Мистер Ф. есть мистер Ф. - Баллард Джеймс Грэм - Страница 2

• Предыдущая
• 2/3
• Следующая

– Дорогой, может быть ты наденешь это? – Она протянула ему одежду.

Сначала он хотел ответить вслух, но вспомнил, что его голос напоминает писк, и покачал головой. Однако, когда Элизабет ушла, он снял осточертевший халат и переоделся.

Он стал думать, как бы добраться до телефона, не привлекая внимания Элизабет. Он уже вряд ли доставал ей до пояса, и если бы она увидела его стоящим, то наверняка умерла бы от шока. К счастью, Элизабет редко видела его, все время работая по дому: устанавливала кроватку, стирала пеленки и так далее.

На следующее утро Фримэн решил рискнуть. Он весил уже 19,5 килограмма, и одежда, которую дала Элизабет, была размера на три больше. Из зеркала на него смотрел маленький мальчик. Непроизвольно Фримэну вспомнилось детство. После завтрака, когда Элизабет была в саду, он спустился вниз. Но в окно он увидел, что она сидит на скамейке возле двери, и ему пришлось вернуться обратно. Это отняло у него столько сил, что он не смог забраться на кровать.

...Даже если бы он добрался до госпиталя, то кто бы ему поверил без Элизабет? Тут Фримэн понял, что с помощью ручки и бумаги он мог бы внятно рассказать, что с ним происходит. Теперь ему надо было всего лишь добраться до больницы или хотя бы до полицейского участка. К счастью, это было несложно: четырехлетний ребенок, в одиночку гуляющий по улице, обязательно привлечет внимание констебля.

Неожиданно Фримэн услышал шаги Элизабет. Он попытался взобраться на кровать, но обессиленно рухнул на пол. Элизабет вошла в комнату, неся перед собой стопку пеленок, и удивленно уставилась на него. Несколько секунд они смотрели друг на друга, сердце Фримэна громко стучало, он думал, поймет ли жена, что с ним случилось. Но она улыбнулась и пошла дальше.

Обливаясь потом, Фримэн чувствовал себя, как на операционном столе.

На обратном пути Элизабет помогла ему подняться, спросив, не ушибся ли он.

До конца дня Фримэну больше не представилось удобного случая.

Он проснулся в большой белой комнате. Сначала Фримэн не мог понять, где очутился, и только позже сообразил, что он по-прежнему в спальне. На нем была новая пижама (наверное, Элизабет переодела его, пока он спал), но и она была велика ему. Миниатюрный халат висел на спинке, на полу стояла пара тапочек, Фримэн подошел к двери. Она была закрыта, и, чтобы открыть замок, ему пришлось подкатить кресло.

На лестнице он остановился и прислушался. Элизабет была на кухне. Он тихонько спустился вниз и заглянул в приоткрытую дверь. Жена стояла у плиты, на которой подогревалось молоко. Когда она отвернулась к раковине, Фримэн незаметно проскользнул в гостиную.

Он навалился на ворота. В это время мимо шла пожилая женщина. Сначала она удивленно посмотрела на Фримэна, а затем стала вглядываться в окна. Чертыхнувшись про себя, Фримэн притворился, что возвращается назад в дом. Он надеялся, что Элизабет еще не обнаружила его отсутствия. Наконец дама ушла, и он, с трудом открыв ворота, побежал к торговому центру.

Мир сильно изменился. Вокруг, как стены каньонов, возвышались автобусы и грузовики. Конец улицы, находившийся в ста ярдах, скрылся за горизонтом. Верхушки платанов были далеки, как небо.

Ярдах в пятидесяти от угла Фримэн задел ногой за выступ на мостовой и упал. Задыхаясь, он встал и прислонился к дереву. Его ноги дрожали.

Неожиданно из дома вышла Элизабет. Он быстро спрятался за ствол, ожидая, когда она вернется в дом, а затем сел на прежнее место.

Вдруг с неба спустилась огромная рука и легла ему на плечо. Фримэн вздрогнул и поднял голову. Перед ним стоял его банковский менеджер мистер Симонс.

– Ты наверное потерялся, малыш, – сказал Симонс и, взяв Фримэна за руку, повел его вниз по улице. – Ну, покажи мне свой дом.

Он попытался вырваться, но менеджер крепко держал его. Из ворот все еще в фартуке выбежала Элизабет и бросилась навстречу. Фримэн попытался проскользнуть у Симонса между ног, но потерпел неудачу и был вручен жене. Поблагодарив Симонса, Элизабет ввела мужа в дом.

В спальне он сразу направился к дивану, но жена подхватила его на руки и, к удивлению Фримэна, уложила его в детскую кровать. Он попытался возражать, но Элизабет, поправив подушки и взяв его халатик, вышла. Фримэн облегченно вздохнул.

Несколько минут он восстанавливал дыхание. Случилось то, чего он больше всего боялся: несмотря на свою беременность, Элизабет сочла его своим сыном. Процесс превращения Фримэна из мужчины в ребенка был сокрыт от нее, и теперь Фримэн был для нее ее ребенком.

Вскоре он обнаружил, что не может выбраться из кровати. Прутья были слишком прочны, а бортики слишком высокими. Сев, Фримэн стал нервно играть с большим пестрым мячом.

Только сейчас он понял, что надо было не скрывать от Элизабет процесс деформации, а, наоборот, привлечь ее внимание и доказать свою личность.

Он встал и принялся исследовать свою кровать.

Услышав шум, вошла Элизабет.

– В чем дело, дорогой? – спросила она, склоняясь над кроватью. – А как насчет бисквита?

Взяв пирожное, Фримэн собрал свою волю и проговорил:

– Я все не бенок.

– Ты не ребенок? Какая грустная новость. – Элизабет засмеялась.

– Я не бенок! Я вой уж! – крикнул он.

Она взяла пустую тарелку и поставила на тумбочку. Несмотря на жалкое сопротивление Фримэна, она раздела его и отнесла одежду в стиральную машину.

Когда Элизабет вернулась из ванной, он поднялся и стал кричать:

– Лизбет! Моги не! Я не...

Элизабет вышла из комнаты. Тогда он стал искать что-нибудь пишущее. Но вокруг ничего подходящего не было. Он сунул палец в рот и написал слюной на стене:

«ЭЛИЗАБЕТ! ПОМОГИ МНЕ. Я НЕ РЕБЕНОК».

Он стал стучать ногами по полу и в конце концов привлек ее внимание. Но когда он обернулся к стене, то обнаружил, что буквы уже высохли. Вскочив на подушку, Фримэн принялся восстанавливать надпись. Но не успел он начертить и несколько знаков, как Элизабет взяла его за пояс и уложила на подушки, накрыв сверху одеялом.

Во время еды он попытался что-нибудь сказать, но тонкий голосок не слушался его. Когда Элизабет отвернулась, Фримэн выложил кусочки хлеба в геометрические фигуры, но она только всплеснула руками и убрала хлеб подальше. Он все время внимательно смотрел на жену, надеясь, что она узнает в двухлетнем ребенке своего мужа, но безрезультатно...

Время играло против него. Вечером Фримэн забылся тяжелым сном, а утром почувствовал себя немного лучше, но ближе к полудню жизненная энергия стала покидать Фримэна. Он обнаружил, что перемены продолжаются, так как с трудом мог подняться с кровати. Постояв на ногах несколько минут, он почувствовал себя уставшим и вымотанным.

Он полностью потерял дар речи: изо рта доносились только какие-то младенческие хрипы и писки.

Каждое утро Элизабет вывозила Фримэна в коляске на прогулку. Перед его носом дергался пластиковый зайчик, а мимо проходили знакомые люди, наклонялись над ним, гладили его по голове, делали комплименты Элизабет и спрашивали ее, где же Фримэн. Она отвечала, что он в важной деловой поездке и вернется не скоро. Тоща Фримэн понял, что жена вычеркнула его из своей памяти, для нее существовал только ребенок.

Лежа в кровати с бутылочкой теплого молока во рту, Фримэн ждал, когда же придет Хэнсон. Хэнсон был его последней надеждой. В конце концов он должен был прийти и узнать, что стало с Фримэном.

Однажды, когда Элизабет и Фримэн возвращались с утренней прогулки, кто-то издали окликнул Элизабет, и она, остановив коляску, стала с ним разговаривать, Фримэн никак не мог узнать голос, но через плечо он увидел длинную фигуру Хэнсона. Сняв шляпу, Хэнсон заговорил:

– Как дела, миссис Фримэн? Я пытался дозвониться до вас целую неделю.

– О, все нормально, мистер Хэнсон. – Элизабет все время держалась между ним и коляской. После секундной заминки она продолжила: – Видимо, наш телефон сломан. Надо бы вызвать мастера.

• Предыдущая
• 2/3
• Следующая