Жаркое дыхание прошлого - Полякова Татьяна Викторовна - Страница 19

• Предыдущая
• 19/58
• Следующая

– На номера машины кто-нибудь внимание обратил? – спросила я, когда женщина замолчала.

– А чего на них внимание обращать? – вроде бы не поняла она моего вопроса. – Ашота машина, у которого кондитерская. Говорила же, нехристь…

– Он сам был за рулем? – нахмурилась я.

– Нет. Он у себя сидел и знать ничего не знал.

– Машину угнали? – начала я терять терпение.

– Вчера говорил, угнали, сегодня уже – «взял покататься», – передразнила бабка.

– Кто взял?

– Арсенчик, кудрявый такой. Ты его знаешь, он тут вечно шляется.

– Тетя Маша, – взмолилась я. – Давайте по порядку. Арсенчик взял чужую машину?

– Выходит, так. Вчера, когда все сбежались, Ашот, само собой, тоже прилетел. Машину-то за углом бросили, где проходной двор. Ашот как ее увидел, прямо позеленел. Орал и по-своему и по-нашему, мол, всех засужу, машина новая… Только врет, ей уж лет семь, если не больше. Приехала полиция, стали разбираться. Ну и тут же кто-то вспомнил, что Арсенчик возле кондитерской вертелся. Пошли за ним. А ты небось знаешь, что там за семейка. Матери нет, папашу тюрьма заждалась, и оба сыночка ему в комплект.

– Старший вроде работает, – сказала я.

– Да они все «вроде работают», – передразнила бабка. – Короче, слушай дальше. Арсенчик в доме прятался и как будто не в себе был. Приступ у него. Старший брат за него горой, принялся врать, что он весь вечер из дома не выходил, но полицейские тоже не дураки. Сказали, экспертизу проведем, отпечатки пальцев снимем и докажем, кто в машине был. Младший в слезы, а старший сообразил, что дело плохо, и все как есть рассказал: Арсенчик прибежал, глаза выпуча, и орет, что угнал у Ашота машину и сбил на ней участкового. С управлением не справился. Машину с горы понесло и на тротуар, а там поребрика, считай, нет, он по тротуару, как по дороге, и даже посигналить не сообразил, дурья башка. С перепугу сбежал, а теперь от страха на стенку кидается.

– Его арестовали?

– Кто ж его арестует, ему всего тринадцать лет. Это он с виду уже взрослый балбес, а с моим внучатым племянником в одном классе. Из дома душегуб не выходит, и родня к нему никого не пускает. Уже адвокатом обзавелись, чтоб парнишку, значит, только при нем допрашивали. Ашот к ним претензий за угон не имеет, значит, договорились. Да и среди полицейских двое были очень подозрительные.

– В каком смысле? – спросила я.

– В смысле наружности. Ихних кровей будут. И носами, и повадками… Помяни мое слово, откупятся. И ничего гаденышу не будет.

– Ему и так ничего не будет, – вздохнула я. – В тринадцать-то лет…

– Вот-вот. А человека больше нет. Погиб такой молодой ни за что ни про что…

Вот в это я поверить категорически отказывалась. В убийство и тайный заговор, наверное, поверила бы, не зря Забелин на ум пришел, лишь только бабка рассказала о гибели Егора. А вот в то, что человек просто шел по улице, а какой-то мальчишка как раз в эту минуту решил покататься на чужой тачке и не справился с управлением, верить не получалось. Может, потому, что в тот момент сама жизнь вдруг предстала чередой вот таких случайностей, хаотичных и никем не управляемых, и не было в них никакого смысла, как не было его и в самой жизни. И это внезапное открытие ошарашивало и лишало сил.

С бабкой я вскоре простилась и без всякого толка еще долго болталась по району. Зашла в кондитерскую и к Тамаре, конечно, тоже.

Все разговоры лишь о гибели Егора, одни его от всей души жалели, другие гадали: выкрутится Арсенчик, или на сей раз не удастся, ведь погиб не рядовой гражданин, а участковый. Свекор Любови Васильевны заявил, что в прежние времена за убийство милиционера расстреливали, и тринадцатилетний возраст тому помехой не был.

Вспомнили, сколько раз за последние месяцы шпана угоняла машины, исключительно чтобы покуражиться. По району всю ночь катаются, потом где-нибудь бросят. Хорошо, если целую. Два раза изрядно помяли… И все с рук сходило. А уж о том, что из машин все тащат, и говорить нечего. Может, теперь порядок наведут? Я слушала эти разговоры и честно пыталась поверить, что Егора больше нет. Но в голове данный факт упорно не укладывался. А еще было чувство вины. Согласись я вчера с ним встретиться, и сейчас он был бы жив. Я была уверена: был бы. Сидел бы напротив, пил чай и рассказывал о своих делах. Разве могла я знать? И это трусливое «разве» билось в груди, не желая выходить слезами, давило, корежило, и я, глядя за окно, думала растерянно: «Как же теперь…»

Ночевать я осталась в офисе, просто не было сил домой возвращаться, да и желания тоже не было. Сунула под голову свою сумку, устроившись на новом диване, и ждала, когда за окном рассветет. Под утро я, как водится, заснула, а проснувшись, почувствовала чье-то присутствие и еще в состоянии полусна-полуяви успела подумать: это Егор пришел со мной проститься. Лежала, не открывая глаз, и прислушивалась. Мозг очень скоро заработал в дневном режиме, и стало ясно: никакой мистики, в кабинете действительно кто-то есть. Я резко приподнялась и замерла с открытым ртом: за столом сидел Владан, закинув ноги на столешницу, и по обыкновению играл монеткой в один евро, которую вечно таскал в кармане.

– Это ты, – расплываясь в дурацкой улыбке, сказала я.

Он кивнул, убирая со стола ноги:

– Это я.

Я, само собой, кинулась к нему с распростертыми объятиями, а он предостерегающе поднял руку:

– А субординация? Шефа не сбивают с ног с громким воплем…

Договорить он не успел, я его все-таки обняла, ткнувшись лицом в грудь, а он легонько погладил меня по спине. Самую малость, но все равно было здорово. После чего, подхватив меня под мышки, усадил на стол, и сказал:

– Докладывай.

Я смотрела на него, и меня прямо-таки распирало от счастья: он рядом, и я могу до него дотронуться. Владан смотрел на меня и улыбался, может, потому, что тоже радовался, а может, по какой-то еще причине. В тот момент это было не важно.

– Ты же должен был… – начала я, потихоньку приходя в себя.

– Замучился отдыхать, – отмахнулся Владан.

– Марина, наверное, недовольна.

– Наверное.

– А я без тебя с ума сходила…

– Это я заметил. – Он демонстративно обвел взглядом свежеотремонтированный офис и вздохнул.

– Не нравится? – тоже вздохнула я.

– Сойдемся на том, что ты старалась. Какое счастье, что у тебя нет ключа от моей квартиры.

– Может, когда-нибудь будет.

– Чтоб и там житья не стало? – засмеялся он. – Ладно, с ремонтом решили: ты старалась, я оценил, приложу все усилия, чтоб здесь скорее стало как раньше. А что за причина вынудила тебя сюда переселиться?

– Тут все-таки ближе к тебе, – пожала я плечами. – А потом… Егор погиб, наш участковый…

– Серьезный повод сменить место жительства.

– Прекрати. Он хороший парень…

– Верю. Вы успели подружиться? – задал вопрос Владан и вновь полез за своей монеткой.

– Успели. Он зашел… просто так, узнать, как дела…

– Об участковом я знаю, – помолчав немного, кивнул Владан. – И о расследовании, что вы с ним затеяли, тоже.

– Кто рассказал?

Ответить он не пожелал, а я подхалимски предложила:

– Сбегать к Тамаре за яичницей? Ты позавтракаешь, а я тебе все расскажу.

– Валяй, – милостиво ответил он. И я бросилась в кафе через дорогу.

Через двадцать минут Владан завтракал, а я рассказывала, стараясь держаться поближе к нему и с этой целью придвинув стул почти вплотную к его креслу, придирчиво его разглядывала, подперев щеку рукой. Он очень загорел, оттого глаза его казались еще светлее, возле них собрались морщинки, а одна пролегла между бровей, придавая его лицу хмурое выражение. Большинство знакомых женщин считали Владана красивым мужчиной. Высокий рост, отличная фигура. Совершенно седые волосы, по мнению многих, придавали ему особый шарм. Насчет шарма не знаю, по мне так Владан не из тех, к кому это слово применимо. О том, почему он поседел в одночасье в очень молодом возрасте, я хорошо знала и была уверена, без этого украшения он бы точно обошелся. Черты лица одни назвали бы мужественными, а другие грубыми. Я любила его лицо, особенно в те редкие минуты, когда с него вдруг исчезало выражение неприступности, а еще усталости от жизни, которое он носил, как старую потертую куртку.

• Предыдущая
• 19/58
• Следующая