Красный рассвет - Березин Федор Дмитриевич - Страница 69

• Предыдущая
• 69/92
• Следующая

Это напоминало, скорее даже полностью копировало, давнюю-давнюю ситуацию. Похоже, история, тасуя свою засаленную колоду, внезапно выстрелила пыльным, почерневшим от времени джокером. Копировалась, снималась на кальку яви кабинетная полемика далекого 1945-го. Происходил выбор цели.

– У нас есть три подходящих объекта, – пояснял, водя световой указкой по огромному экрану-карте, двузвездный генерал ВВС. – Это Йоханнесбург, Кимберли и Блумфонтейн. Самый крупный первый, и если бы задача стояла в уничтожении промышленной мощи или чего-то в этом роде, то сомнений бы не было никаких. Разве что принимая во внимание разницу в плотности прикрытия ПВО. Однако для наших систем поражения это не сильная помеха. Тот же обстрел с «Громовержца» показал наше полное технологическое превосходство. Но, исходя из того, что планируемый удар – это чисто демонстрационная акция… Итак, нам равнозначно, какую цель выберет правительство. С точки зрения достижимости для поражения – разница нулевая.

– И нам обязательно это делать? – спросил Буш Пятый. Он совершенно не интересовался ответом, все было уже сто раз обговорено. Он просто делал ключик-зацепку для историков. Когда-нибудь, после того как его имя будет вчеканено в список великих президентов, повернув этот волшебный ключик, даже совершенно непредвзятые исследователи смогут вытащить на свет божий то, как он до последнего момента оттягивал навязываемый обстоятельствами ужас. Однако в вершащемся здесь спектакле не только Буш Пятый пользовался белилами. Выгораживая свою собственную, облаченную в мундир совесть, генерал ВВС тоже пользовал пудру:

– Военно-воздушные силы с удовольствием бы не делали этой, с некоторой точки зрения варварской акции, но причины очевидны, господин президент. За столетие, миновавшее после применения бомбы, мир забыл, что значит этот страшный кнут. Нам придется пролить эту малую реку крови, дабы избежать целого океана кошмара. А он обязательно плеснет, если мы не остановим эскалацию конфликта.

– Да, нам придется показать нашу силу и нашу решительность, – согласился Буш Пятый, привычно перемалывая банальности. – Нельзя позволить Африке впасть в окончательный хаос.

– Кроме того, мы не можем допустить втягивания нас самих в широкомасштабную континентальную войну, – поработал на будущих историков министр обороны. – Наша демократическая страна не простит нам чудовищных потерь среди сухопутных войск. И все-таки, господин президент, исходя из того, что все три цели одинаково достижимы и в наше время нельзя надеяться на природу, которая скроет облаками ту или иную и заставит летчиков выбрать определенную, именно вам как верховному главнокомандующему придется выбрать, какую из целей атаковать.

– Это трудная задача, господа, – продолжил, по сути, ненужную полемику Буш Пятый. – История выбрала меня на роль палача. В этот решающий миг я вспоминаю Библию – Содом и Гоморру. Так кого же из них? И мне нельзя бросить монетку. Нечестно передоверить судьбу сотен тысяч тех или иных людей… А ведь мы, господа военные и господа политики, сейчас выбираем не какие-то там цели, а те или иные тысячи, сотни тысяч людей. Мы ведь не живем в век тотальных войн, так? Нам это совсем непривычно. Так из чего будем исходить? На какие критерии мне опереться, господа министры? – Буш поднял вверх указательный палец. – Молчите? Ну?

– Господин… – не слишком смело пролепетал министр обороны, но Буш Пятый не дал ему договорить.

– Я знаю, из чего надо исходить, господа! Мы не можем выбрать те или эти. Тем более что здесь нет Содома и нет Гоморры. Это обычные города, не точки на карте, как думают некоторые. Обычные – там люди живут. Так? – Кто-то из присутствующих кивнул. – И поэтому я сделаю выбор, исходя из минимально возможного ущерба. Генерал Уильям Хенс! Какой из указанных вами городов является самым маленьким по населению?

– Город Блумфонтейн, сер! – с готовностью, как в далекие времена Вест-Пойнта отчеканил вэвээссник.

– Вот и выбор, – сказал Буш Пятый, довольный тем, что с точки зрения исторического подхода не он лично первым назвал цель. Похоже, здесь применялось какое-то древнее шаманство. Ну что ж, это было немудрено, ведь вопрос касался Африки.

Еще до рассвета они были поблизости от лагеря русских. На взгляд Матиаса Соранцо – это являлось чистым безумием. Возможно, так же считал и американец, но не показывал вида, а дабы не дать Соранцо высказать свое мнение, он заклеил ему рот. Такой пакости от почти понравившегося (может, за то, что не убил) заокеанского друга Матиас Соранцо вовсе не ожидал и вообще-то очень обиделся. Но, как известно, на обиженных воду возят, так что Матиас Соранцо держал покуда свои выводы при себе. Он даже решил, что американцы, может, и лучше надоевших ему русских, но явно ничуть не приятнее нелюбимых им французов. Вообще о французах он судил, исходя из давней, быть может, наследственной неприязни к корсиканцам. Чем-то эти близкие островитяне когда-то достали его предков. Но откуда он мог знать или помнить, чем именно?

А янки, пользуясь отобранным у Соранцо снаряжением и бесплатным дневным освещением, развил бурную трудовую деятельность. Еще раньше более всего его заинтересовал работающий от бензина радиотелефон. Эта штуковина его удивила. Он начал прилаживать ее туда же, куда до того тыкал аккумулятор фонарика – к своему умершему микрокомпьютеру. О том, что техника мертва надежно, знал даже Соранцо. Отряд собрал всю штатовскую амуницию, которую смог найти. Там было много чего полезного. Например, плазменные винтовки вполне поддавались ремонту, а вот насчет сложной электроники отрядные гении сказали однозначно – «металлолом!». Ладно, думал про себя сардинец, пусть лучше возится с этой ерундой, чем ведет какую-нибудь внешне активную деятельность. Не хватало «засветиться», чтобы надоевшие русские обработали подозрительное место из миномета или из подзаряженных «плазмобоев».

Первый шок от встречи с «землячком» у Соранцо уже прошел. Вначале он испугался, потом обрадовался – ведь он даже не надеялся, сбежав от русских, так быстро попасть под надежное американское крылышко. Теперь оказалось, что он сам явился ходячим арсеналом для практически демилитаризированного американца. Можно сказать, если бы не пришедшие в руки трофеи, тот бы вообще вряд ли был способен на что-нибудь путное. Вот что, допустим, он мог увидеть без прихваченного у пленника бинокля (не электронного – обычного)? Да абсолютно ничего. Или бы сдуру подполз бы еще ближе к лагерю, а там бы русские показали ему, как надо заламывать руки за спину, если бы, разумеется, сразу не продырявили лоб.

Ладно, размышлял Матиас Соранцо далее. Если их все-таки обнаружат, то ему достанется больше, чем янки. Шкуру живьем не снимут – у русских эта экзотика не в моде, но вломят под первое число. Сколько там у человека ребер? Точно Соранцо не помнил, но был уверен, что поломают все. Единственный вариант, это если американца пришьют. Тогда он никак не успеет выдать, что к лагерю его привел уроженец Сардинии. Разумеется, будет трудно объяснить, как он умудрился попасть в плен и почему при нем оказалось так много снаряжения, но все-таки лучший вариант – это если штатовца грохнут.

Вот примерно так размышлял Матиас Соранцо, пока американский командос Давид Арриго вел наблюдения и ремонтировал технику.

• Предыдущая
• 69/92
• Следующая