Порфира и олива - Синуэ Жильбер - Страница 11

• Предыдущая
• 11/116
• Следующая

— Успокойтесь. Я не собираюсь передавать вас стражникам.

— Тогда чего тебе от нас нужно? — осведомился Калликст не без задиристости.

— Просто хочу вам помочь. Идемте со мной, я вас отведу туда, где вы сможете поесть, выспаться и заработать несколько сестерциев.

— Помочь нам? Но почему ты хочешь это сделать?

— Возможно, потому, что в твои годы я и сам был таким же. А еще, пожалуй, потому, что она, — тут жестом, долженствующим изображать ласку, он потрепал Флавию по волосам, — могла бы быть моей дочкой.

Стоило ли ему верить? В этой улыбке, в слишком жирном лице, испещренном старческими коричневыми пятнами, сквозило что-то болезненно неприятное. Но Флавия, успокоившись, уже выпустила его руку и уцепилась за руку незнакомца.

В Риме блеск соседствует с грязью, богатство — с нищетой. Следуя за неизвестным, дети только что прошли под аркой Траяна и почти сразу, повернувшись спиной к форуму Августа и миновав храм Марса-мстителя, оказались на подходе к отвратительной Субуре, самому разноплеменному из кварталов столицы, пользующемуся также и самой дурной славой.

По обочинам разбитых мостовых поблескивали грязные лужи — напоминание о недавних ливнях. Крысы с лоснящимися боками разбегались при их приближении. Повсюду валялись отбросы и нечистоты. Калликст, еще не забывший вчерашнюю свою незадачу, начал то и дело с беспокойством поглядывать вверх. На этих зловонных улицах толпа была пореже, чем возле терм или перед форумом, от этого пестрота сомнительной публики, непрерывным потоком текущей им навстречу, выглядела особенно кричащей.

Уличные девки, старые и едва из пеленок, с невиданными грудями и почти без оных, с татуировками на щеках, непотребно визгливые. Весовщики, что отмеряют зерно при сборе налогов. Шпионы префекта претория, вынюхивающие заговоры и мятежи. Скифы в сверкающих одеяниях с бритыми головами. Парфяне со своими цилиндрическими прическами и в широченных штанах. Перебежчики, сыны каких-то варварских племен. Лазутчики царей, лелеющих амбициозные планы, — эти молодцы с такой ужасающей ловкостью орудуют кривыми турецкими саблями, что не возникает охоты задерживать их без веского повода.

Там же мелькали, носясь во всех направлениях, стайки детворы обоего пола, чумазой, голой или обряженной в тряпье, кишащее насекомыми; они осыпали бранью и забрасывали чем ни попадя прохожих, если те не желали кинуть им несколько денариев. Игроки в кости, расползшись по темным углам, лихорадочно считали и пересчитывали свои медяки, между тем как несколько стариков, уже не способных ходить, но вытащенных за порог погреться на солнышке, копошились на своих соломенных тюфяках, пытаясь отогнать тучи неустанно осаждающих их клещей и тараканов.

Их провожатый богатством своего одеяния и украшений совсем не гармонировал с этим гиблым местом. И, тем не менее, он продвигался вперед, как человек, знающий дорогу как нельзя лучше. Калликст, которому с каждым шагом становилось все более не по себе, с величайшей охотой взял бы сейчас ноги в руки. Но попробуй теперь выбраться из этого лабиринта!

Будто угадав, о чем думает мальчишка, Сервилий — так его звали — на миг приостановился, чтобы подбодрить его улыбкой.

— Понимаю, вы устали... Но не беспокойтесь, теперь мы уже недалеко от лавки моего друга Галла. Там вы сможете и поесть, и отдохнуть без всяких помех.

Наконец Сервилий остановился перед термополием. Он оперся локтями о мраморный прилавок с выбитыми в камне глубокими углублениями, в которых стояли амфоры с вином, подслащенным медом. В тени под навесом несколько посетителей с кувшинчиками в руках спорили насчет гонок на колесницах и возничих.

— Да ведь это же наш старый пакостник Сервилий! — прокричал чей-то голос. — Привет, старина. Каким попутным ветром тебя занесло?

Судя по шрамам, исполосовавшим его физиономию, и черной повязке на правом глазу, Калликст заключил, что хозяин этой корчмы — в прошлом гладиатор.

— Привет и тебе, Галл. Хочу тебе представить моих маленьких протеже, Калликста и Флавию. Они голодны и ищут, где бы им приклонить голову. Можешь сделать что-нибудь для них?

— А они и вправду красивы. Ну-ка, подойдите сюда... Ладно, не стесняйтесь, выбирайте что захочется.

Он показал на край прилавка, где на сложенных из камня ступенчатых полках были выставлены галеты, пироги из меда с мукой, коржи с сыром и повидло из винограда.

Флавия, которую предыдущая скудная трапеза никоим образом не насытила, испустила радостный вопль. Калликст в глубочайшем замешательстве пересилил себя, взял пирожок и протянул его девочке.

— Ты тоже можешь что-нибудь съесть, — подбодрил его Галл.

— Благодарю тебя. Но я не голоден...

— Как ты мог убедиться, — смеясь, заметил Сервилий, — наш юный друг не доверяет тебе. То есть нам обоим.

— Вижу, вижу... — пробурчал Галл. — Но ему нечего бояться. Подкрепитесь, дети мои, а потом я дам вам хорошую комнату. Когда вы отдохнете, мы решим, что с вами делать.

Калликст скосил глаза на блюдо, до краев наполненное сладкой выпечкой, какую он обожал. В конце концов, не в силах совладать с собой, он схватил кусок пирога, но откусил всего раз и почти тотчас не на шутку на себя за это разозлился.

Сколько времени он проспал?

Солнце, как показалось ему, уже не освещало деревянную решетку, перегораживающую окно, но полоски света все же просачивались сквозь прогалы в дереве. За стеной раздавался зычный голос, перебиваемый взрывами грубого смеха. Между тем окно, как он уже успел убедиться, выходило не на улицу, а во внутренний дворик. Когда они давеча пересекали его, дворик был пуст. Все это случилось до того, как он, сломленный усталостью и пережитым волнением, рухнул на тюфяк, от которого несло отхожим местом, и заснул.

Голос более громкий, нежели остальные (он узнал Галла), легко проникал сквозь решетчатые ставни.

— О, римляне, приветствую вас! Позвольте заверить, что вы оказываете мне огромную честь и доставляете немалую радость, неизменно возвращаясь под мой кров. На этот раз я, как всегда, попытаюсь оправдать ваше доверие. Для начала — вот, великолепная партия молодых девственниц.

Охваченный жутким предчувствием, Калликст бросился к окну, попытался его открыть, но тщетно: створка не поддавалась — окно, без сомнения, позаботились запереть снаружи. Отчаявшись, он приник глазом к щелке между досками.

Высокие, в два человеческих роста факелы, воткнутые в рыхлую землю по всем четырем углам двора, казалось, изнемогали от горячего усердия. Они ярко освещали деревянный помост, сооруженный впритык к дальней стене. На помосте красовался Галл. Красноватый пляшущий свет делал его изуродованную, всю в рубцах физиономию еще более зловещей, вдвойне ужасной для жалобного стада, толпящегося за его спиной.

Они были выстроены по дюжине в рядок справа и слева, девочки, еще только начавшие созревать. Вид бедняжек заставил юного фракийца содрогнуться: их обрядили в белоснежные одежды из ткани столь тонкой, что в свете факелов их полудетские тела являлись взору целиком, вплоть до самых потаенных деталей.

— Да, достопочтенные, вы не грезите. Именно девственницы! Этими нежными овечками еще никто не попользовался. Однако мне сдается, что вы не чужды сомнения. Так поднимитесь на помост, посмотрите, пощупайте!

«Достопочтенные» являли собой не что иное, как сборище оборванных, всклокоченных бродяг, они явно притащились сюда, только чтобы поглазеть, и теперь упивались зрелищем, сопя и тараща гляделки. Здесь же топтались, должно быть, в чаянии «счастливой оказии», несколько бесформенных, жирных старух-сводниц. Кучка людей, одетых получше, стоя чуть поодаль, взирала на происходящее устало и с некоторым отвращением — это были, без сомнения, вольноотпущенники, ищущие, чем бы ублажить своих господ.

Он только теперь обнаружил среди прочих девочек Флавию, маленькую, перепуганную, сиротливую еще больше обычного.

— Ну-ка, мои овечки, мои хорошенькие мотыльки, попляшите немножко, покажите, какие вы красавицы!

• Предыдущая
• 11/116
• Следующая