Краткая История Тьмы - Веркин Эдуард - Страница 28

• Предыдущая
• 28/87
• Следующая

— Стулом не надо, — попросил незнакомец. — Меня уже два раза стулом били, я как то это перестал переносить.

Голос Зимину показался знакомым, но Зимин этому особого значения не придал — в последнее время ему много что казалось.

— Однако, здравствуйте, — человек снова помахал рукой Зимину. — Все таки странные вы люди, писатели, странные. Если честно — не ожидал. Поступок. Безусловно, поступок, достойный Ахилла! Спрятаться в туалете библиотеки, чтобы во тьме выйти наружу — это респект! Все таки писатель мыслит крайне, крайне нестандартно. А хороший писатель…

Незнакомец закатил глаза и прищелкнул языком.

Зимин разозлился. Сидит какой то… библиофил, вытянул грабли, проход загораживает, да еще и комментарии отпускает. Еще один восставший из целлюлозы. Весьма кстати. Весьма к месту.

Зимин понял, что ему просто необходимо пройти в глубь зала. Зачем то. Просто так. Чтобы ноги тут всякие не раскидывали, чтобы не мешали перемещаться…

Зимин попытался их обойти, но человек простер их еще дальше, так что оставалось или перешагнуть через них, или наступить.

Зимин перешагнул.

— А библиотека, между прочим, закрыта, — сказал человек. — И выхода нет. Во всяком случае, до утра. Охрана стреляет без предупреждения.

— Ага, сейчас…

Что то слишком много незнакомцев в последнее время, подумал Зимин. Катастрофически много. На каждом шагу, куда ни плюнь, всюду какой нибудь загадочный тип. Вот уж не ожидал ночью в библиотеке встретить… Кого?

Точно, очередной психопат — любитель чтения. Определенно, косяком пошли.

— Да уснул я в туалете, — пояснил Зимин. — Зачитался, знаете ли, «Осень Средневековья» — моя любимая книга…

— Прекрасная, безусловно, — согласился полночный псих. — Интереснейшая. Насколько я помню, вы именно по ней дипломную работу писали? Надо признать, пустая работенка получилась, не пойму, за что вам только «отлично» поставили?

Осведомленность незнакомца о фактах его биографии Зимина не обрадовала. Он вдруг остро почувствовал, что пора валить. Зря он тут остался, глупая была идейка, непонятно, как только она взбрела ему в голову? Сама собой будто…

Зимин направился прочь, планируя обойти вокруг зала к выходу, миновав тем самым всезнайку.

— Куда же вы так торопитесь? — спросил вслед человек. — Я думал, мы побеседуем.

— Завтра, — сказал Зимин. — Мне сейчас нужно срочно прыгнуть с парашютом, я совершенно про это забыл…

— Тоже увлекаетесь ночными прыжками? Одобряю. С чего прыгать предпочитаете?

— Мне пора, вообще то, там уже самолет разогревается…

— А мы, между прочим, знакомы, — вздохнул человек.

— Бывает, — пожал плечами Зимин. — Мало ли кто с кем…

— Моя фамилия Евсеев, — сказал человек.

Зимин остановился.

— Евсеев, — повторил Евсеев.

Зимин повернулся.

Евсеев продолжал сидеть в кресле, теперь он закинул ногу на ногу и покачивал ею, одновременно вращая носком то по часовой стрелке, то против.

— Вот, решил встретиться в офлайне, — сказал человек. — А то все мальчуганим да мальчуганим, даже неприлично как то, взрослые вроде бы дядьки. Где еще встретиться двум старым пиратам, как не в библиотеке?

Зимин согласно кивнул.

— Приятно все таки познакомиться вживую, — улыбнулся Евсеев.

— Откуда мне знать, что это вы? — спросил Зимин.

Евсеев погрузил пальцы во внутренний карман и продемонстрировал удостоверение. Серьезное такое. Красного цвета. Весьма и весьма серьезное, с таким удостоверением сворачивают с курса боевые корабли, поднимают в воздух штурмовые дивизии… Ну, если не штурмовые дивизии, то десантные вертолеты точно. Вот тебе и Алеханро Тич, шкипер «Алебарды» и лучший фехтовальщик к северу от Ямайки.

— Кстати, я Александр.

— Я почему то так и думал, — кивнул Зимин. — Александр.

— Вы, я вижу, мне не верите? Но я действительно Александр Евсеев. Мы с вами коллеги по «Пиратскому берегу», я вам на днях звонил, мы обсуждали набег.

— Допустим, — кивнул Зимин. — Допустим. А вот если так… Что сказал ваш тезка Эдвард Тич, вы, разумеется, знаете?

— Разумеется, знаю, — Евсеев кивнул. — Эдвард Тич, мне кажется, был несколько склонен к афористике, поэтому он сказал так. Пятнадцать человек на Сундук Мертвеца, и бутылку рома.

— Приятно познакомиться, — Зимин протянул руку.

Евсеев пожал. Рукопожатие у Евсеева оказалось вялое, но прохладное, от таких рукопожатий неизвестно, что ожидать.

Евсеев был лыс, холен, благоухал дорогим одеколоном, зубы сверкали даже в темноте, на пальцах у Евсеева поблескивали золотом тяжелые перстни, на запястье матовой платиной лучились часы. Надо было что то сказать этому новому и неожиданному Евсееву, и Зимин не мог понять, что именно.

— Я думал, вы работаете в лицее, — сказал Зимин и сел в кресло.

— В лицее? С какой стати? Нет, конечно, я не работаю в лицее. У меня мама в лицее работает. А с чего вы решили, что я учитель?

— У вас голос гнусный, — признался Зимин.

— Да? Не знал. Впрочем, вполне может быть.

— Да… Знаете, я… Никогда не встречался с людьми вашей профессии. Забавно. Чем обязан?

Евсеев промолчал. Опять загромыхало, и, наверное, минуту почти ничего нельзя было услышать.

— Вы что, хотите меня завербовать? — спросил Зимин.

Евсеев расхохотался. Искренне так, от души.

— Чушь какая, — сказал он. — Завербовать… Эх, маэстро, вербуют совсем по–другому. К тому же… Вас ведь, Зимин, не завербовать. Ну, то есть можно, конечно, но возни много, эффекта мало. Приличных людей вербовать сложно и неблагодарно, так что, Зимин, не обольщайтесь особо, Кимом Филби вам не стать.

— А я уж думал, — Зимин вздохнул. — Такая уютненькая резидентура где нибудь на Рио–Гранде. Или это… готов развалить изнутри союз японских писателей. Хоть завтра. Как?

— Подумаем, — кивнул Евсеев. — Насчет японских писателей. Впрочем, я здесь выступаю… ну, как частное лицо.

— Как частное лицо… Непонятно все таки, зачем? Частное лицо, но с удостоверением…

— Удостоверение у нас завсегда. Ладно, мы отвлеклись. Дело в том, что я кое что обнаружил. Я вкратце, хорошо?

— Можно и не вкратце. Там, — Зимин указал пальцем вверх, — там, кажется, дождь собирается, спешить некуда.

— Все равно, лучше вкратце. Дело в том, что в последнее время я кое что заметил.

Евсеев сделал паузу.

— Кое что странное.

Зимин закашлялся, смеяться ему не хотелось, но Евсеев все равно услышал.

— А что смешного? — спросил он.

— Да так. Я просто слово «странное» в последние дни слышал чаще остальных.

— И это вам не кажется странным? — улыбнулся Евсеев.

— Не знаю. Я никогда в эту сторону не размышлял..

— Знаете, Зимин, впервые я задумался, прочитав ваши книги…

Зимин застонал.

— Вы хоть не начинайте, — попросил он. — Знаете, Евсеев, я с ума сойду скоро…

Зимин замолчал. Потому что по коридорам поплыл протяжный печальный звук, точно лопнула струна.

— Что это? — испуганно спросил Зимин.

— Не знаю, — Евсеев понюхал воздух. — Необычный звук. Наверное, трубы свистят. Очень похоже.

— Трубы?

Евсеев пожал плечами, сунул руку под пиджак, чем то щелкнул.

— «Беретта», — пояснил он. — На всякий случай, мало ли.

— В библиотеку с пистолетом? — удивился Зимин.

— Ну да. В наши дни… К тому же мне всегда казалось, что библиотека место довольно инфернальное.

— От беса отбиться «береттой»? — ухмыльнулся Зимин.

Евсеев негромко похлопал в ладоши.

— Почему я бездарен, а? — спросил он с печалью. — Всё таки писатели, художники… Это не наш клиент. А я устал, знаете ли, от барыг, хочется…

Евсеев пошевелил пальцами в воздухе, молния ударила в крышу, грохнуло прямо над ними, зазвенели стекла. Гроза пришла.

— Хочется настоящего, — закончил мысль Евсеев. — Ну, как у Жюля Верна, помните? Робур Завоеватель на своей крылатой машине пронзает пространство и карает негодяев и угнетателей магнетическими разрядами. Или Сайрус Смит на таинственном острове. А то все, знаете ли, какие то расхитители, лес воруют, бюджеты пилят. И конца этому и края… К тому же…

• Предыдущая
• 28/87
• Следующая