрен его знает, что там произошло на самом деле. Вернуть Стазис без проблем нам не удается потому, что в один прекрасный момент в бокс кубарем вкатывается Нимфадора. Малышка Тонкс какое-то время прыгает по боксу, наверно, чтобы погасить энергию движения, лезет под руки и вдруг выдает своим звонким голоском, обращаясь к Райзенбергу: «Дядя Соломон, а ты с дяди Люца будешь сводить дебильненькую татуировочку? Или пусть дядя Ираклий сводит, я ему скажу». Ребенок прорекает это и ускакивает примерно так же как прискакала.

Пару секунд стоим в ступоре, я колдую Стазис и мы выметаемся из бокса устраивать консилиум в более спокойном месте, по дороге обсуждая как организовать противотонксовую защиту.

По результатам консилиума решаем отдаться на волю провидения и свести для начала «дебильненькую татуировочку» руками Ираклия. Наверно, ребенок неспроста обратил наше внимание. Ираклий вызванный на совет, конечно же, соглашается с мнением Нимфадоры и идет варить снадобья для сведения «татуировочки». За ним понуро плетется его ученик и ассистент, его тоже задействовали в работе. С воспитательной целью в том числе — Ираклий довольно нелестно высказывается в адрес любителей украшать себя не пойми чем. Да что же это за татуировка такая, что о ней столько разговоров? Я видел, да кривенькая, страшненькая, но так любой мастер перебъет и поправит, что маггл, что волшебник. Маггл даже лучше сделает, у них сейчас татуировки очень популярны.

Приходит Нарцисса. Она каждый день теперь приходит, чтобы узнать как дела у мужа. Глаза у нее на мокром месте, нервничает и очень боится. Я сразу оглядываюсь в поисках миссис Джигли или Шанти, не получается у меня успокаивать плачущих женщин. Но на этот раз никого из моих спасительниц нет поблизости. Зато по коридору шествует Райзенберг, видит готовую зарыдать миссис Малфой и принимается ее успокаивать в свойственной одному ему манере. Он обнимает Нарциссу за плечи отеческим жестом и проникновенно говорит: «Девочка, что ты плачешь? Неужели ты думаешь, что мы разрешим твоему мужу умереть после того, сколько денег он нам дал? И дело даже не в деньгах, хотя пусть мистер Малфой проживет еще триста лет и станет впятеро богаче, чем он есть. Дело в самом принципе — здесь работают лучшие целители Англии, мы не можем опозориться. С чего ты взяла, будто твоему мужу будет дозволено упокоиться на кладбище, когда надо провести столько исследований, а кроме Люца денег на это не дает никто? Девочка, поверь старому целителю, который все еще хочет написать монографию, твой муж просто так не умрет.»

После гимна цинизму и меркантильности Нарцисса почему-то успокаивается окончательно. Она действительно начинает верить, что Райзенберг будет лично оживлять ее мужа, если тому придет в голову умереть. И все это ради высокой науки, ну и чтобы заработать немножко денег.

Стратегия лечения вырабатывается, но она всегда одна и та же — снять Стазис и дальше действовать по обстоятельствам. И пускай малфоевские родовые проклятия изучены вдоль и поперек, но изучены-то они в спящем состоянии. А снять можно только в короткий промежуток времени, когда проклятие только начало разворачиваться, но еще не активировалось. Относительно надежный вариант Стазиса изобретен недавно, потому мы имеем возможность вовремя успеть и что-то сделать. Особенно это касается дисциплинированных пациентов, которые не воображают себя здоровыми, а следят за своим состоянием и при первых признаках, даже кажущихся, бегут к целителю.

В день, когда запланировано выводить пациента из Стазиса, Нарцисса с самого утра обретается в холле, сидит на диванчике рядом с фонтаном, периодически трансфигурирует из носового платка чашку и нервно пьет воду. Как стучат ее зубы о край мне слышно даже через закрытую дверь кабинета. Выгнать ее домой у меня рука не поднимается, а потому я призываю на помощь миссис Джигли — добрую фею на ставке ординатора.

Все у нас получилось. Прав был Райзенберг, когда говорил, что за такие деньги не может не получиться. «Дебильненькую татуировочку», вот ведь привязалось определение, в два счета смывает Ираклий. Как я понимаю, сама процедура сведения проста, сложны зелья. Не просто сложны, а что-то уж совсем запредельное. Круг приходится размыкать и выпускать Ираклия на волю, к его любимым котлам и горелкам. А дальше уже проще, все идет по накатанной. Татуировочка, и правда, изрядно осложняла дело. Очень может быть, именно отдаленные последствия от обретения этого сомнительного украшения и привели к пробуждению родового проклятия. Но факт остается фактом, проклятие проснулось, но активироваться не успело и было снято. Наверно, малышка Тонкс в будущем вырастет в гениального диагноста и обогатит отечественную колдомедицину множеством новых терминов. Надо конфет ей купить.

Пациент спит, его возвратили в бокс, а для меня настало время идти рассказывать его жене про то, что мы сделали, что ожидаем в ближайшее время и каков долгосрочный прогноз. Если леди Нарцисса опять примется плакать, общаться с ней будет Райзенберг или Шанти.

Нарцисса, а моей великой радости, не плачет, потому что беседует с Андромедой. Андромеда уже совсем беременная (спасибо Райзенбергу за это определение), она пришла забрать малышку Тонкс домой, ребенок и так постоянно крутится то в зельеварне, то у нас, то у менталистов. Я подхожу к женщинам и говорю, что все в порядке, и что еще пару недель планирую подержать Люциуса и понаблюдать. Нарцисса как-то оседает и я вижу, что собирается зарыдать, но ничего у нее не выходит — из аптеки выбегает Нимфадора и с воплем: «Мама! Тетя Цисси! А дядя Ираклий дяде Люциусу татуировку сводил! Он мне рассказал!!! Я тоже зелье варила!» кидается к матери и тетке.

— К-какую татуировку? — очумело переспрашивает Нарцисса.

— Дебильную. У дяди Люциуса на руке была дебильная татуировка. Мастер Ираклий ее смыл, а я помогала готовить смывку. — поясняет Дора.