От Лубянки до Кремля - Величко Валерий Николаевич - Страница 18

Вы помните, что даже А.Д. Сахаров, очень не любивший КГБ СССР, который, кстати, не только охранял, обувал, одевал его, но и решал не только бытовые, но и многие глубоко личные его проблемы, в одной из первых перестроечных книг отметил: «…что КГБ единственная некоррумпированная государственная организация СССР…».

Большой жизненный опыт, хорошее образование и достаточная широта взглядов большинства руководителей КГБ и его подразделений способствовали смелым принципиальным оценкам положения дел в мире, в нашем обществе, постоянному поиску соответствующих этому форм и методов работы.

В частности, его критики, упирая на «преследование диссидентов и психиатрички», очень редко вспоминают о большой предупредительно-профилактической работе, в т. ч. и силами общественности, о практике «официального предостережения» и др.

Только в 1971–1974 годах избежал заключения под стражу 981 гражданин, в действиях которых полностью имелся состав особо опасных и иных государственных преступлений. (Но «черного кобеля не отмоешь добела»! – 150 из них вернулись на преступную стезю и понесли заслуженное наказание.)

Мы раньше и четче высокопоставленных хозяйственников и партийных работников видели и понимали глубинные проблемы страны.

Так, будучи начальником информационно-аналитической группы (ИАГ) УКГБ по Воронежской области, еще в середине 70-х я запланировал и провел исследование социально-политического положения в Воронежской области, настроений и отношения населения к власти.

Проанализировал, насколько я помню, около 13 тысяч карточек ИАГ, в которых фиксировались различные антисоветские проявления: листовки, плакаты, анонимные письма в партийные и советские органы, политически нездоровые высказывания на собраниях в коллективах, различного рода антисоветские надписи и т. п., собранные почти за 10 лет. (Кстати об антисоветских анекдотах речь тогда вообще не шла.)

Свои выводы и рассуждения подкрепил конкретными и серьезными цифрами. Мной учитывались возраст, образование, профессия «антисоветчиков». И оказалось, что в большинстве случаев их действия трудно было связать с покушениями на власть, а, как это тогда писалось, материалов, «содержащих террористические высказывания в отношении руководителей КПСС и Советского правительства» или «допускавших угрозы физической расправы в адрес представителей местного партийно-советского актива и должностных лиц», было всего ничего.

Даже в годовых отчетах КГБ СССР отмечалось, что в течение года в нашей многомиллионной стране проявляли себя в среднем всего около 2000 авторов антисоветских анонимных документов. Потенциальные «террористы» даже из этого числа «антисоветчиков», которые по глупости считали себя защищенными анонимностью, составляли всего 5–6 %.

И их число было относительно стабильно: 1976 г. – 1629/48 (2,8 %); 1978 г. – 1660/103 (6,2 %), 1979 г. – 2410/121 (5 %), 1981 г. – 1963/90 (4,6 %).

Для примера, во второй половине 1980-х по учетам Секретной службы Министерства финансов США, охраняющей лидеров страны, только в полумиллионном Вашингтоне проходило около 40 тысяч здоровых и больных людей с агрессивными, в т. ч. антиамериканскими и террористическими намерениями. Даже при условии безграничной любви американцев по любому случаю обращаться к психоаналитику или психиатру это несоизмеримые цифры.

К нашему удивлению самыми большими «антисоветчиками» оказались не вечно фрондирующие на кухонных посиделках интеллигенты, как считалось априори, не малограмотные гэпэтэушники, а «гегемон» – квалифицированные рабочие, взрослые люди, пережившие голодные послевоенные времена восстановления народного хозяйства. А это ведь было задолго до создания польской антисоциалистической «Солидарности», пробившей первую брешь в политической системе не только ПНР, но и всего социалистического лагеря. (Профсоюз «Солидарность» в качестве независимой общественной организации был зарегистрирован Верховным судом ПНР в ноябре 1980 года.)

Очень немногие из них (около 5 %) допустили антисоветские проявления в силу враждебных убеждений или на почве националистических настроений. Большинство, как правило, не посягали на основополагающие идеи социализма, а требовали одного – наведения порядка в стране. Их раздражали некомпетентность и безответственность многих руководителей в промышленности и сельском хозяйстве, барство партноменклатуры, невыполнение властью обещаний в области социальных нужд населения и др. Чего стоило только уже упоминавшееся бездумное и политически вредное хрущевское обещание того, что к 1980-му году мы все будем жить при коммунизме. Уже тогда настораживало и то, что в число недовольных с годами все чаще стали попадать члены и кандидаты в члены КПСС и комсомольцы.

Эта работа не была каким-либо удивительным открытием, интуитивно все мы чувствовали и осознавали эту проблему. Но мое исследование было выполнено по научным социологическим канонам, с серьезным математическим обоснованием. Трудно было спорить с конкретными цифрами, процентами, коэффициентами корреляции между отдельными блоками и направлениями, хорошо иллюстрированными конкретными примерами.

Хотя о моем исследовании знал очень небольшой круг руководителей, оно вызвало определенный нездоровый резонанс. Генерал Минаев даже пошутил: «Величко, а ты – диссидент!» Гриф секретности приказано было поменять с «Секретно» на «Совершенно секретно». Дальнейшая судьба исследования мне неизвестна, но зная гражданскую позицию и боевой характер начальника Управления, я уверен, что оно все же попало в Москву. Хотя я думаю, что не был первооткрывателем и подобного рода материалы стекались из регионов в Центр и докладывались Председателю, помогая Ю.В. Андропову объективно разобраться в ситуации в стране.

Задолго до перестройки и гласности он еще в 1983 году на июньском пленуме ЦК КПСС заявил: «Если говорить откровенно, мы еще до сих пор не знаем в должной мере общество, в котором живем и трудимся, не полностью раскрыли присущие ему закономерности, особенно экономические. Поэтому вынуждены действовать, так сказать, эмпирически, весьма нерациональным способом проб и ошибок».

В тот период подобное заявление из уст высшего партийного руководителя действительно было революционным откровением.

Надо сказать, что в большинстве чекистских коллективов царила атмосфера принципиальности, доброжелательности, чистоты в отношениях между офицерами. Существовавшая система подбора и воспитания кадров помогала выращивать высочайших профессионалов-чекистов. Чрезвычайно редки были случаи протекции.

Например, у меня не было родственников и даже знакомых, работавших в КГБ. И характер у меня не сахар. И остер на язык, и никогда не лебезил перед начальством, и постоянно воевал с «ветряными мельницами». Тем не менее мне удалось пройти путь от оперуполномоченного областного Управления до начальника штаба элитного подразделения Комитета госбезопасности СССР.

Естественно, в «любом стаде не без поганой овцы». Попадались и честолюбцы-карьеристы, верхогляды и пьяницы. Но это – исключение из правил.

Андропов, к сожалению, продолжил кадровую линию Серова, Шелепина и Семичастного на мобилизацию на руководящие посты в Комитет государственной безопасности партийных и комсомольских работников. Много негатива в чекистскую среду, особенно на местах, внес этот т. н. «золотой фонд». Направлявшийся на укрепление органов госбезопасности по партийному набору партийный или комсомольский работник нижнего и среднего звена сразу становился руководителем, получал майорские или подполковничьи погоны и выслугу лет, куда засчитывалась учеба в вузе и работа на выборных партийно-комсомольских должностях в райкомах и обкомах.

Имевшие высшее образование лица, пришедшие из народного хозяйства или из армии после профессионального обучения на курсах и в школах КГБ, получали звание младшего лейтенанта – лейтенанта. Чтобы получить звание майора-подполковника, им требовалось прослужить еще не менее 10 лет.