Гай Мэннеринг, или Астролог - Скотт Вальтер - Страница 37

• Предыдущая
• 37/125
• Следующая

Почти в это же время Люси получила письмо от миссис Бертрам, той родственницы, к которой она обратилась после смерти отца; письмо, как и следовало ожидать, было холодным и неутешительным. В конверт была вложена небольшая сумма денег; наряду с этим миссис Бертрам настойчиво советовала девушке быть бережливой и поселиться в какой-нибудь тихой семье в Кипплтрингане или где-нибудь поблизости и заверяла ее, что, несмотря на свои стесненные обстоятельства, она не оставит ее своей помощью.

Прочтя это холодное письмо, мисс Бертрам не могла удержаться от слез: ведь пока ее мать была жива, эта родственница гостила в Элленгауэне около трех лет и только после того, как получила в наследство имение, дававшее четыреста фунтов годового дохода, распростилась с гостеприимным домом, в котором при других обстоятельствах она, вероятно, прожила бы до самой смерти его владельца. Люси сильно захотелось отослать ей назад этот скудный подарок, на который старая леди наконец решилась, после того как тщеславие одержало в ней победу над скупостью. Однако, пораздумав немного, она все же написала, что согласна принять эти деньги, но только взаймы, с тем чтобы возможно скорее возвратить их, и спросила свою родственницу, что она думает о приглашении полковника Мэннеринга и его дочери. На этот раз ответ последовал немедленно, так боялась миссис Бертрам, что ложная деликатность и глупость - она так прямо и написала - могли заставить девушку отвергнуть столь заманчивое предложение и тем самым сделать ее обузой для родственников. Поэтому Люси особенно выбирать было нечего, разве только остаться еще на какое-то время у четы Мак-Морланов, которые были слишком щедры, чтобы быть богатыми. Те дальние родственники, которые сначала предлагали Люси погостить у них, в последнее время перестали приглашать ее к себе: одни просто, должно быть, забыли о ней, другие же были недовольны тем, что она предпочла им Мак-Морланов.

Участь Домини Сэмсона была бы плачевной, если бы ему пришлось зависеть от кого-то другого, а не от полковника Мэннеринга, у которого было большое пристрастие ко всякого рода чудакам; разлуку с Люси Бертрам старик был бы, конечно, не в силах перенести. Мак-Морлан подробно написал полковнику о том, как благородно вел себя Сэмсон в отношении дочери своего покровителя. Мэннеринг только спросил его, по-прежнему ли Домини владеет великим искусством молчать, которым он так зарекомендовал себя в Элленгауэне. Мак-Морлан ответил на этот вопрос утвердительно. "Передайте мистеру Сэмсону, - писал полковник в следующем письме, - что я буду просить его составить каталог и привести в порядок библиотеку моего дяди-епископа, которую я уже приказал доставить морем. Надо будет также разобрать и переписать кое-какие бумаги; назначьте ему жалованье по своему усмотрению. Позаботьтесь, чтобы бедняга был как следует одет, и пусть он приезжает вместе с молодой леди в Вудберн".

Получив это письмо, наш добрый Мак-Морлан очень обрадовался, но его несказанно смутило поручение купить Сэмсону новый костюм. Он внимательно оглядел его с ног до головы и убедился, что одежда его с каждым днем становится все более ветхой. Но давать ему деньги на приобретение нового платья было бы неразумно - это значило сразу сделать его всеобщим посмешищем. Когда в жизни Сэмсона наступало столь радостное событие, как покупка нового платья, он всегда умудрялся выбрать себе такой наряд, что потом все окрестные мальчишки бегали за ним чуть ли не целую неделю. Пригласить же портного для снятия мерки, чтобы потом вручить Домини, как какому-нибудь школьнику, уже готовое платье, Мак-Морлан не решался, боясь обидеть старика. В конце концов он решил спросить на этот счет совета мисс Бертрам. Та ответила, что, конечно, не ее дело распоряжаться мужским гардеробом, но что одеть Домини не так уж трудно.

- У нас в Элленгауэне, - сказала она, - как папенька, бывало, заметит, что надо обновить что-нибудь из платья Домини, он прикажет слуге зайти ночью к нему в комнату - спит он всегда как убитый, - взять оттуда старое платье, а новое оставить, и поверьте, Домини никогда ничего не замечал.

Следуя совету мисс Бертрам, Мак-Морлан нашел искусного портного, который, внимательно оглядев Сэмсона, взялся сделать ему два одеяния - одно черное, другое серое - и даже обещал, что платье это будет сидеть на нем, как только может сидеть изделие рук человека на такой необыкновенной фигуре.

Эта задача была выполнена, и оба новых костюма принесены; Мак-Морлан решил делать все очень осторожно: он изъял в (>тот вечер одну немаловажную часть туалета Домини и заменил ее соответствующей частью нового костюма. Увидев, что этот маневр прошел совершенно незамеченным, он повторил то же самое с жилетом и с кафтаном. Когда Домини был совершенно преображен и впервые в жизни с ног до головы одет во что-то приличное, сам он хоть и смутно, но все же ощутил эту разительную перемену в своей наружности. Но, как только окружающие замечали, что в его лице появляется какая-то неуверенность и взгляд начинает блуждать по рукаву кафтана или по коленям брюк, быть может в поисках какой-нибудь старой заплаты или штопки синими нитками по черному полю, похожей на узорную вышивку, они старались немедленно отвлечь его внимание от костюма и вели себя так до тех пор, пока его новая одежда не стала для него привычной. Единственным замечанием, которое он как-то изрек по этому поводу, было то, что воздух Кипплтрингана, по-видимому, благоприятен для ношения платья, потому что костюм его имеет почти такой же вид, как тогда, когда он надел его, готовясь в первый раз выступить с проповедью.

Как только Домини сказали, что полковник Мэннеринг приглашает его к себе жить, он тут же тревожно и недоверчиво посмотрел на мисс Бертрам, как будто считая, что приглашение это связано с необходимостью расстаться с ней. Но когда мистер Мак-Морлан поспешил добавить, что и она тоже приглашена погостить в Вудберн, Сэмсон стал потирать свои огромные руки и вдруг разразился неистовым хохотом, наподобие Африта в сказке о калифе Ватеке [с124]. После такого странного выражения радости он умолк и больше ничем уже не проявлял своих чувств.

Было решено, что мистер и миссис Мак-Морлан приедут на новое место несколькими днями раньше, чем Мэннеринг, чтобы привести в порядок дом и устроить там все так, чтобы мисс Бертрам не испытывала никаких неудобств и волнений при переезде. Поэтому они и переселились в Вудберн уже в начале декабря.

Настал день, когда полковник Мэннеринг должен был приехать с дочерью в Вудберн. Час их приезда приближался, и у каждого из обитателей дома были свои причины волноваться.

Мак-Морлану, естественно, хотелось приобрести покровительство и расположение такого богатого и влиятельного человека, как Мэннеринг. Хорошо зная людей, он понял, что при всем своем великодушии и доброте Мэннеринг привык неукоснительно требовать точного исполнения всех своих приказаний. Поэтому он беспрестанно старался вспомнить, все ли было сделано, чтобы удовлетворить желания полковника и исполнить его распоряжения; не доверяя своей памяти, он то и дело обегал весь дом от чердака до конюшни. Миссис Мак-Морлан вращалась по несколько меньшей орбите, в которую входили столовая, буфетная и кухня. Она боялась, как бы кухарка не испортила обед и от этого не пошатнулась бы ее репутация хорошей хозяйки. Даже Домини, в обыкновенные дни ко всему безразличный, так волновался, что то и дело подходил к окну, выходившему на главную аллею, и дважды вскрикнул: "Отчего же так медлят колеса их экипажа!" Люси, наиболее спокойная из всех, была погружена в грустные мысли. Ей предстояло теперь пользоваться покровительством, даже, пожалуй, принимать милости от людей совершенно посторонних; людей этих, хотя они и показали себя только с хорошей стороны, она все же знала слишком мало. Поэтому минуты ожидания были для нее тревожными и тягостными.

• Предыдущая
• 37/125
• Следующая