Друзья друзей - Недоруб Сергей - Страница 7

• Предыдущая
• 7/13
• Следующая

Хотя что может быть тут естественным? Ему так или иначе требовалось заговорить с группой собравшихся тут оборванцев, если он хотел найти способ пробраться в клинику без потерь. Не пытаться же всех их перестрелять, в самом деле…

– Салют, братва, – сказал он, постепенно приближаясь и держа руки на виду. На него не обратили особого внимания. Пара человек едва удостоили его взглядом и вернулись к жаркому обсуждению. Пользуясь тем, что его никто не гонит, Марк решил пока постоять рядом и послушать.

– …Никто там не станет держать «дурь», – уверял хрипло дышащий дядька в каске строителя. – У них там правила.

– Какие правила? – мотнул головой другой, в красной кепке. – Всем сейчас положить на правила! Если там охранять нечего, то на хера заперлись?

– Так, давайте не ругаться, – попробовал всех урезонить третий, в самодельной, но хорошо изготовленной черной балаклаве с прорезями для рта и глаз. – Раз закрылись, значит, были причины.

– Чего не открыть-то? – не успокаивался Строитель. – Все равно ведь знают, что вскроем их как банку ножом. Чего время тянуть?

Красная Кепка лишь сплюнул.

– Спокойно, – проговорил Балаклава. – Они, может, нас сейчас слушают. Ни к чему пугать людей…

Марку все было ясно. Здесь не одна вооруженная группа, а две. Вряд ли больше, поскольку тут всего человек одиннадцать. Кепка и Строитель – члены какой-нибудь рабочей бригады, возможно, гастарбайтеры, воспользовавшиеся случаем наворовать наркоты из ближайшей больницы. Возможно, они работали на том самом здании по соседству, которое сейчас гордо реяло в горизонтальном положении метрах в пятнадцати над землей. Вероятно, мощная гравитационная аномалия вырвала недостроенный дом с фундаментом, не давая упасть. Марк мог только догадываться, как это зрелище влияло на неподготовленные умы простых людей.

Что касалось Балаклавы, то тут все было намного хуже. Хотя он имел немалый лишний вес и не походил на воина, за его поясом висел старый пистолет, а позади стояли человека три, нервно озиравшиеся по сторонам. Качество маски говорило о том, что это не первая маска в его жизни, сшитая собственноручно. Это явно были представители одной из многих московских сил, временами приравнивавших себя к политическим. Спокойные как удавы, пока не вступят в агрессивный митинг, перерастающий в погромы, после чего удавы превращаются в гиен. Зачем им понадобились наркотики – вопрос уже другой. Вероятно, для задабривания толпы в одном из городских восстаний, в наступлении которых Марк не сомневался. Разумеется, из столицы сейчас эвакуировались только те, кто этого хотел. Те, что остались, были из совсем другой социальной категории.

– Давайте просто решетку вынесем, – предложил Строитель. – Болгаркой возьмем.

– Можно, – кивнул Балаклава. – Но не нужно. Только людей внутри напугаете.

– Чё ты так ссышь, что они там в штаны наложат? – спросил Кепка. – Тебе не по фиг?

Марк знал ответ. Балаклаве не было по фиг. Он действительно не хотел, чтобы персонал больницы нервничал раньше времени. Наверняка он вообще не планировал выпускать никого из больницы, равно как и оставлять живых свидетелей. Дилетант в маске обычно считает себя неуловимым анонимом, и его поступки полны сбоев, ошибок и непредусмотренных последствий. Опытный же убийца не доверяет никакому правилу, кроме молчания мертвых. Если люди внутри больницы успокоятся, то у Балаклавы оставался шанс, что они откроют двери добровольно и тем самым упростят ему задачу. Но и мараться Балаклаве не хотелось, когда была возможность предоставить всю грязную работу случайно подвернувшимся мужикам. Плохо. Очень плохо.

Единственным выходом для Марка было столкнуть обе группы между собой, но… он не был уверен, что Кепка и Строитель действительно намерены сделать что-то злое с обитателями «Альстромеры». Потому и подставлять их ему не хотелось.

– Мужики, может, я предложу другой вариант, – сказал Марк. – Я видел, там сзади в стене дыра. С того холма можно до нее допрыгнуть. Если тут есть кто-то гибкий…

– А тебе какой интерес? – спросил Балаклава.

– Вода, – ответил Марк первое, что пришло в голову, и тут же стал развивать мысль. – Я сейчас в городе никакой воде не доверяю. А без нее не выжить. В больницах вода надежная.

Он честно посмотрел Балаклаве в глаза, стараясь выглядеть максимально убедительным. Пусть его принимают за психа, лишь бы не подумали, что ему в больнице нужен конкретный человек.

– Да, мы видели дыру, – сказал Балаклава неожиданно мягким голосом. Для него Марк являлся лишним параметром в уравнении, которого следовало исключить как можно скорее и тише. – Только туда лучше не лезть.

– Почему? – спросил Марк. – Там же никого нет. Возьмем доски, сделаем мост и…

– Аномалия там, – ответил Балаклава. – Не слышал такого слова? Короче, не лезь туда. Но если хочешь, то можешь попробовать. Я не пролезу, мне трудно будет. Может, ты и прав.

Марк сжал губы. Такого поворота он не ожидал.

Балаклава распознал аномалию без приборов. Он отлично знал, как вести себя с радиоактивным мясом вроде случайных людей, которых нужно мотивировать пролезть впереди себя в опасное место.

Балаклава был сталкером.

Очень плохо.

Киев, Шулявское кладбище

11 июля 2006 г.

15:46

Ступая на территорию кладбища, Марк чувствовал себя так, словно заходит в некую тестовую камеру, в которой цель испытания нужно найти самому. Очень странно быть в месте, где зарыт пустой гроб с именем твоей любимой, когда ты не знаешь, жива она или нет.

Возле могильного камня стоял Геннадий Тучка. Горе, усилившееся со вчерашнего дня, скрутило его, ссутулило, удвоило морщины, не дав взамен ничего. Но он по-прежнему выглядел как взрывоопасный заряд, пусть и с вырванным фитилем, не знающий, куда направить взрывной импульс.

– Добрый день, – сказал Марк, держась на почтительном расстоянии.

Геннадий кивнул.

– Я вижу, что кто-то был здесь, кроме меня, – произнес он. – Птицы склевали крошки, но что-то осталось.

– Да.

– Это ты здесь был утром?

– Да, я.

– Зачем ты пришел снова?

– Я не уходил, – ответил Марк. – Я бродил рядом.

Отец Полины махнул ему рукой, приглашая подойти. Жест выглядел почти царственным, не будь за ним столько боли. Это было словно запоздалое принятие в семью. Марк подошел, и Геннадий, не касаясь его, опустил руку, сжимая дрожащие пальцы в кулак.

– Мне приходилось видеть пустые гробы, – сказал он. – В местах, где я… не важно. Там, где я был, если ты хоронишь человека, не видя его мертвым, то ты примиряешься с тем, что его больше нет. На войне не верят в пропавших без вести. Есть только жизнь и смерть – и ничего между ними. А сейчас разве война?

Марк не знал, что ответить. Даже если бы знал, то ничего не сказал бы. Геннадий хотел возвращения дочери, и Марк ничем не мог заполнить его пустоту.

– Вчера приехали родственники, – сказал Геннадий. – Половину я знать не знаю… Кто-то нянчил Полину, когда была совсем маленькой, еще кто-то там ее крестил, а я даже этого не знаю. Но то было вчера, а сейчас… Марк, ты представляешь? Они сидят в нашей квартире прямо сейчас и просто пьют. Никто со мной утром не поздоровался. Все глаза прячут. Винят, что ли?

– Нет, – поспешно сказал Марк. – Вашей вины тут нет никакой.

– Я позволил ей поехать на эту экскурсию… Что там взорвалось, нам не скажут никогда.

– Вы ничего не знали. Никто не знал.

– Марк…

– Что?

– Ты хороший человек.

– Вы тоже.

Геннадий заплакал. Марк смотрел на могильный камень, не шевелясь.

– Нужно мне было больше приветствовать вашу любовь, – говорил Геннадий, утирая слезы. – Я знаю, ты отговаривал ее от поездки. Нужно было, чтобы она тебя послушала. А она не захотела… потому что я советовал ей спорить с тобой. Отстаивать свое мнение. Я думал, ей надо больше независимости. Но она лишь ребенок… А ты… ты мог бы…

• Предыдущая
• 7/13
• Следующая