Феномен Андропова. 30 лет из жизни Генерального секретаря ЦК КПСС - Хлобустов Олег Максимович - Страница 99

Но много ли это или мало? Кто даст ответ?

Разберемся с содержанием этой цифры. Хотя арифметика в данном случае не только явно хромает, но и неуместна.

В подтверждение своих недоуменных, но обоснованных вопросов, Легостаев ссылается на тот факт, что созданное в октябре 2001 г. министерство внутренней безопасности (МВБ) США насчитывало «лишь» 170 тысяч сотрудников.

Это неверно для оценки потенциала и численности сотрудников спецслужб и служб безопасности США, поскольку, помимо МВБ, продолжили свое существование АНБ (более 120 тысяч сотрудников), ЦРУ и ФБР, каждое из которых насчитывает не один десяток тысяч сотрудников, а помимо уже названных продолжали существовать еще остальные 13 членов «разведывательного сообщества США».

Как в апреле 2006 г. заявлял руководитель ЦРУ Джон Негропонте, только по линии разведки в обеспечении национальной безопасности США участвовали более 100 тысяч американских граждан, работавшие в 16 федеральных ведомствах США. Что, между прочим, в 4 раза превышает численность сотрудников ЦРУ в начале 80-х годов.

Но Валерий Михайлович Легостаев задавался вполне справедливым вопросом, а что же делали при Андропове эти сотрудники КГБ?

Справедливо подчеркивая, что «с точки зрения исторической науки, это очень важный вопрос, поскольку ответ на него позволяет раскрыть единый источник множества неприятностей, обрушившихся на СССР».

Надо ли отвечать на это вопрос? Думается, что да, нужно.

Тем более, что и некоторые другие авторы, например, столь яростный критик КГБ как С.Н. Григорьянц, И.А. Минутко и другие также спекулируют на эту тему.

Весьма информированные зарубежные исследователи Норман Палмер и Аллен Б. Томас приводят ту цифру, что к концу 80-х годов прошлого века в органах и войсках КГБ работали и проходили службу около 400 тысяч человек. При этом численность пограничных войск эти авторы оценивали в пределах от 230 до 250 тысяч военнослужащих, и около 50 тысяч — войск правительственной связи[247].

Таким образом, на оперативные подразделения КГБ, вместе с разведкой, радиоконтрразведкой и контрразведкой, службой охраны, шифровально-дешифровальной службой и оперативно-техническими подразделениями, приходилось около 100 тысяч военнослужащих и лиц гражданского персонала. Однако следует еще вычесть около 30 тысяч сотрудников подразделений охраны («девятки») КГБ СССР.

Таков ответ на вопрос, поставленный В.М. Легостаевым.

Действительно, к 1991 г. численность органов и войск КГБ несколько увеличилась (на 25 тысяч штатные единиц), за счет передачи в подчинение КГБ 3-х воздушно-десантных дивизий и одной отдельной мотострелковой бригады.

Регулярные сообщения в ЦК КПСС об акциях иностранных спецслужб и связанных с ними «диссидентов», планировавшихся в этой связи мероприятиях КГБ, называвшиеся А.Н. Яковлевым и некоторыми другими авторами, «доносами», также вызывали критику Легостаева: «верхушка» КГБ, полагал он, «сплошь и рядом практиковала перекладывание на ЦК ответственности за их решения, чреватые политическими осложнениями». Тактика «назойливого согласования» оперативных решений с ЦК, якобы «подставляла ЦК и партию под огонь враждебной пропаганды. И освобождала КГБ от ответственности за собственные шаги».

Но напомним при этом, что, во-первых, подобные требования прямо были прописаны в действовавшем в то время Положении о КГБ (пункт 3: «КГБ работает под непосредственным руководством и контролем Центрального Комитета КПСС. КГБ… систематически отчитывается о всей проводимой им работе перед ЦК КПСС…, а местные органы КГБ — соответственно перед ЦК компартий союзных республик, крайкомами, обкомами, горкомами, райкомами партии»).

И в приведенной «критике» Андропова констатируется лишь следование предписаниям нормативных документов. Как говорили древние — dura lex, sed lex. То есть: закон суров, но это — закон.

Во-вторых, вряд ли можно эту практику назвать также и «перестраховкой», поскольку речь шла и идет действительно об интересах и вопросах чрезвычайной важности, о политике и престиже страны, государства, и вряд ли в такой ситуации и этой сфере уместны непродуманные, не взвешенные со всех возможных сторон, не согласованные решения и действия.

В тоже время — это конкретная, реальная реализация на практике принципа руководящей роли КПСС в определении государственной политики.

В-третьих, критикуя Андропова за согласование планируемых мероприятий КГБ с партийными органами, эти авторы невольно забывают, что апеллируют к бесконтрольности и не подотчетности органов госбезопасности. И вряд ли такая позиция может быть уместна в правовом государстве.

Представляется необходимым также отметить и следующие обстоятельства. Немало писалось и говорилось о якобы «ужесточении репрессий» в тот период, когда КГБ возглавлял Ю.В. Андропов. Реальные же факты противоречат подобным утверждениям. В этой связи представляется целесообразным подробнее остановиться на этом вопросе, взяв за основу самую «щекотливую» его составляющую, касающуюся привлечения к уголовной ответственности за антисоветскую агитацию и пропаганду.

Вынужденно упоминая в своих мемуарах об известном процессе над Ю.Даниэлем и А.Синявским, получившим широкий резонанс как внутри страны, так и за рубежом, бывший председатель КГБ В.Е. Семичастный, у которого, казалось бы, не было причин для каких-либо личных выпадов и обвинений в адрес сменившего его Ю.В. Андропова, в то же время счел нужным подчеркнуть, что при его руководстве КГБ в 1962–1967 годы «арестов по политическим мотивам почти не было», что свидетельствует о том, что они якобы были в последующие годы.

Подробнее на вопросах о конкретной интерпретации тех или иных исторических фактов и событий мы остановимся далее, здесь же, исключительно исторической правды ради, отметим, что, согласно данным уголовной статистики, в годы, когда КГБ при СМ СССР возглавлял Семичастный, к уголовной ответственности «за антисоветскую агитацию и пропаганду» было привлечено 600 человек[248].

Только в 1961 и 1962 годы, подчеркивают А.И.Кокурин и Н.В.Петров, за антисовесткую агитацию и пропаганду были осуждены, соответственно, 207 и 323 человека.[249]

Как отмечал в этой связи Ф.Д. Бобков, если до образования 5 управления КГБ, в 1956–1960 годах, за антисоветскую агитацию и пропаганду (по статье 58–10 УК РСФСР 1928 г.) было осуждено 4 676 человек, в 1961–1965 гг. (по статье 70 УК РСФСР 1960 г.) — 1 072, то в 1966–1970 гг. годы — 295, а в 1981–1985 гг. — 150 человек[250].

Но следует также отметить, что в их числе был и С. Затикян, осуществивший с единомышленниками известный террористический акт 8 января 1977 г. в Москве, и некий Н. Никитенко, также осуществивший ряд подрывов в Московской области накануне игр XXII Олимпиады в Москве.

Сошлемся также на данные известного правозащитника С.А. Ковалева, отмечавшего по этому поводу, что всего с 1966 по 1986 год по статьям 70 (“Антисоветская агитация и пропаганда») и 190-1 (“Распространение заведомо ложных сведений, порочащих советский государственный и общественный строй») Уголовного кодекса РСФСР были осуждены 2 468 человек. В то же время 18 декабря 1987 г. КГБ СССР обратился с предложением в ЦК КПСС освободить от уголовной ответственности 401 осужденного и 23 подследственных по этим же статьям Уголовного кодекса[251].

Немало говорилось и говорится поныне о якобы «возросших масштабах «репрессий» в те годы, что КГБ возглавлялся Андроповым. Но подоб ные высказывания не имеют под собой реальных оснований. Так, Питер Рэддэвей, известный советолог, выступая в Москве на V международной конфе ренции «КГБ: вчера, сегодня, завтра», указывал, что с 1958 по 1966 год за антисоветскую агитацию были осуждены около 6000 человек, а ежегодно в среднем за антисоветскую агитацию и пропаганду осуждалось 254 человека.