Сапфировая скрижаль - Синуэ Жильбер - Страница 16

• Предыдущая
• 16/98
• Следующая

Он сделал паузу и рассеяно уставился на внушительный портрет, висящий на стене напротив него. На картине были изображены Изабелла с Фердинандом, владыки Испании.

В помещение проник солнечный лучик, проведя идеальную диагональ от окна и исчезая у основания стены. Портрет стал казаться еще более великолепным. Царственная чета стояла бок о бок, на переднем плане изображение их эмблемы: ярмо перед Фердинандом, пучок стрел справедливости перед Изабеллой. И филигранная надпись: «Tanto monta, monta tanto, Isabel como Fernando». Некоторые переводили ее следующим образом: «Все едино, все одно, Изабелла иль Фернандо». Девиз, на самом деле ничего не значащий, потому что точная формулировка звучала просто как «tanto monta» и относилась исключительно к Фердинанду. Этот девиз был предложен ему несколько лет назад гуманистом и лингвистом Антонио де Небриха, принадлежащим к еврейской элите, который, хорошо зная историю, припомнил эпизод из жизни Александра Великого. Тот во время азиатского похода однажды посетил храм Зевса в Гордионе, где висело ярмо на веревке, завязанной узлом, который невозможно было развязать. Некий оракул предсказал, что тот, кто сумеет развязать этот узел, будет править Азией. Александр попытался развязать узел, и после нескольких тщетных попыток перерубил его мечом со словами: «Все равно». Вот что означало ярмо, ставшее отныне эмблемой Фердинанда, проиллюстрированной девизом «Tanto monta…». Если дословно: «Все равно (разрезать или разрубить)». Философия, отлично отражающая характер короля: обходить препятствия, которые нельзя преодолеть, рубить по живому, невзирая на трудности.

Хотя приходится признавать, что абсолютного равенства между двумя правителями не могло быть, и Томас сознавал, что первенство за королевой. И знал причину этого. Точнее, он знал, почему уважает Фердинанда меньше, чем его жену. У астурийца имелась толика еврейской крови со стороны матери.

Еврей… Иудей.

Пальцы Торквемады вцепились в край стола. Неужели это слово будет преследовать его до конца дней?

Как всегда в такие моменты, он вспомнил своего прапрадеда, Соломона Винцелара, торговца фруктами в Теруэле. Тоже еврея. И дети его были евреями: Моше и Симон. Евреи вплоть до того благословенного дня в 1348 году, когда Соломон решил перейти в лоно Святой Церкви и сменить имя Винцелар на Торквемада. Торквемада, маленькая деревенька в Валенсии, куда переехала семья и которая вдохновила предка взять это название как фамилию.

Томас глянул на свои корявые руки. Ему всего шестьдесят пять, а руки — как у столетнего старца. Мысль о крови, текущей под восковой кожей, расшевелила болезненную рану, все одну и ту же: постоянно преследующую его мысль, что, возможно, среди миллиардов красных капелек затаилась одна мерзопакостная. У него, фра Франсиско Томаса Торквемады, Великого Инквизитора, могла быть капля еврейской крови.

Стук в дверь оторвал его от размышлений.

В комнату почтительно вошел маленький человечек в клобуке.

— Добро пожаловать, фра Альварес.

Секретарь Торквемады подошел к столу и положил несколько листиков, скрепленных кожаными колечками.

— Вот счета последнего аутодафе.

— В Толедо?

— Да, фра Томас.

Священник положил листочки под нос Торквемады.

Торквемада раздраженно оттолкнул документы.

— Я по-прежнему считаю, что затраты на одежду слишком велики.

— Что вы хотите… С тех пор как Совет решил, что недопустимо выставлять на всеобщее обозрение грешников голыми и босыми, мы вынуждены следить, чтобы они были подобающим образом одеты. После многих месяцев заключения большинство из них оказывается в совершенно непотребном виде. Следовательно, мы вынуждены обеспечивать их всем необходимым. Для последнего аутодафе нам пришлось обеспечить обувью многих приговоренных, одеть шестерых мужчин и столько же женщин. Нам пришлось обеспечить…

— Достаточно! — сухо оборвал Торквемада. — Я знаю, что мы вынуждены идти на эти затраты, но их необходимо сократить. Не все так щедры, как маркиза д'Эстепа. Три месяца назад мне лично пришлось обращаться к Ее Величеству, чтобы она потребовала от властей города Мадрида профинансировать строительство помостов. Но вы ведь понимаете, что я не могу так поступать всякий раз. И уж совершенно немыслимо уменьшить количество аутодафе из-за недостатка средств! Немыслимо!

Фра Альварес поспешил принять самый смиренный вид.

— А список вы мне принесли? — спросил Торквемада.

— Вы имеете в виду приговоров? Конечно. Он у вас в руках. Это три последние страницы.

Великий Инквизитор погрузился в изучение списка.

Мария Ривера, 75 лет, уроженка Хаэна, проживающая в Толедо, вдова Мельхиора Торреса. Еретичка — отступница, упорствующая иудейка, соблюдающая заповеди Моисея. Не раскаялась. Удавлена и сожжена 28 апреля 1485 года.

Каталина Пинедо, 50 лет, уроженка Мадрида, проживающая в Берланге, жена Мануэля де ла Пенья (оный в бегах и разыскивается Инквизицией за иудаизм). Обращена в 1475-м, но вновь погрязла в грехе. Удавлена и сожжена 28 апреля 1485 года.

Брат Иосиф Диас Пимиента, уроженец Сеговии, брат ордена Милосердия, эконом. Лишен сана и предан суду как упорствующий иудей, еретик и последователь ереси, ложно покаявшийся; не раскаялся, но вернулся к нашей святой вере накануне казни.

Абен Баруэль, 75 лет, уроженец Бургоса, торговец тканями, проживающий в Толедо. Обращен в 1478 году. Снова вернулся к иудаизму, убежденный, упорствующий, не раскаявшийся, продолжал упорствовать даже после оглашения приговора. Передан светским властям, связан по рукам и ногам и сожжен.

Томас нахмурился.

— Абен Баруэль… Любопытно. Согласно протоколу, он обратился в истинную веру в 1478 году.

— Да, совершенно верно. Что вас удивляет?

— Вы же знаете, что когда эти люди обращаются в истинную веру, то спешат взять христианское имя. А в данном случае это не так.

Фра Альварес равнодушно пожал плечами:

— Это лишь доказывает, что в глубине души он никогда не верил в свое обращение и что… — Он вдруг замолчал и хлопнул себя по лбу. — Чуть не забыл! Вы позволите?

Он встал и взял досье, которое передал Великому Инквизитору. Быстро перелистал его, пока не нашел искомое.

— Вот! — воскликнул он, протягивая бумагу Торквемаде.

— И что это?

— Когда фамильяры пришли в дом этого Абена Баруэля, они обыскали все помещения, как и должно, в поисках улик, подтверждающих обвинение. И обнаружили этот документ. Не сочтите за труд ознакомиться. Вот увидите, это довольно любопытно.

• Предыдущая
• 16/98
• Следующая