Праздник первого снега - Снегов Арсений - Страница 5
- Предыдущая
- 5/21
- Следующая
Он начинал понимать, насколько работа главного редактора газеты не сахар…
И вот когда Матвей уже собрался было уходить, пришла Маша Копейко.
– Привет, Ермилов! – сказала она.
– Так здоровались же… – пробурчал Матвей, которому почему-то вдруг стало очень жарко. – Утром еще…
– Правда? – спросила Маша. – Ну и что? Можно ведь и еще раз поздороваться!
– Тогда – привет! – ответил Матвей.
– Как дела с газетой?
– Нормально…
– А я вот тоже принесла кое-что. Не знаю, рассказ не рассказ, да и не статья вроде. Так, мысли разные…
– Давай. Посмотрю прямо сейчас.
– Нет, ты лучше это дома почитай. Хорошо?
– Ну, хорошо…
Из школы они вышли вместе. И как-то так само собой получилось, что Матвей отправился провожать Машу до ее дома.
– А ты, оказывается, совсем не такой, каким кажешься, – сказала вдруг Маша.
– Ну и какой я? – Матвей старался идти помедленней, чтобы дорога заняла побольше времени.
– Ну… Ты со стержнем внутри!
– С каким еще стержнем?
– Как тебе объяснить… Есть люди – как пластилин: из них все время что-то лепят окружающие. А сами они собственной формы не имеют. Они такие… бесформенные.
– А я – не бесформенный? – усмехнулся Матвей.
– Ты – не бесформенный… – ответила Маша с какой-то особой интонацией в голосе.
И эта интонация вызвала в Матвее странное ощущение: как будто он падает куда-то, в какую-то бездну, но не страшную, а теплую и обволакивающую. И он не нашел ничего лучше, как сказать:
– А зато ты – очень красивая!
Маша ничего не ответила, но Матвею показалось, что девушка чуть улыбнулась краешками губ…
Они шли через осенний сквер. Толстые липы, уже потерявшие почти все свои листья, стояли вокруг. Было пасмурно, но совсем не холодно. Ребята присели на скамью. Матвей заметил ворону, сидящую на ветке дерева.
«Очень грустная ворона! – подумал Матвей. – Наверное, она думает о предстоящей зиме!»
– Хочешь, стихи прочту? – спросил Матвей.
– Прочти! – Маша взглянула на него искоса. – А чьи стихи? Твои?
– Нет, к сожалению… Я стихов писать не умею. Это Безухыча. То есть Пети Беспалова. Помнишь, толстенький такой восьмиклассник?
– Ага, помню. Смешной, в очках. И все время смущается.
– Во-во. А стихи такие…
И Матвей прочел Маше наизусть стихотворение – ну то, про ворон.
Некоторое время девушка молчала. А потом произнесла:
– Хорошие стихи.
Матвей сказал:
– Я тоже считаю, что хорошие. Только никак не могу понять – что в них такого? Ну почему они кажутся хорошими? Вроде не очень складные, да и тема – вороны какие-то…
Маша улыбнулась:
– В этих стихах есть любовь…
– Любовь? – с недоумением переспросил Матвей.
– Ну да! Разве ты сам не чувствуешь?
– Любовь к природе, что ли? – Матвей никак не мог взять в толк, о чем говорит девушка.
Маша встала со скамейки:
– Ну, и к природе тоже. Но не только. Вообще любовь. Не знаю, как это тебе объяснить. Ну, пойдем?
Когда они подошли к дому, где жила Маша, девушка сказала:
– Вот в этом доме я живу. Квартира восемьдесят. Если как-нибудь надумаешь, можешь в гости зайти.
«А можно зайти прямо сейчас?» – хотел было спросить Матвей, но подумал, что таким напором может разрушить только-только возникшие между ними дружеские отношения. Или более чем дружеские?
Он сказал с вопросительной интонацией:
– Ну, пока?
– Пока… Спасибо, что проводил. Да, знаешь что? У тебя есть мой телефон?
– Откуда? – удивился Матвей. – Мы же с тобой не общаемся особо… В смысле – раньше не общались…
– Тогда запиши! – Маша продиктовала ему номер.
А потом ушла. Матвей, чуть постояв, тоже отправился домой. Войдя в квартиру, он понял вдруг, что больше не будет бояться смотреть на себя в зеркало. Потому что с этого дня он перестал казаться себе нелепым уродцем… Он был просто нормальным парнем, и при этом – со стальным стержнем внутри.
Глава 6
Матвей уже в третий раз перечитывал тетрадку, которую принесла ему Маша Копейко. Там действительно были не рассказы и не статьи. Скорее, это можно было назвать «мысли вслух».
«Когда я была маленькой, я страстно мечтала о велосипеде. Но родители не спешили мне его дарить: им казалось, что велосипед – это слишком опасно для ребенка. Из-за своей несбыточности моя мечта о велосипеде переросла в манию. Я стала думать, что вот, появись у меня свой велосипед – сияющий, с красивым рулем и никелированными спицами, то счастливей меня на свете человека не будет. Когда мне исполнилось двенадцать, папа подарил-таки мне двухколесный велосипед – именно такой, о каком я мечтала. И два дня я была совершенно счастлива. А потом один мальчик, который мне тогда нравился, увидев меня на новом велосипеде, засмеялся и сказал, что я – ногастая уродина. Больше я на велосипед не села. Так он и стоял в углу, забытый, пока не подрос мой младший брат…
Я думаю, что все люди в душе хотят одного – чтобы их любили. Только некоторые стесняются об этом говорить вслух, потому что боятся, что их засмеют. И бывает, что такие люди от обиды, что их никто не любит, становятся очень злыми и совершают разные ужасные поступки. Но в душе они все равно надеются: а вдруг кто-нибудь их все-таки полюбит? Они обещают в душе, что станут тогда другими. Добрыми и хорошими. Но если все-таки это происходит и находится кто-то, кто полюбит такого ожесточившегося человека, тот может по инерции все равно остаться злым. Потому что быть добрым он уже разучился…»
Перечитав дневники Маши – а было ясно, что это именно дневники, – Матвей задумался. Ему почему-то очень не хотелось, чтобы эти записки, такие откровенные и трогательные, прочел еще кто-нибудь, кроме него. Ему казалось, что тогда Маша станет чуть-чуть принадлежать каждому, кто прочтет эти строчки. А Матвею хотелось, чтобы Маша Копейко принадлежала только ему. Он понял, что раньше был просто влюблен в эту красивую девочку, а вот теперь начинает любить ее по-настоящему. Он снял телефонную трубку и набрал номер.
Маша согласилась с ним, что для школьной газеты ее записки вряд ли подойдут.
– Я понимаю, да… Это не совсем то, что надо, так – мысли, воспоминания… Просто у меня сейчас больше нет ничего готового. Но тебе-то понравилось?
– Очень! – искренне сказал Матвей. – Я и не знал, что ты – такая… – Он запнулся, не в силах найти определение.
– Такая зануда, да? – Было слышно, как Маша засмеялась.
– Никакая не зануда! Как тебе в голову пришло?! – Матвей почти рассердился. – Наоборот, ты очень интересный человек!
– Спасибо! – Теперь Машин голос звучал серьезно. – Я рада, что ты так думаешь. Ну, тогда пока? А то мне еще уроки делать!
– Пока… – Матвей повесил трубку.
Он теперь точно знал, чего хотел: поскорее стать совершеннолетним и жениться на Маше Копейко. И еще ему хотелось разыскать того пацана, что обозвал Машу ногастой уродиной, и дать ему в морду…
На следующий день, прямо во время урока математики, когда Калерия Викторовна принялась рисовать на доске график логарифмической функции, Лешка Савенков тоже подсунул Матвею какую-то тетрадку.
– Это что? – шепотом, чтобы не услышала Калерия Викторовна, спросил Матвей.
– Это для твоей газеты! – также шепотом ответил Лешка.
Матвей удивился: Савенков никогда не блистал литературными талантами. Он открыл тетрадь, прочитал заглавие: «Как я проходил „Черную пятницу“». И дальше: «Сикреты первого этапа…»
– Во-первых, пишется «секреты», а не «сикреты», – прямо в Лешкино ухо прошептал Матвей. – А во-вторых, кому это будет интересно?
– Кому?! – чуть не в полный голос возмутился Лешка. – Ну ты, Ермил, даешь! Да у нас в школе геймеров знаешь сколько? Что же нам теперь, свою отдельную газету издавать?!
– Савенков! – раздался ехидный голос Калерии Викторовны. – Ты хочешь объяснить товарищам по классу, как строится логарифмическая кривая?
- Предыдущая
- 5/21
- Следующая
