В доме напротив - Сименон Жорж - Страница 4

• Предыдущая
• 4/26
• Следующая

— Вы чай пили? — спросила она.

— Какой чай?

Больше он не мог сдерживаться:

— Где вы видели чай в этом доме? Где слуги? Где граммофон?

Смешно было, разумеется, говорить о граммофоне, но он считал его исчезновение еще одной, личной обидой.

— Слуги ушли, это правда, — сказала она.

— Почему?

— Господин Фикрет их уволил.

— Уволил слуг? По какому праву? По какой причине? Соня не улыбнулась. Лицо ее сохранило все то же бесстрастное, невозмутимое выражение.

— Должно быть, у него были на то основания. Возможно, вы найдете другую служанку?

— Как это — возможно? Вы хотите сказать, что я могу остаться вовсе без прислуги?

— Нет, надеюсь, что я вам найду ее.

— А пока — что?

— Трудно сказать. Вы могли бы поесть в кооперативной столовой, но…

Он поймал себя на том, что слушает ее так, будто от этой девушки зависит все его будущее.

— У вас есть валюта? — спросила она.

— Что такое?

— Валюта, это значит — иностранные деньги. Если есть, я могу пойти и купить вам любую еду в Торгсине. Это магазин для иностранцев, где платят деньгами других стран. Там есть все, что можно купить во всех магазинах Европы. В каждом городе есть один такой магазин.

Адиль бей раскрыл бумажник и вынул оттуда турецкие фунты, но девушка посмотрела на них и нахмурилась:

— Не знаю, принимают ли их там. Попробую.

— Как? Могут не…

Но тут же замолчал. Он вспомнил вчерашний разговор в итальянском консульстве. При мысли, что в магазине, где принимают иностранные деньги, могут не принять турецкие фунты, у него запылали уши.

— Что вам приготовить поесть?

— Все равно. Я не голоден.

Он говорил правду. Есть не хотелось. И вообще ничего не хотелось. Или, вернее, хотелось объясниться с кем-то, кто взял бы на себя ответственность за происходящее. Он хотел знать, почему Фикрет увез граммофон и уволил слуг, почему персидский консул провожал Фикрета на вокзал, почему итальянцы держались с ним так агрессивно, почему люди из дома напротив сидели у окна до двух часов ночи, почему…

Словом, все! Вплоть до этих турецких фунтов, которые, может быть, не примет магазин!

— Я вернусь через час, — сказала Соня, надевая маленькую черную шляпку и укладывая в сумочку купюры.

Адиль бей даже не ответил. Через минуту он подошел к окну и посмотрел вниз, как раз в тот момент, когда из кооператива вышла женщина в белом переднике и повесила на дверь какое-то объявление.

Люди, стоявшие впереди, прочитали, постояли минуту-другую неподвижно, как бы не веря, что это правда, точь-в-точь как посетители, которых Адиль бей утром отослал прочь, потом медленно потащились в обратную сторону. Чего там не хватило: хлеба или картошки? Несмотря на объявление. Соня вошла в магазин, и в это время открылось окно второго этажа. На молодой женщине по-прежнему было желтое платье, но на этот раз под ним угадывалось белье, к тому же она была причесана, губы и ресницы подкрашены. Стоя у окна, она наводила блеск на ногти, но внезапно повернулась к двери, глядя на кого-то невидимого для Адиль бея, и о чем-то заговорила. Он видел, как шевелятся ее губы. Потом услышал, как она стала перекладывать что-то с места на место. А потом на мгновение в глубине комнаты показалась Соня, сделала несколько шагов по освещенному пространству, и все. Ничего больше. Минуту спустя Соня, затянутая в черное платьице, узкобедрая, выпрямив плечи, торопливыми шагами шла по улице.

Адиль бей принялся неумело распаковывать чемоданы, ища, куда бы разложить белье и все, что он привез с собой. И все-таки, подумал он, ненавистнее всех итальянский консул, и он вновь представил его развалившимся в удобном кресле, этаким символом благополучия и покоя, сохраняющим блаженную неподвижность, пока с дрогнувших уст не сорвутся наконец насыщенные ядом слова.

А чем лучше госпожа Амар? Не успел он подумать о ней, как услышал шаги в кабинете. Он открыл дверь, держа в руке кипу рубашек.

На пороге стояла персиянка, очаровательно улыбаясь. Шаловливо-мальчишеским жестом подала ему руку со словами:

— Ну, здравствуйте!

Он положил рубашки на стул и неуклюже встал возле нее.

— А вы, оказывается, потрясающий человек, Адиль бей! Первый раз эти людишки такое услышали!

Он не знал что сказать. Она не присела. Ходила по комнате как заведенная, что-то перекладывала, переставляла.

— Особенно сама-то невыносима, напускает на себя вид знатной дамы. Да вы еще не видели их доченьки, ей всего десять лет, а уже вылитая мать.

Тут только она заметила, что в помещении пусто.

— Вы закрыли консульство? И правильно, толку-то от работы никакого! Я это все время твержу Амару. Мучаешься прямо как последняя собака, чтобы получить визу для своего соотечественника. Все, кажется, сделано, но в последнюю минуту оказывается, что нужна чья-то подпись в Москве или что-то в этом роде, и надо все начинать сначала.

Ее взгляд упал на окно дома напротив, и она воскликнула:

— Смотрите-ка, Надя наводит красоту!

— Вы ее знаете?

— Это жена начальника морского отдела ГПУ, почти что моя землячка, она ведь жила на границе, и ее мать персиянка. Вначале, когда мы познакомились, я пригласила ее на чашку чая. Она согласилась. Потом несколько раз звонила и откладывала визит. Теперь, когда мы встречаемся на улице, только слегка кивает. Понимаете?

— Нет.

— Мы же иностранцы. Ей опасно с нами разговаривать. Правда, вы еще новый человек. Но вот увидите!

Она все переходила с места на место. Улыбаясь и кокетничая.

— Теперь, когда вы так решительно захлопнули за собой дверь у итальянцев, у вас никого не осталось для общения, кроме нас…

Адиль бея несколько обескураживала бесцеремонность госпожи Амар. А главное, ему не нравилось, что она с такой настойчивостью рассматривает его.

— Знаете, зачем я к вам явилась в такую рань?

— Нет.

— Восхитительное хамство! Так вот, я пришла помочь вам устроиться. Я знаю, что такое холостяк. Доказательство — рубашки на стуле в кабинете.

Она взяла их без спроса и прошла в спальню.

— Это вам не дом Пенделли, не так ли? Они установили у себя две ванные комнаты. Почему бы не три? Поверьте уж мне, первое, что вам надо сделать, — повесить занавески. Тем более что в доме напротив живут такие люди!

Адиль бей повернулся к окну. Молодая женщина в желтом по-прежнему полировала ногти. Когда г-жа Амар отвесила ей поклон, она кивнула в ответ, но так, что этого можно было и не заметить.

Через мгновение окно закрылось.

— Красивые у вас рубашки. Из Стамбула привезли?

— Купил в Вене.

В соседней комнате послышались шаги. Адиль бей открыл дверь и увидел Соню с пакетами в руках.

— Купила спирт для спиртовки, — сказала она. В ту же минуту, почувствовав запах духов персиянки, нахмурилась, поглядела по сторонам, в консул почувствовал, что краснеет.

Проходя на кухню. Соня увидела г-жу Амар, наклонившуюся над раскрытыми чемоданами. Вскоре она загремела тарелками и сковородками на кухне.

— Вы с ней уже так подружились?

— Все слуги ушли, и она мне предложила… Г-жа Амар схватила его за рукав, потихоньку вывела в кабинет и прикрыла дверь.

— Вы знаете, кто такая Соня? — шепнула она ему на ухо. — Она сестра Колина, начальника морского отдела ГПУ. А теперь скажите: вы знаете, от чего умер ваш предшественник? И никто не знает. За несколько часов умер, а до тех пор никогда не болел.

Должно быть, Адиль бей сильно побледнел, так, что она засмеялась и дружелюбно положила ему руки на плечи.

— Ничего, привыкнете! Только следите внимательно за всем, что говорят, что делают.

В квартире раздался звонок, какого Адиль бей еще не слышал. Открылась дверь. Соня хотела взять телефонную трубку.

— Подойдите к телефону сами, — сказала г-жа Амар, обращаясь к консулу. Он снял трубку.

— По-русски говорят, — вздохнул он, держа трубку в протянутой руке.

• Предыдущая
• 4/26
• Следующая