Жуков. Мастер побед или кровавый палач? - Громов Алекс Бертран - Страница 13

Жуков в воспоминаниях отзывался о Тухачевском прямо-таки восторженно: «При встречах с ним меня пленяла его разносторонняя осведомленность в вопросах военной науки. Умный, широко образованный профессиональный военный, он великолепно разбирался как в области тактики, так и в стратегических вопросах. М. Н. Тухачевский хорошо понимал роль различных видов наших вооруженных сил в современных войнах и умел творчески подойти к любой проблеме».

Сильное сожаление выражал Георгий Константинович относительно того, что из-за недооценки рекомендаций Тухачевского бронетанковые войска создавались и развивались слишком медленно. «Еще в 30-х годах М. Н. Тухачевский предупреждал, что наш враг номер один – Германия, что она усиленно готовится к большой войне, и, безусловно, в первую очередь против Советского Союза. Позже, в своих печатных трудах, он неоднократно отмечал, что Германия готовит сильную армию вторжения, состоящую из мощных воздушных, десантных и быстроподвижных войск, главным образом механизированных и бронетанковых сил. Он указывал на заметно растущий военно-промышленный потенциал Германии, на ее возможности в массовом производстве боевой авиации и танков».

Жуков вспоминал, что во время одного из докладов он сам и его сослуживцы слушали Тухачевского «как зачарованные», поскольку в нем «чувствовался гигант военной мысли, звезда первой величины в плеяде выдающихся военачальников Красной Армии».

Тема грядущей войны с Германией тогда, что называется, витала в воздухе. «Позднее, выступая в 1936 году на 2-й сессии ЦИК СССР, М. Н. Тухачевский снова обратил внимание на нависшую серьезную опасность со стороны фашистской Германии. Свою яркую, патриотическую речь он подкрепил серьезным анализом и цифрами вооружения Германии и ее агрессивной устремленности. Однако голос М. Н. Тухачевского остался «гласом вопиющего в пустыне», а сам он был взят под подозрение злонамеренными лицами, которые, клевеща на Михаила Николаевича, обвинили его во вражеских и бонапартистских замыслах, и он трагически погиб в 1937 году».

Но Жуков, хотя и гордился своей службой в кавалерии, стал рьяным приверженцем механизированных войск.

Но вскоре служебный путь Жукова снова изменился. Его вызвал первый заместитель инспектора кавалерии И. Д. Косогов и сказал, что его кандидатура представлена наркому Ворошилову – для возможного назначения на должность командира 4-й кавалерийской дивизии. На вопрос, готов ли Жуков занять эту должность и опять вернуться в Белорусский военный округ, тот ответил, что округ ему хорошо знаком, а назначение в столь славную дивизию он почтет за честь.

Через несколько дней Ворошилов подписал приказ о назначении. А Буденный вызвал к себе Жукова. Тот прекрасно понимал, почему Семен Михайлович с таким вниманием относится к этой дивизии – ведь 4-я кавалерийская имени Ворошилова дивизия была ядром легендарной Первой Конной армии, любимым детищем Буденного. Столь же тесно был связан с ней и сам Ворошилов. А в последнее время эта сформированная и выпестованная ими дивизия переживала не лучшие времена.

«До 1931 года дивизия дислоцировалась в Ленинградском военном округе, – вспоминал Жуков. – В 1932 году дивизия была спешно переброшена в Белорусский военный округ, в город Слуцк. Как мне потом стало известно, передислокацию объясняли чрезвычайными оперативными соображениями. Однако в тот период не было никакой надобности в спешной переброске дивизии на совершенно неподготовленную базу. Это важно подчеркнуть, так как в течение полутора лет дивизия была вынуждена сама строить казармы, конюшни, штабы, жилые дома, склады и всю учебную базу. В результате блестяще подготовленная дивизия превратилась в плохую рабочую воинскую часть. Недостаток строительных материалов, дождливая погода и другие неблагоприятные условия не позволили вовремя подготовиться к зиме, что крайне тяжело отразилось на общем состоянии дивизии и ее боевой готовности. Упала дисциплина, часто стали болеть лошади».

Приехавший с инспекцией весной 1933 года командующий Белорусским военным округом Уборевич счел состояние дивизии плачевным, о чем и доложил наверх. Ворошилов и Буденный были крайне огорчены такой новостью и тут же озаботились поиском нового командира, способного навести порядок и наладить службу.

– Четвертая дивизия всегда была лучшей в рядах конницы, и она должна быть лучшей! – воскликнул в разговоре с Жуковым Буденный.

Вскоре Жуков с семьей отправился обратно в Белоруссию, которую хорошо знал. Он не скрывал радости – будучи заядлым рыбаком и охотником, считал эти места с великолепными лесами и множеством водоемов поистине райским краем. Да и друзей в Белорусском военном округе у Жукова было много.

Но прибытие в Слуцк вышло совсем не праздничным. Стояла сырая весна, вокруг железнодорожной станции была невероятная грязь. За короткий переход от поезда до тачанки, на которой нарочный приехал встречать нового командира дивизии, Александра Диевна несколько раз теряла в липкой грязи свои галоши. А маленькая Эра, которую отец нес на плечах, недовольно спросила:

– Почему здесь нет тротуара?..

Доехав до места дислокации дивизии, Жуковы обнаружили, что придется жить в еще более стесненных условиях, чем в московской коммуналке для красных командиров. Там хотя бы были две комнатки, пусть и маленькие, а здесь новому комдиву пришлось поселиться с женой и дочкой в одной 8-метровой комнатушке. Уступил это обиталище Жуковым начальник химслужбы дивизии В. М. Дворцов, который потеснился со всем своим семейством в столь же крошечную комнатку.

Оставив Александру Диевну обустраивать скромное жилище, Жуков отправился в штаб дивизии. Прежнего командира он там не обнаружил – тот отсутствовал, сказавшись больным. «Я, конечно, понимал его душевное состояние и не настаивал на немедленной встрече. С положением дел в дивизии меня подробно ознакомили заместитель командира по политической части Николай Альбертович Юнг и начальник штаба дивизии Александр Иванович Вертоградский. Я был признателен им за то, что они сумели все быстро и обстоятельно изложить. Однако мне предстояло главное: самому досконально разобраться в обстановке непосредственно в частях и подразделениях, определить недостатки, найти их причины и вместе с командирами и политработниками наметить пути их ликвидации».

Но выяснилось, что командующий округом Уборевич отнюдь не в восторге от нового командира дивизии.

«Поначалу мои отношения с Уборевичем сложились неудачно. Примерно через полгода после того, как я принял дивизию, он влепил мне по чьему-то несправедливому докладу выговор. Была какая-то инспекционная проверка в дивизии, оказалось что-то не так, в итоге – выговор в приказе по округу. Выговор несправедливый, потому что за полгода дивизию поставить на ноги невозможно. За полгода с ней можно только познакомиться и начать принимать меры. А сделать все то, что требовалось для приведения дивизии в полный порядок, я за полгода не мог при всем желании. И вот – выговор… Я возмутился и дал телеграмму: “Командующему войсками округа Уборевичу. Вы крайне несправедливый командующий войсками округа, я не могу служить с вами и прошу откомандировать меня в любой другой округ. Жуков”.

После телеграммы прошло два дня. Звонит Уборевич и вызывает меня к телефону.

– Интересную телеграмму я от вас получил. Вы что, недовольны выговором?

Я отвечаю:

– Как же я могу быть довольным, товарищ командующий, когда выговор несправедлив и не заслужен мною?

– Значит, вы считаете, что я несправедлив?

– Да, я так считаю. Иначе не отправил бы вам телеграмму.

– И ставите вопрос о том, чтобы откомандировать вас?

– Ставлю вопрос.

– Подождите с этим. Через две недели будет инспекторская поездка, мы на ней с вами поговорим. Можете подождать со своим рапортом до этого?

– Могу.

– Ну так подождите.

На этом закончился наш разговор.

На инспекторской поездке Уборевич нашел случай, отозвал меня в сторону и сказал: