Логика выбора - Корецкий Данил Аркадьевич - Страница 52

– И тут вмешиваетесь вы. Идея сама по себе прекрасна… Вы подыскали подходящую звездную систему и прекрасную планету, кстати, назвали вы ее, скорей всего, «Навоя-2»… Точно?!

Когда я кивнул, он несколько раз хлопнул в ладоши, аплодируя самому себе.

– Что ж, все это очень благородно… Но есть одна маленькая загвоздка…

Тобольган поднял указательный палец:

– Сколько человек вы успеете эвакуировать?

– Около пятидесяти тысяч.

Я уже понял, куда он клонит.

– Всего-то?! Но население Навои составляет полтора миллиарда!

– Лучше спасти часть, чем потерять целое. Я говорил уверенно, как будто этот вопрос не был самым больным в навойской проблеме.

– Часть! Целое! – раздраженно воскликнул он, подняв руки к небу, точнее, к высокому потолку, покрытому трещинами и желтыми пятнами. – Что вообще вы знаете о части и целом?

Тобольган быстро вышел на кухню и тут же вернулся, неся в руках два стакана, наполовину наполненных водой. Он со стуком поставил их на стол, так, что вода выплеснулась, и на старой выцветшей скатерти растеклись два неравных по размеру пятна.

– Этот стакан наполовину пуст, так?

Я машинально кивнул.

– А этот – наполовину полон, так?

Я снова кивнул. Мне очень хотелось спать. А еще сильнее хотелось закончить это дело. И не хотелось превращаться в подопытное лабораторное животное или бестолкового ученика.

– То есть стаканы равны?! – напористо спросил Тобольган.

И поскольку я промолчал, продолжил:

– А если равны части, значит, равны и целые…

Он перелил воду из одного стакана в другой, наполнив его до краев.

– Смотрите: пустое есть то же, что и полное! Так?!

На этот раз я молчал еще и потому, что был сбит с толку.

– Отвечайте! Ведь здесь все очевидно, и вещи простые: стаканы и вода. А вы беретесь судить о людях! И отбирать тех, кто взойдет на эшафот, а кто останется жить…

– Не мы этот эшафот построили. И палач не из нашей компании.

– Остроумно, – кивнул Тобольган. – Но не очень. Примитивная шутка. Как вы будете отбирать свои пятьдесят тысяч?

– Честно говоря, четкой методики у нас нет. Предложения были разные. Например, пропорционально численности отдельных групп населения, чтобы сохранить социальную структуру общества. Но так не вышло. Оказалось, что все отобранные – в основном второй категории, есть один первой, две третьей и ни одного четвертой…

– Должен сказать, что это единственное, что вы сделали относительно правильно, – сказал Тобольган. – Вторая категория – самые разумные, обучаемые и умеющие работать граждане. К «красной» подобраться практически невозможно, к «синей» тоже довольно проблематично. «Зеленые» не представляют ценности и не имеют перспектив в новом мире. А с «черными» ничего хорошего вообще не получится…

– А я считаю это ошибкой и собираюсь ее исправлять. Иначе нарушается структура общества.

– Какого общества? – Тобольган привстал, как сеттер, почуявший дичь.

– Не понимаю. – Я постарался произнести это как можно естественнее.

– Сейчас поймете! – Он встал и заходил по комнате. – Почему вы пришли за мной? Тут неподалеку живет мой коллега – Мейзон. Он бездарность, тупица, его труды – сплошная компиляция и плагиат, но он не меньше меня хочет жить. К тому же у него жена и трое детей. Кстати, ваши благодеяния распространяются на близких? Вот, видите! А я одинок! Почему же вы не хотите сохранить пропорции социальной структуры за счет этого бедняги?

– Вы знаете, что никто на Навое не может объяснить «феномен звездной короны»? – Я перешел в контратаку. – Потому что астрономия находится в зачаточном состоянии, об астрофизике и космогонии вы вообще не имеете понятия. В свое время Акоф начинал работу в этом направлении, но его объявили шарлатаном и бездарностью, лжеученым! А кто объявил? Шарлатаны, бездарности и лжеученые, занимающие в науке ключевые посты! На Навое-2 такое не должно повториться!

– Вот и ответ, – печально улыбнулся Тобольган. – Вы ставите целью не спасение навойской цивилизации, а создание новой. Улучшенной модели, преломленной через призму вашего понимания…

Об этом мы до хрипоты спорили со Стасом, Артуром и Гориком: дескать, нельзя менять курс развития навойской цивилизации, а тем более подменять его элементами земной. Но сейчас я не стал об этом вспоминать.

– А это плохо? Или нечего улучшать? Может, вы никогда не заглядывали под лакированные маски, скрывающие неравенство, разложение, упадок? А под золотые маски чудовищ, прячась под которыми чиновники высшего ранга пьют кровь своих рабов?

Он помолчал, наморщив огромный и без того морщинистый лоб.

– Что ж, к улучшению породы прибегают давно, правда, до сих пор ограничивались животноводством… Скажите, а там, у себя, вы уже преодолели все трудности, достигли вершин мудрости и знаете, какой должна быть Навоя-2? Словом, вы готовы к селекционной деятельности?

Я не удержался и вздохнул:

– Как вам сказать… Проблем хватает. И до вершин далеко: ведь с каждой достигнутой открывается следующая, еще более высокая. Но надо ли обладать абсолютом знаний, чтобы выбрать – дать сгореть разумной жизни или пересадить ее в безопасное место?

– Весь вопрос – как «пересадить»? Из ничтожной части кирпичей разрушаемого дома нельзя выстроить точно такое же здание! В лучшем случае – уменьшенную копию!

– Человеческое общество, в отличие от неживой природы, способно к разумному воспроизводству…

– А у вас есть право определять пути его развития?

– Боюсь, что нет!

Мне не хотелось тягаться с автором известных философских концепций, но выбора не было.

– Однако не всегда правильное решение – панацея. Безукоризненные построения могут быть полностью нежизнеспособными. У нас есть притча про осла, то есть скалера, который, оказавшись между одинаковыми стогами сена, логически обдумывал, с какого начать. Бедняга умер от голода! Извините за мрачную аналогию, но, надеюсь, вы не хотите, чтобы Навою постигла та же судьба?

– Гм! Скалер между равными стогами сена…

И разумеется, на одинаковом расстоянии… Интересно! Здесь, конечно, есть изъян, и сейчас я его найду…

Можно только удивляться быстроте, с которой переключался ход мыслей Тобольгана. Он оживился, порозовел, схватил карандаш и придвинул блокнот, но сработало какое-то невидимое реле, он опомнился и пришел в себя.

– Ладно, потом… – Он махнул рукой. – Но вы подменили тезис: бесспорно, цель у вас самая благородная, глупо спорить! Но каковы средства? Вы соберете талантливых ученых – и создадите элитарное общество! Впрочем, здесь еще есть объективные критерии. Конечно, чины, степени, звания и прочую мишуру в расчет принимать нельзя, но остаются способности, труды, достижения. А как быть с так называемыми «простыми людьми»? Рабочими, крестьянами, плотниками…

– Здесь тоже есть критерии. Общечеловеческие. Честность. Порядочность…

– Это довольно расплывчатые понятия, к тому же они постоянно меняются. Но, предположим, что выбрали их. Почему? Должна же быть какая-то логика отбора?

– Вы замечали, что благородные люди уязвимее трусов и приспособленцев? Ну-ка, ответьте: кто скорее бросится в пожар спасать ребенка или уступит место женщине в последней шлюпке? Вот то-то и оно! По-вашему, это логично? А на мой взгляд – жесточайшая несправедливость! Естественный отбор наоборот! Кому он на руку? Дуракам и иждивенцам. Лично мне не нравится, когда торжествуют такие особи. Логика отбора в том и состоит, чтобы поправить порочную закономерность!

– А вы не задумывались, что, если бы не способность к самопожертвованию, то герой ничем бы не отличался от труса? Лишить его этого свойства – значит уничтожить и нравственное превосходство!

– Странный взгляд на вещи.

– Отнюдь. Просто взгляд с другой стороны, и это естественно: любая жизненная позиция имеет две грани. Вопрос в том, какую выбрать.

– Мы снова вернулись к логике выбора?

– Не только. Скажите, кто принимает решение об эвакуации конкретного навойца? Я имею в виду окончательное решение.