История Трейси Бикер - Уилсон Жаклин - Страница 20

• Предыдущая
• 20/25
• Следующая

Бледненькое личико Питера стало красней малины:

– Я в кровать не писаюсь! А если бы даже и писался, Дженни говорит, тут стыдиться нечего.

– Правильно, Питер, – подтвердила Дженни, не отрываясь от своих валентинок. – Открывай подарок, Трейси! Нам всем ужасно интересно, что же там такое.

Вижу – никак не отвертеться. Пришлось открывать несчастный пакетик при всех. Ну ладно, думаю, если Жюстина посмеет насмехаться, я схвачу Макси, потрясу его как следует и швырну прямо в нее.

Никак не получалось подцепить клейкую ленту обгрызенными ногтями. Тут скорее нужны были кусачки. Я и укусила – прямо зубами отодрала скотч, развернула несколько слоев бумаги… Да так и застыла, глядя на подарок Питера.

– Ну что там? Покажи! – сказала Жюстина Проныра-Литтлвуд.

Я молча подняла подарок повыше, чтобы все видели. Это был потрясающей красоты золотой медальон в форме сердечка. Из чистого золота и такой большущий – почти с мой кулак. Наверное, сотни фунтов стоил! Все так и ахнули.

– Питер, где ты это взял? Неужели стащил? – спрашивает Луиз.

– Луиз, не говори ерунду, – сказала Дженни, хотя сама тоже удивилась. – Питер, а правда, где ты взял медальон?

– Я его в носке хранил с тех пор, как сюда приехал. Это бабушкин, – ответил Питер гордо, а у самого глаза были полны слез. Он почти всегда плакал, когда говорил о своей бабушке. – Она его по воскресеньям надевала. Там цепочка была, только она порвалась. Но медальон не сломался, его и открыть можно. Трейси, смотри, там такая кнопочка…

Он нажал кнопку, и медальон открылся. Внутри было фото бледненького младенца с волосиками словно пух, громадными, как у Бэмби, глазами, торчащими ушами и тощей шейкой.

– Это я.

Питер мог бы и не объяснять. Он опять бочком подсел ко мне и зашептал на ухо, чтобы другие не услышали:

– Бабушка меня называла «мое сердечко». А теперь я твое сердечко, твой Валентин, правда, Трейси?

Я не знала, что и сказать. Однажды Майк и Дженни повезли нас в парк аттракционов, и я прокатилась на «американских горках». Вот точно такое же ощущение было сейчас в животе. Я и растрогалась, что Хлюпик Питер так меня любит – память о бабушке отдал, – и тошнило от всей этой сентиментальной чуши.

– Трейси, а что надо сказать? – напомнил Майк.

Говорить-то я все еще не могла. Только сжимала медальон в руке, уставившись в стол, и молилась, чтобы не случился не вовремя приступ аллергии.

Дженни обняла Питера за плечи:

– Питер, это очень красивый поступок, и так романтично, только… Ты точно не пожалеешь, что отдал Трейси бабушкино сердечко?

– Конечно не пожалеет! – возмутилась я.

– Может быть, ты ей просто дашь его на один день поносить? – не унималась Дженни.

– Это что еще за глупости? – сказала я. – Подарки насовсем дарят!

– Я хочу подарить Трейси сердечко насовсем! – объявил Питер.

Жюстина Нет-Бы-Промолчать-Литтлвуд стала по-глупому свистеть и гримасничать. Луиз и другие за ней повторяли, только Адель улыбнулась.

– Ах, Пит, ты настоящий рыцарь! – сказала Адель. – Счастливица ты, Трейси.

Я кивнула, стиснув в кулаке свое золотое сердечко.

– Тогда храни его как следует, Трейси, – сказала Дженни. – Оно, наверное, очень дорогое. Уберу-ка я его пока что в сейф.

– Ни за что! Я его носить буду!

– Господи, Трейси, ты же вечно все теряешь! – ужаснулась Дженни. – На этой неделе ручку потеряла, на прошлой неделе – купальник, а в том месяце нам пришлось раскошелиться тебе на новый школьный рюкзак. Не могу я тебе позволить носить золотой медальон. И цепочки к нему у тебя нет.

– Я для него специально цепочку сделаю! Пожалуйста, Дженни! Это для меня так важно! Мне никто никогда таких дорогих подарков не дарил! Кроме мамы, конечно, – прибавила я, чтобы растрогать Дженни как следует.

– Правда, Дженни, пусть носит свой медальон, – вступился Майк.

– Ну хорошо, Трейси, можешь носить его по выходным, только смотри береги его! Не могу я больше с тобой спорить, все-таки сердце не камень… Сердце, заметь!

Я, конечно, подхихикнула и убежала мастерить цепочку. Питер вприпрыжку понесся за мной, улыбаясь во весь рот, так что уголки губ чуть не сошлись вместе на затылке.

– Трейси, скажи, тебе правда нравится медальон? Правда-правда?

– Правда нравится. Я буду его всегда носить, даже в школе. Уговорю Дженни как-нибудь. Так хочется скорее всем в классе похвастаться! Сердце такое большое – наверное, кучу денег стоит.

– Если честно, не такое уж оно дорогое. Это ведь не настоящее золото. – Питер с тревогой заглянул мне в лицо.

– Это ты о чем? Конечно золото! – Я подняла медальон на ладони.

– Просто позолота. Дедушка его на ярмарке выиграл. Его надо все время начищать, а то позеленеет. Я специально для тебя начистил получше, чтобы блестело. Трейси, ты ведь не расстроилась, что это не настоящее золото?

Еще как расстроилась! У меня никогда раньше не было настоящих драгоценностей. И ни у кого из наших не было. У Адели есть красивые сережки-искорки в ушах, но это не настоящие бриллианты. А у Луиз и Жюстины Безвкусной-Литтлвуд – только дурацкие парные браслеты-фенечки.

Мне так хотелось, чтобы моему золотому медальону все завидовали! Если узнают, что это всего-навсего дешевый приз с ярмарки, меня же засмеют.

– Для меня, Питер, это все равно что чистое золото! – сказала я твердо и повесила медальон на шнурок.

Получилось недостаточно эффектно. Я пробралась в комнату Адель, пока та была в ванной, и порылась у нее в ящиках туалетного столика. Мне попалось как раз то, что надо, – белая ажурная блузка с продернутой по краю алой бархатной ленточкой. Наверное, надо было спросить разрешения… Но Адель все еще немножко злилась на меня за тот случай, когда я в ее черных туфлях на каблуке, изображая испанскую танцовщицу, слишком сильно топнула ногой и дурацкий каблук отвалился. Адель сказала, чтобы я не смела больше брать ее вещи.

Я же не хотела брать всю блузку, только ленточку, но почему-то у меня было такое чувство, что Адель все равно откажет. Я чуть-чуть потянула ленточку, и она вдруг осталась у меня в руке. Я скорее побежала к себе и повесила на нее медальон. Получилось очень классно. Ах, если бы это было настоящее золото!

– Трейси, тебе так идет! – восхитился – Питер.

– Да уж, – ответила я и погладила сердечко.

– Значит, мы теперь влюбленные? – серьезно спросил Питер.

– Если хочешь, – ответила я.

– Очень хочу! Я тебя правда люблю, Трейси.

Он чего-то ждал, наклонив голову к плечу.

– Трейси, а ты меня любишь?

– Ой, Пит, не увлекаюсь я всякими любовными нежностями.

Он заморгал, и губы у него задрожали.

– Ну не убивайся ты так! Питер, тут ничего личного. Я просто никогда ни в кого не влюблюсь. Я же Трейси Бикер, у меня иммунитет.

Знала бы я тогда, что вредный карапуз Купидон уже притаился в уголке, с луком наготове, чтобы пронзить мое сердце.

Я сбежала, приплясывая, по лестнице. Золотое сердечко подпрыгивало на ярко-алой ленточке. На площадке я остановилась у окна. Отсюда видно дорожку перед домом до самых ворот. По субботам я обычно тут стою, смотрю в окно. Вот и сейчас задержалась.

– Ждешь… кого-нибудь? – тактично спросил Питер.

Я кивнула.

– Я с тобой буду ждать, – сказал Питер.

Ему-то ждать было некого, разве что бабушка спустилась бы с небес по райской лестнице прямо в домашних тапочках. Он просто не хотел, чтобы мне было одиноко.

Я, конечно, ждала маму. Она очень скоро за мной приедет. Кажется, я об этом уже говорила. Жюстина Злобная-Гадюка-Литтлвуд сказала, что мама обо мне забыла и никогда не приедет. Врет она все! Еще раз так скажет – я ей нос разобью. Конечно мама приедет. Очень-очень скоро. В субботу. Она так сказала, когда в прошлый раз приезжала.

• Предыдущая
• 20/25
• Следующая