Никто кроме Путина. Почему его признает российская «система» - Хардинг Люк - Страница 10

Я замечаю, что лагерь сочетает кремлевскую пропаганду с отдыхом и флиртом с противоположным полом. Здесь есть скалодром, занятия по танцам, горные велосипеды, тренажерный зал и даже сегвей. В лесном воздухе висит запах сосновой смолы и молодых гормонов. На песке загорает молодая женщина в оранжевом бикини, читая конституцию России.

Некоторые выходки этого собрания — скорее глупые, чем опасные. Одна из палаток, установленных на главной песчаной тропе, принадлежит Антонине Шаповаловой, 20-летнему дизайнеру одежды. Шаповалова, как многие другие сторонники «Наших», — выходец из провинции: в ее случае — из Костромы на западе России. В 2007 году она произвела сенсацию, представив «трусы Путина». На откровенных бикини был написан лозунг «Вова, я с тобой», причем слово «Вова», уменьшительно-ласкательный вариант имени «Владимир», было размещено в районе лона.

Лагерь также немного помогает преодолеть демографическую проблему России — 20 молодых пар женятся во время массовой церемонии на главной сцене. Каждая пара спит в палатке в форме сердца, украшенной красными воздушными шариками. Напоказ гордо выставляют Васю — ребенка, зачатого на прошлогодней массовой свадьбе. Есть пары из Дагестана в цветной одежде, на молодоженах — огромные коричневые шляпы.

Однако «Наши» — довольно неприятная организация. Российское правительство использует ее для демагогии и запугивания врагов. На протяжении моей работы в Москве ее жертвами, наряду с Брентоном и эстонцами, становятся противник Путина Каспаров и журналист, советский диссидент Александр Подрабинек.

Неподалеку я встречаю лидера «Наших» Никиту Боровикова. Боровиков защищает тактику группы. Он говорит, что не видит ничего плохого в преследовании врагов России и называет их действия «фарсом». Почему выбрали Тони Брентона? «Он поддерживает фашистов и экстремистов, — отвечает Боровиков. — Никто не позволит вредить имиджу России. Если правительство ничего не делает, то действовать вынуждено общество».

Оказывается, Россия имеет множество врагов — бесконечный запас иностранных и домашних. Возле главной сцены — несколько баннеров. На одном — эстонский президент в форме офицера СС, на других изображены Михаил Саакашвили и Виктор Ющенко, прозападные президенты Грузии и Украины, наряду с лозунгом: «Наших славянских братьев захватил злой дух». В самом конце песчаной тропы я обнаруживаю белорусскую театральную труппу, которая исполняет сатиру на «Другую Россию» — демократическое движение Каспарова. Актеры в масках в стиле «Stipping Image» исполняют кантри-танец, размахивая американскими флагами в сопровождении мелодии «Benny Hill Show». Борис Березовский руководит, Ходорковский выходит в наручниках и полосатой голубой тюремной пижаме. Пародия напоминает мне советскую пропаганду о злых капиталистах в цилиндрических шляпах. Мне кажется, что это очередной пример того, как Кремль перенял советскую модель, в данном случае — молодежной коммунистической организации «Комсомол», и перепаковал ее, окрасив в яркие тона для поколения «Facebook».

Вернувшись в Москву, я спрашиваю Илью Яшина, молодежного лидера либеральной партии «Яблоко», что он думает о «Наших». «Это — полностью искусственное движение, выпестованное президентской администрацией», — говорит он и добавляет, что это позор для его поколения россиян. Сторонников «Наших» награждают бесплатными билетами в кино, членством в клубах плавания и престижными стипендиями в государственных корпорациях. Они не глупые, а циничные. В России — глубокая психологическая и политическая апатия.

Яшин признает, что неправильно сравнивать «Наших» с «Гитлерюгендом» — их называют «Путинюгенд», поскольку они, собственно, никого не убивают. Лучшим аналогом, по его мнению, являются «Красные стражи» великого Мао. Важно отметить, что наряду с Путиным «Наши» также уважают Андерса Бейринга Брейвика, 32-летнего норвежца, который признался в массовом убийстве в июле 2011 года.

Со времен большевистской революции я — восьмой штатный корреспондент, который работает в Москве на «Guardian». Мои предшественники — выдающиеся люди. Первым был Артур Рейсам, больше известный своими произведениями для детей. Рейсам жил в одной квартире с членом Политбюро Карлом Радеком, играл в шахматы с Лениным и имел страстную связь с секретаршей Льва Троцкого, на которой женился и забрал домой, в Британию. Об этом я узнал от Мартина Уокера, еще одного моего предшественника, который работал в Москве в 1980-х годах. Вторым корреспондентом «Guardian» — тогда, конечно, это была «Manchester Guardian» — был Малкольм Магеридж, который жил в Москве в 1932 и 1933 годах.

Именно с Магериджем я чувствую наибольшее сродство. В своем предисловии к «Зиме в Москве» Майкл Эшлимен отмечает, что от Магериджа, вероятно, ожидали сострадательного рассказа о смелом новом мире, который строят Советы. В конце концов, он был сыном депутата-социалиста, родственником Фабиана Вебса и автором уважаемой либеральной газеты. Магеридж сразу испугался того, что увидел: тирания, цензура, лицемерие, грубость, нищета и то, что Андре Жид, в своем написанном после войны «Побежденном Боге», сборнике эссе о разочарованных бывших коммунистах, назвал «размахом блефа».

Магеридж придержал свои особые насмешки, адресованные западным журналистам, которые принимали участие в великой лжи, присылали пропагандистские депеши из России и игнорировали или преуменьшали ужасы, которые, как им было известно, происходили при Сталине. В начале 1933 года Магериджу удалось избежать цензуры и увидеть устроенный Сталиным голодомор на Украине и Северном Кавказе. Он зафиксировал искусственный геноцид советского мирного населения, около 14,5 миллионов умерших в результате по сути организованного правительством убийства.

Магеридж тайно перевез свои репортажи в «Guardian» в британском дипломатическом портфеле. Газета напечатала их, несколько неохотно, в марте 1933 года. Его статьи вызывали ожесточенную реакцию. На Западе разоблачения Магериджа восприняли с большим недоверием, его обвинили во лжи. Он не мог устроиться на работу журналистом, его обвиняли в нарушении либеральной снисходительности, с которой к тому времени смотрели на коммунистический эксперимент, проводившийся при Сталине. Он уволился из «Guardian» и не мог вернуться в Советский Союз.

«Зима в Москве», тираж которой уже давно закончился, была написана в 1934 году, после возвращения Магериджа из Советского Союза. Это сокрушительный сатирический рассказ о западных журналистах, которые нарочно отворачивались от сталинского голодомора, — одного из крупнейших преступлений в истории человечества, и скрывали от своих читателей истинную сущность советского режима. Он также нападал на тех интеллектуалов левого крыла, которые позволяли себя обманывать.

Магеридж был особенно язвительным в отношении Уолтера Дюранти, корреспондента «New York Times», награжденного Пулитцеровской премией. В романе Дюранти фигурирует, как персонаж по имени Джефферсон — прототип «полезного идиота». В своих докладах Вашингтону Дюранти отрицал существование голодомора и умело убеждал Рузвельта в том, что стоит дипломатически признать одиозный и тиранический режим Сталина.

В своем предисловии к роману Магеридж пишет о «позиции иностранных журналистов в России и о том, в каком виде новости из России попадают наружу».

Он отмечает:

«Конечно, существует жесткая цензура, и не всем известно, что иностранные журналисты в Москве работают под постоянной угрозой потери визы, а следовательно, и работы. Если они не согласятся (а большинство соглашается) ограничить свои новости тем, что удовлетворит Диктатуру Пролетариата, они будут подвергаться постоянному преследованию».

Преследования, пишет Магеридж, могут отличаться от «навязчивых заигрываний» относительно визового статуса вплоть до «заключения и изгнания всех друзей или родственников, которых они могут иметь и которым не повезло быть советскими гражданами».