В защиту глобального капитализма - Норберг Юхан - Страница 4

Я верю, в первую очередь, не в капитализм или глобализацию. Материальные блага, инновации, общность между людьми, сокровища культуры – все это создают не административные системы или нормативные акты, а люди. Поэтому я верю в способность человека к великим свершениям, я верю в коллективную силу людей, возникающую в результате нашего взаимодействия и сотрудничества. Я выступаю за расширение свободы и открытости не потому, что считаю какую-то конкретную систему более эффективной, чем другая, а потому, что свобода и открытость создают предпосылки для развития творческой активности, и в этом с ними не сравнится ни одна система. Они становятся движущей силой гуманитарного, экономического и научно-технического прогресса. Вера в капитализм не равносильна вере в рост, экономику, эффективность. Все это пусть позитивные, но всего лишь результаты деятельности людей. По сути, вера в капитализм – это вера в человечество и его успех.

Подобно большинству других либералов, я могу подписаться под словами французского премьера-социалиста Лионеля Жоспена о том, что нам нужна «рыночная экономика, но не рыночное общество». Я не хочу, чтобы экономические сделки заменили все другие отношения между людьми. Я за то, чтобы человеческие отношения были свободными и добровольными – во всех областях. В сфере культуры это означает свободу самовыражения и печати. В политике – демократию и верховенство закона. В обществе – право каждого жить в соответствии с собственными ценностями и самому выбирать круг общения. В экономике же это означает капитализм и свободный рынок.

Я не хочу, чтобы мы клеили ценники на все, что нас окружает. Важнейшие вещи в жизни – любовь, семью, дружбу, собственный неповторимый образ жизни – не измерить в долларах. Те, кто считает, что, по мнению либералов, все действия людей определяются стремлением увеличить свои доходы, ничего не знают о либералах, а те либералы, кто действительно так думает, ничего не знают о человеческой природе. Я пишу книгу о значении глобализации, а не работаю, скажем, бухгалтером или рыбаком вовсе не из желания получить больше денег. Я пишу о том, во что я верю и считаю важным. Ия хочу жить в либеральном обществе потому, что оно дает людям право самим определять, что для них важно.

В заключение хочу от всего сердца поблагодарить друзей, помогавших мне правильно выстроить свои мысли по этим вопросам, – помогавших по той простой причине, что их это тоже волнует, – в особенности Фредрика Эриксона, Софию Нербранд и Маурисио Рохаса. Отдельное спасибо Барбро Бенгтсон, Шарлотте Хагблад и Кристине фон Унге за то, что они так умело привели мою рукопись в надлежащий вид.

Стокгольм, январь 2003 года

Люди издревле считали, что дела идут все хуже и хуже, и сетовали о «старых добрых временах» – еще в 1014 году епископ Йоркский Вульфстан объявил в одной из проповедей: «Мир охвачен лихорадкой и близится к своему концу». В нынешних дискуссиях вокруг глобализации за отправную точку часто берется именно эта мысль – мир катится в тартарары. Несколько лет назад папа Иоанн Павел II, словно перекликаясь с собратом по клиру через пропасть почти в десять столетий, подытожил развитие событий в мире таким образом: «Во многих регионах происходит возрождение некоего капиталистического неолиберализма, который подчиняет человеческую личность слепым рыночным силам и обусловливает развитие народов действием этих сил… Таким образом, мы видим, что в рамках международного сообщества горстка стран несоразмерно богатеет за счет растущего обнищания множества других стран: в результате богатые становятся все богаче, а бедные – все беднее»¹.

Говорят, что несправедливости в мире становится все больше. Критики рыночной экономики, словно греческий хор, скандируют: «Богатые становятся еще богаче, а бедные – еще беднее». Причем это преподносится как некая аксиома, а не тезис, который необходимо обосновать. Но стоит отвлечься от хлестких лозунгов и посмотреть, что на самом деле происходит в мире, как выяснится: это утверждение – лишь полуправда. Первая его часть соответствует действительности: богатые и правда становятся еще богаче – не все до одного, конечно, но в целом это так. Те, кому посчастливилось жить в развитых странах, за последние десятилетия действительно стали заметно богаче. То же самое можно сказать и о богатых людях в третьем мире. Но вторая часть утверждения критиков ошибочна. Бедные – опять же в общем и целом – не стали за последние десятилетия беднее. Напротив, число людей, живущих в абсолютной нищете, сократилось, а там, где их было больше всего, – в Азии – беднякам, которые еще двадцать лет назад с трудом сводили концы с концами, сегодня гарантировано приличное существование и даже некий скромный достаток. Невзгоды людей в мировом масштабе уже не столь остры, и самые вопиющие проявления несправедливости начали смягчаться. Чтобы опровергнуть широко распространенные, но неверные представления о сути происходящего в современном мире, в этой вводной главе пришлось поместить немалое количество цифр и графиков².

Среди книг, опубликованных в последние годы, одна из самых интересных называется «По азиатскому времени: Индия, Китай и Япония в 1966–1999 годах». Она представляет собой своеобразный путевой дневник, в котором шведский писатель Лассе Берг и фотограф Стиг Карлссон рассказывают о недавней поездке по тем же азиатским странам, которые посетили еще в 1960-х годах³. Тогда, более тридцати лет назад, они видели вокруг нищету, страдания и унижения; казалось, эти государства движутся к неминуемой катастрофе. Как и многие другие иностранцы, побывавшие в этих странах, Берг и Карлссон смотрели на их будущее без оптимизма; единственным выходом им тогда представлялась социалистическая революция. Однако, вернувшись в Индию и Китай в 1990-х, они осознали свою ошибку. Все больше жителей этих стран преодолевают нищету, проблема голода уже не стоит так остро, даже улицы стали чище. На месте глинобитных хижин появились кирпичные дома с электроснабжением и телевизионными антеннами на крыше.

Когда Берг и Карлссон в первый раз побывали в Калькутте, 10 % жителей этого города не имели крыши над головой, и каждое утро грузовики, нанятые властями или благотворительными организациями, колесили по улицам, собирая трупы тех, кто не пережил прошедшую ночь. Через тридцать лет, когда авторы книги решили сфотографировать бездомных, найти хотя бы одного оказалось непросто. С городских улиц исчезают рикши – люди теперь ездят на машинах, мотоциклах или в метро.

Берг и Карлссон показывали молодым индусам фотографии, сделанные тридцать лет назад, но те просто не верили, что их город мог когда-то выглядеть так. Неужели все действительно было настолько ужасно? Одно из потрясающих свидетельств о происшедших переменах – две фотографии, помещенные в книге рядом. На снимке, сделанном в 1976 году, двенадцатилетняя девочка по имени Сатто показывает фотографу свои руки, уже огрубевшие и покрытые мозолями от тяжелого труда. На втором, недавнем снимке в той же позе изображена дочь Сатто – тринадцатилетняя Сима. У нее гладкие, мягкие руки – такие же, как у любой девочки, которую не лишили нормального детства.

Но больше всего изменились образ мысли и мечты людей. Телевидение и пресса несут им идеи и образы со всех концов света, расширяя представления о границах возможного. Почему человек должен всю жизнь сидеть на одном месте? Почему женщина обязана уже в юном возрасте рожать детей, принося в жертву свою карьеру? Почему браки заключаются по соглашению между родителями (и боже упаси взять жену или мужа из касты неприкасаемых) – ведь в других странах люди строят семейную жизнь по собственной воле? Почему мы должны мириться именно с этой формой правления – в мире существует много других вариантов политического устройства!