Война балбесов, хроника - Слаповский Алексей Иванович - Страница 12

• Предыдущая
• 12/20
• Следующая

Так что все шло своим чередом.

Бледнов жил в Москве где придется. Он добывал деньги, чтобы хорошо и спокойно жить в Полынске. Он шел в людное место, на рынок или на вокзал, подходил к человеку, имеющему чемодан, сумку или портфель, брал из его рук, делая это спокойно и просто, грабимые даже не успевали удивиться. А когда поднимали крик, Бледнов уже размеренно, хладнокровно убегал. Догнать его было невозможно.

Деньги он считал и складывал. Вещи продавал за деньги или одевался в них, если подходили по его размеру и вкусу. И вот он набрал вещей и денег и поехал в Полынск.

Он пришел сперва домой.

Алена Белая, его мать, сказала ему, что его разыскивает милиция. Приходил Лычко и велел в случае появления тут же явиться с повинной.

Тогда Бледнов пошел к Лычко и спросил, любит ли он жену и детей. Люблю, сказал майор. Значит, сказал Бледнов, будем считать, что меня выпустили досрочно за ударный труд в тюрьме. Ладно, сказал майор.

Потом Бледнов пошел к Сепаратору. Он напился для того, чтобы Сепаратор на этот раз не обманул его своей логикой.

Сепаратор заметил его из окна и побежал из дома. Он выбежал из подъезда перед самым носом Бледнова.

Бледнов догонял его молча, ровно.

— Постой! — кричал на ходу Сепаратор. — Давай поговорим!

— Это ты постой, — отвечал Александр.

Он гнал его мимо парка, успев выпить кружку пива без очереди и двинув в рыло какому-то мужику, который стал ругаться, что лезут тут без очереди, он гнал его через кладбище, где какая-то старушка ковырялась над могилкой, и успел помочь ей выправить металлическую оградку, выпрямив руками восемь согнутых прутьев, он гнал его мимо Алениной Пр-сти по маленькому лужку, где старик косил для своей козы сено, и успел пройти рядок, вырвав у старика косу, потому что соскучился по крестьянской работе, которую никогда не знал, он гнал его по деревянному мосту через овраг, он гнал его по улицам Заовражья, где семнадцать собак погнались за ним самим, пришлось похватать их за хвосты и побросать за заборы, он загнал его на вершину Лысой горы — и там, наконец, настиг, повалил и достал нож.

Все получилось так, как он мечтал тюремными бессонными ночами: он вознес нож над другом-предателем и сказал ему: эх, друг! — и хотел вонзить нож в предательское сердце друга. Сепаратор, задыхаясь, нашел в себе силы загадочно усмехнуться.

— А потом? — спросил он.

— Похороню и положу роскошный букет свежих роз, — сказал Бледнов.

— Нет, а потом?

— Пойду и суку Алену урою, — поделился планами Бледнов.

— Ну, а потом, потом? — настаивал Сепаратор, дрожа и глядя на нож.

И стал горячо доказывать, что испытания на этом кончатся, а новых Бледнов не сумеет придумать, а ведь он не может жить без испытаний. Зато вот у него, у Сепаратора, много, много идей насчет испытаний, о каких Бледнов и не подозревает! Есть еще испытания славой, любовью, войной, раскрывал он Бледнову горизонты, не уточняя.

Бледнов понял, что Сепаратор прав. Он понял, что ему без Сепаратора будет трудно. Но как же быть?

Ты как хочешь, сказал он Сепаратору, а измудохать я тебя должен. Сепаратор открыл было рот, чтобы в два счета доказать, что это лишнее, но Бледнов уже бил его по голове и по туловищу. Уморился. Сел. Положил окровавленную голову Сепаратора себе на колени.

— Больно?

— Еще бы, — пожаловался Сепаратор, радуясь, что все кончилось.

— Ну вот, будешь теперь знать.

Он на руках отнес Сепаратора к дому, а потом пошел мстить Алене. Он удивился, увидев ров, но тут же понял это как препятствие и испытание. Память о побеге была свежа. Он отыскал в окрестностях длинную палку и с ее помощью перепрыгнул ров, ударившись о забор и пробив его: тело у него было тяжелое.

Посреди двора Алена кормила цыплят. Она посмотрела на Бледнова.

— Ты как меня встречаешь, падла? — спросил Бледнов. — Ну, с кем спишь, кому мои подарочки даришь?

Подарочков никаких от него Алене не было, он повторял слова одного своего сокамерника, рассказывавшего, как он мстил вероломной подруге.

— Ты кто? — спросила Алена. И позвала: — Андрей!

Вышел Андрей Ильич.

Бледнов, радуясь, достал нож.

Андрей достал одностволую двустволку, которую починил с помощью Глопотоцкого, и выстрелил в землю дробью.

Бледнов подумал, что смерть, конечно, самое большое испытание, но после нее уже не будет испытаний.

Поэтому он ушел.

Несколько дробин, отскочив от камней, угодило-таки ему в мякоть ноги. Он выковыривал их дома ножом и думал: ну, погодите! Это относилось и к Алене, и к Андрею Ильичу, и ко всему городу Полынску, который так равнодушно его встретил. Да и ко всему человечеству вообще, которое Бледнов, как было уже сказано, не уважал за трусость перед испытаниями.

Хоть она мне и ненавистна, но придется и ее упомянуть, говоря о войне, потому что и она примешалась.

Власти в Полынске, я уже говорил, не было, но есть все-таки управа.

Вернее, две — городская и уездная.

Городская управа — в Городе.

Уездная тоже была в Городе, но в новейшее время в результате интриг ее переселили в Заовражье, построив для ее утешения двухэтажный особняк и замостив перед ним площадку, где разместились два служебных автомобиля — а больше уездной управе и не полагалось по штатному расписанию.

Уездная управа управляет уездом, то есть сельской местностью.

Городская управа управляет Полынском, то есть, значит, и уездной управой, раз она на территории Полынска, то есть, получается, и сельской местностью тоже.

Уездного управителя Ялова это угнетало и человечески, и административно.

Городской управитель Огулов тоже считал это положение ненормальным. Уездная управа виделась ему лишним звеном в управлении.

Ялов же подумывал о необходимости полного отделения от Города и о возрождении Полынска на исконной исторической территории как самостоятельного города. Это предложение он выдвинул на уездной Ассамблее — и его одобрили.

Тогда он объявил Огулову, что все сельские поставки в Город прекращаются и возобновятся лишь при условиях:

1. Оплата в конвертируемой валюте.

2. Перенести в Заовражье пассажирскую станцию Полынск-1 с вокзалом, товарная же, Полынск-2, хрен с ней, пусть остается в Городе.

3. Присвоить Заовражью статус отдельного города с названием Полынск. Сами же ищите, какое хотите. Полынск-на-Моче, например. Есть же Ростов — и Ростов-на-Дону. И Ростов-на-Дону гораздо при этом даже больше. Тут была запланирована ложка меда в бочке дегтя: Ялов знал честолюбие Огулова.

Пока городская управа рассматривала ультиматум, Ялов запретил заовражным торговать в Городе продуктами. Но его не послушались. Зато подняли цены. Горожане кто как: некоторые, ко всему привыкнув, брали и за эти цены, другие ездили в Сарайск. И ультиматум по этой причине оказался бесплоден.

Ялов стал думать дальше.

Огулов поехал в Сарайск хлопотать об упразднении уездной управы и о слиянии ее с городской, одновременно дав пространную телеграмму в Москву о сепаратистских настроениях на местах, которые, как известно, в настоящий исторический момент есть основная причина терроризма и региональных войн.

Больше об этом не хочу, скучно.

• Предыдущая
• 12/20
• Следующая