Сэр Найджел (илл. Н. Лямина) - Дойл Артур Игнатиус Конан - Страница 79
- Предыдущая
- 79/84
- Следующая
Как ужасен был Бурелет, когда, поводя налитыми кровью глазами, раздувая ноздри, встряхивая песочно-желтой гривой, он в ярости рвал зубами и бил тяжелыми копытами всех, кто оказывался перед ним. Страшен был и его всадник — холодно-спокойный, целеустремленный, быстрый, с сердцем, полным огня, и стальными мышцами. Точно дух битвы, бросал он своего рассвирепевшего коня в самую гущу врагов, но, сколько ни прилагал он сил, высокая фигура его господина на угольно-черном жеребце все время оставалась впереди него на полдлины копья.
Опасные минуты остались позади. Французы отступили. Те, кто прорвался за изгородь, мужественно пали, окруженные врагами. Отряд Уоррика, поспешно покинув виноградники, восполнил потери, понесенные Солсбери, и сверкающая волна покатилась назад, вначале столь же медленно, как накатывалась, а потом все быстрее, потому что наиболее смелые погибли, а те, кто послабее, уже думали только о том, как бы побыстрее оказаться в безопасности. И вновь стремительная вылазка из-за изгороди, вновь густо усеявшие землю зазубренные стрелы собираются, точно колосья, вновь раненых пленников безжалостно уволакивают в тыл. Затем строй восстановился, и англичане, усталые, запыхавшиеся, почти дрогнувшие, приготовились встретить следующую атаку.
И тут им улыбнулась неслыханная, нежданная удача, столь великая, что они не могли поверить своим глазам. За отрядом дофина, чей натиск они отразили с таким трудом, следовал столь же многочисленный отряд герцога Орлеанского, и вот отступающие, все в крови, в помятых доспехах, ослепленные страхом и потом, заливающим глаза, ворвались в его ряды и увлекли их за собой! Грозный строй рассыпался без единого удара, растаял, точно снег под лучами жаркого солнца. Равнина теперь была вся в сверкающих пятнах — каждый воин думал только о том, как бы добежать до своего коня и убраться подальше от этого проклятого места.
Однако когда отряд герцога рассеялся, то словно отдернулся занавес, открыв занимающий всю ширину долины великолепный отряд французского короля, непоколебленный, сомкнувший ряды для атаки. Численностью равный всему английскому войску, он был совершенно свежим, а вел его отважный монарх, который с неторопливой уверенностью человека, решившего победить или умереть, построил его для решающего сражения.
В этот краткий промежуток ликования принца окружили горячие молодые рыцари и оруженосцы и в полной уверенности, что победа уже одержана, умоляли его о разрешении самим перейти в нападение.
— Только поглядите на этого наглеца с тремя птицами на червленом поле! — вскричал сэр Морис Беркли. — Остановился между нами и французами, точно хочет высказать нам свое пренебрежение!
— Государь, молю тебя, дозволь мне выехать к нему навстречу, он, верно, ищет поединка! — взывал Найджел.
— Нет, благородные господа, не подобает нарушать строй, когда нам предстоит еще много дела, — ответил принц. — Да он уже повернул назад, так что и говорить больше не о чем.
— Нет, пресветлый принц, — возразил молодой рыцарь, первым заметивший француза. — Лебрайт, мой серый скакун, нагонит его прежде, чем он доберется до своих. С тех пор как я покинул берег Северна, мне не доводилось видеть коня быстрее. Вот сами поглядите! — И, пришпорив жеребца, он понесся по равнине.
Француз Жан де Эленн, оруженосец из Пикардии, вне себя от стыда и гнева из-за бегства своего отряда, остановился между двумя армиями в надежде загладить этот позор каким-нибудь подвигом или найти почетную смерть. Однако никто не отделился от строя англичан, и он повернул коня, чтобы присоединиться к отряду короля, как вдруг услышал за спиной конский топот. Оглянувшись, он увидел, что к нему мчится английский всадник, и поскакал ему навстречу, обнажив меч, как и его противник. Оба войска замерли, следя за поединком. Они съехались, копье вылетело из руки сэра Мориса Беркли, а когда он спрыгнул за ним на землю, француз нанес ему рану в бедро, спешился сам и потребовал, чтобы он сдался. Когда злополучный англичанин заковылял рядом со своим победителем, оба войска разразились хохотом.
— Клянусь моими десятью пальцами! — посмеиваясь, воскликнул Эйлуорд из-за остатков своего куста. — Орешек нашему рыцарю достался не по зубам. А кто он?
— Судя по гербу, — ответил старый Уот, — либо Беркли с запада, либо Попем из Кента.
— Помнится, состязался я как-то с кентским лесником… — начал толстый мастер.
— Да помолчи ты, Бартоломью! — перебил Уот. — Вон бедняга Нед лежит с раскроенной головой, так ты, чем бахвалиться, прочитал бы молитву за упокой его души. А, Том из Беверли! Что там у вас?
— В последний раз нам худо пришлось, Уот. Наших сорок полегло, а у Дина справа и того больше.
— Словами делу не поможешь, Том. А коли все полягут, опричь одного, так и он стоять должон до последнего.
Пока лучники обменивались такими замечаниями, военачальники позади них держали совет. Два французских отряда были обращены в бегство, но лица рыцарей, умудренных опытом, становились все тревожнее, по мере того как на их позицию медленно надвигался отряд короля. Линия лучников заметно поредела и растянулась. Яростная схватка у изгороди вывела из строя немало рыцарей и оруженосцев. Другие, ослабленные голодом, лежали на земле, стараясь отдышаться. Некоторые переносили раненых в тыл, укладывая их под деревьями, а многие подбирали оружие убитых, чтобы заменить сломанное копье или меч. Капталь де Буш, как ни закален и ни храбр он был, угрюмо хмурясь, шепотом излагал свои опасения Чандосу.
Однако отвага принца только больше воспламенилась в грозный час, и его темные глаза горели воинственной гордостью, когда он переводил их со своих истомленных товарищей на густые ряды французов, которые под вопли труб медленно двигались по равнине, осененные тысячами развевающихся на ветру значков.
— Будь что будет, Джон, а переведались мы с ними знатно, — сказал он. — В Англии за нас никому стыдно не будет. Ободритесь, друзья мои, ведь если мы победим, то прославимся навеки, если же погибнем, то достойно, а наши братья и родичи, уж конечно, за нас отомстят. Еще одно усилие, последнее, и день будет наш. Уоррик, Оксфорд, Солсбери, Суффолк — все вперед! И мое знамя! На коней, благородные господа! Лучники обессилены, и выиграть сражение должны наши добрые копья. Вперед, Уолтер! Да пребудут с Англией Бог и святой Георгий!
Сэр Уолтер Вудленд на высоком вороном жеребце занял место рядом с принцем, вставив королевское знамя в особое отверстие седла. К знамени со всех сторон поспешили рыцари и оруженосцы, образовав внушительный отряд — к людям принца присоединились и оставшиеся в живых воины Уоррика и Солсбери. Четыреста жандармов резерва теперь тоже заняли место в строю, но лицо Чандоса, когда он оглядел силы англичан, а потом перевел взгляд на приближающихся бесчисленных французов, стало еще серьезней.
— Не нравится мне это, милорд. Их слишком много, — шепнул он.
— А как бы ты распорядился, Джон? Скажи, что ты задумал?
— Надо, удерживая их в центре, ударить им во фланг. Как по-твоему, Жан?
Он обернулся к капталю де Бушу, чье смуглое решительное лицо отражало те же опасения.
— Поистине, Джон, я мыслю, как ты, — ответил он. — Французский король человек очень смелый, как и те, кто его окружает, и не вижу, как мы можем их отбросить, если не последуем твоему совету.
— Дайте мне хотя бы сотню людей, и я берусь выполнить маневр.
— Но, пресветлый принц, это мое право, ведь план принадлежит мне! — возразил Чандос.
— Нет, Джон, оставайся со мной. По ты, Жан, хорошо сказал, а теперь берись за дело. Поезжай попроси у графа Оксфордского сто жандармов и столько же легковооруженных конников. Обогнешь с ними вон тот пригорок, чтобы вас не заметили. Оставшиеся лучники пусть построятся на флангах, а когда выпустят все стрелы, вступят в рукопашный бой насколько хватит сил. Подождем, пока они не минуют вон тот терновник, а тогда, Уолтер, скачи с моим знаменем прямо к знамени французского короля. Благородные господа, пусть Господь и мысли о ваших дамах укрепят ваш дух!
- Предыдущая
- 79/84
- Следующая
