Сапфировая скрижаль - Синуэ Жильбер - Страница 43

• Предыдущая
• 43/98
• Следующая

— Знаете, как называется этот замок? — Варгас погладил висящий на шее маленький деревянный крестик. — Кабальерос Темплариос. Следовательно, я был прав, утверждая, что есть связь между Хирамом и тамплиерами. — Он посмотрел на Мануэлу. Уголок его губ иронически дрогнул. — Я позволил себе заявить капитану, что предки сеньоры Виверо были среди тамплиеров, павших здесь в сражении с маврами. И это место для нее много значит. Все, что она хочет, — это осмотреть его, пусть даже и наспех. — Он прикинулся виноватым. — Смею надеяться, вы не обидитесь на меня за эту небольшую ложь? В конце концов, раз вы с нами, то вполне естественно, что от вас должна быть польза, не так ли?

Мануэла молчала, думая, что будет первой аплодировать, когда этого ренегата закуют в железо.

— И знаете, что самое смешное? — продолжил Варгас. — Капитан мне ответил, что входить внутрь строжайше запрещено. Но в порядке исключения он позволит нам посетить одну из башен. И он добавил: «Самую символичную — Торре-Сангриента». — Рафаэль указал на вторую башню, ту, что возвышалась над северным крылом. — Вот она. Разве Баруэль не уточнил: На границе города, в сердце равнины Сеннаар, возвышается кровавое строение? Мы думали, что речь идет о здании, где произошла какая-то трагедия. Помните, ребе Эзра, вы сами сказали, что слово «кровавое» наводит на мысль, что это здание было свидетелем какой-то драмы? Кровавая башня.

— А капитан не объяснил, откуда взялось это название?

— Да. Именно в ней перебили тамплиеров, отказавшихся передать замок местным нобилям. Это случилось примерно в мае 1312 года.

— Тамплиеры, вырезанные нобилями? — переспросил араб. — А по какой причине? Я всегда думал, что рыцари сражались на вашей стороне, на стороне христианских королей Испании. Против нас, мавров.

— Верно. Но были и исключения. После роспуска ордена Венским собором в 1312 году было принято решение, что все имущество тамплиеров перейдет ордену госпитальеров Святого Иоанна Иерусалимского. Но вышло по-другому. В период анархии, наступившей после смерти Фердинанда IV, некоторые нобили, не имевшие ни малейшего представления о чести, решили наложить лапу на это самое имущество. И на данный замок в том числе. Тамплиеры были перебиты, когда пытались во исполнение решение Венского собора сохранить замок для передачи госпитальерам. Последние защитники укрылись в этой башне, на самом верху. Отсюда и название…

— Ну, вот и еще один отличный пример беззакония, характерный для рода человеческого! — иронично бросил Эзра. — Ну-с, за сим… Не отправиться ли нам наконец туда, чтобы выяснить, что же скрывается за таинственной цифрой «три»?

Охваченные охотничьим азартом, они не соизволили пригласить Мануэлу с собой.

Эзра плевался, кашлял, ругался и наконец шмякнулся мешком у каменного парапета.

— Больше никогда… — заикался он. — Никогда больше не пойду на такое… Вы считали? А я вот подсчитал… Двести семьдесят две ступеньки…

— Сами виноваты, — отрезал Варгас. — Никто не заставлял вас идти с нами.

— Он прав, — поддержал араб. — Чего вы испугались? — Он указал на окружавшую их пустоту. — Никаких потайных дверей… Никакой возможности уйти отсюда, кроме как спуститься тем же путем, которым поднимались. — Он подошел к парапету и чуть свесился. — Тут как минимум локтей сто высоты.

— И что, по-вашему, нам следует искать? — спросил монах. — Предмет? Письмо? Знак?

— Что толку задаваться вопросом? Давайте искать! Сарраг опустился на корточки и принялся изучать пол, медленно ведя ладонью по каменным плитам в поисках малейшей трещинки, утолщения или дырки.

Монах занялся тем же, но вдоль парапета, начав справа.

Эзра взял на себя левую сторону.

Мануэла уже некоторое время назад нагнала их, но они либо даже не заметили ее присутствия, либо — что вероятней — им было на это наплевать. Прислонившись к дверному косяку, молодая женщина с любопытством наблюдала за ними.

Время шло. В городе во всю мощь зазвонили колокола. Их звон возносился к небесам и разносился в теплом воздухе кривых улочек.

— Ничего! — ругнулся араб. — Ничего не нахожу!

— Если бы мы хотя бы знали, что ищем! — вскричал Эзра. И процитировал: — На границе города, в сердце равнины Сеннаар возвышается кровавое строение. Там вы найдете 3. В этих словах должна быть подсказка!

Мануэла, воспользовавшись моментом, шагнула к ним.

— Если позволите… Вы только что упомянули равнину Сеннаар?

— Верно…

— Сеннаар — это ведь то место, где строили Вавилонскую башню?

Мужчины уставились на нее во все глаза.

— Откуда вы знаете?

— Как всякая ревностная католичка, я читала Библию. Если память мне не изменяет, о Вавилонской башне рассказывается в Книге Бытия. Вот только главу не помню…

— Одиннадцатая, стих первый! — бросил Эзра.

— Мне кажется, что фраза совершенно очевидно намекает на что-то «недоступное».

— Что вы имеете в виду?

— Это ведь для того, чтобы наказать людей за нахальство, Господь смешал языки? «Вот, один народ, и один у всех язык; и вот, что они начали делать, и не отстанут они от того, что задумали сделать». И тогда Яхве решил, что язык одних станет недоступным для других. Что означает «недоступный»? Это понятие означает как «то, что нельзя взять», так и «то, что нельзя понять». Я не ошибаюсь?

— Нет. Что вы пытаетесь доказать?

— На самом деле я и сама не знаю… Когда вы говорили об Абене Баруэле, то сказали, что он очень скрупулезный человек, очень педантичный. И вот я подумала, что существует большая вероятность, что…

Физиономия Варгаса — бывшая до этого внимательной — потемнела.

— Мы теряем время! Вернемся к поискам.

— Погодите! — воскликнул Сарраг. — Послушайте меня. Быть может, сеньора и не ошибается. Подумайте. В нашем случае что «недоступно», кроме как искомое? Может подразумеваться, что это вне пределов досягаемости. И если это вне пределов досягаемости, то не может находиться здесь. — Он топнул по полу. — Здесь. В этом периметре.

— Вы заблуждаетесь! — воспротивился Рафаэль. — Баруэль ведь четко указал, что мы найдем искомое на самом верху кровавого строения, а не где-то еще!

— Я никогда и не предполагал иное. Но я повторяю…

— Сеньоры!

Голос Эзры прозвучал как удар хлыста. Спорщики обернулись.

С видом подростка, которому удалась шалость, раввин поднял вверх, как знамя победы, треугольник. Маленький бронзовый треугольник.

— Но… Но… где вы его нашли? — промямлил шейх. Эзра указал на наружную сторону парапета:

— Там. С невидимой стороны. Вне круга… в трещине. Достаточно было свеситься, чтобы достать. — Он заговорщически улыбнулся Мануэле: — Incomprehensibilis… Кажется, это так по-латыни?

Гитарист увлеченно играл, сидя в тенечке на табурете. Перебирая струны, он вынуждал инструмент то вздыхать, то плакать. За соседним столиком человек неопределенных лет сидел перед кувшином вина. Сарраг подумал, что этот тип — весьма занятный персонаж. Темные глазки под низким скошенным лбом, пересеченным длинным шрамом. Прямо птичья какая-то голова.

Из всех попавшихся им по дороге постоялых дворов этот — наверняка самый жалкий. Освещенное умирающим огнем помещение представляло собой каморку. Стены покрыты известкой, вместо столов табуреты, деревянные скамьи… Над круглой кормушкой, битком набитой сеном, склонились три упитанных мула. Там и тут висели разные предметы: амфоры с длинным горлышком, бурдюки, и над всем витал запах терпкого вина.

Сарраг, глядя на поданный ему утопающий в коричневатом масле омлет, скорчил рожу.

— Определенно, Реконкиста или нет, харчевни в этой стране всегда одинаковы: место, где желудок неизбежно обречен на несварение, если не приносить с собой собственную еду. Ах! Где те блюда, с любовью приготовленные моими женами…

• Предыдущая
• 43/98
• Следующая