Сомнения Мегрэ - Сименон Жорж - Страница 22

• Предыдущая
• 22/39
• Следующая

— А это серьезно?

— Конечно. Вы же послали человека побродить по моему отделу, верно?

Мегрэ промолчал. А продавец продолжал:

— Не хотите отвечать, но я уверен — это был инспектор полиции.

Должно быть, он тщательно подготовил этот разговор, как готовил первый. В его речи появлялись секундные паузы, словно пустоты. Он долго колебался, прежде чем задать вопрос:

— Моя жена к вам приходила?

— С чего вы взяли?

— Не знаю. Я давно ее изучил. Уверен, она о чем-то догадывается. Женщины, они как антенны. А она, с ее характером, если почувствует малейшую опасность, сразу ринется в атаку. Вы понимаете, что я хочу сказать?

Последовало молчание, во время которого он с упреком наблюдал за Мегрэ, словно обижался, что тот не играет с ним в открытую.

— Так она приходила?

Мегрэ заколебался, осознавая, что на нем лежит большая ответственность. Если Мартон хоть в какой-то степени страдает психическим заболеванием, ответ мог иметь огромное влияние на его дальнейшее поведение.

Несколько минут назад, сидя в одиночестве в своем кабинете, Мегрэ чуть было не набрал номер своего друга Пардона, чтобы попросить его присутствовать при этой беседе. Но разве доктор не говорил ему, что почти совсем не разбирается в психиатрии?

Ксавье Мартон сидел на стуле в полутора метрах от комиссара, разговаривал и вел себя как обычный посетитель. Возможно, он был нормальным человеком, чувствовавшим, что его жизни угрожает опасность, и пришедшим честно все рассказать полиции.

Но также он мог быть маньяком, одержимым манией преследования, нуждавшимся в том, чтобы его успокоили.

Возможно, он был сумасшедшим.

И наконец, он мог быть человеком, терзаемым дьявольскими мыслями, тоже в некотором смысле «типом со сдвигом», разработавшим тщательный план, который собирался осуществить, чего бы это ему ни стоило.

Внешность у него была банальной. Нос, глаза, рот, уши как у всех. Лицо покраснело, а глаза горели, возможно, из-за резкого перепада температур на улице и в кабинете. Или из-за начинающегося гриппа, о котором он упоминал.

Действительно у него начинается грипп или он придумал это объяснение, зная, что у него будут гореть глаза?

Мегрэ было не по себе. Он начал подозревать, что этот человек пришел к нему только затем, чтобы задать вопрос о своей жене. Быть может, он в свою очередь следил за ней? Знал, что она приходила на набережную Орфевр, и надеялся узнать, что она здесь говорила?

— Она ко мне приходила, — признался наконец комиссар.

— Что она вам рассказала?

— Обычно мои посетители отвечают на вопросы, а не задают их.

— Прошу прощения.

— Ваша жена очень элегантна, месье Мартон.

Его губы механически растянулись в гримасе, заменявшей улыбку и не выражавшей ни иронии, ни горечи.

— Знаю. Она всегда мечтала быть элегантной. Она решила стать элегантной.

Он сделал ударение на слове «решила», как подчеркнул бы его на письме, и Мегрэ вспомнил, что его собеседник уже неоднократно выделял подобным образом слова в своей речи.

Не прочитал ли он в каком-нибудь трактате по психологии, что настойчивое подчеркивание слов часто является признаком…

Но он отказывался оценивать разговор под этим углом.

— Вчера утром вы пришли сказать мне, что опасаетесь за свою жизнь. Рассказали о поведении вашей супруги, изменившемся некоторое время назад, о токсичном продукте, обнаруженном вами в кладовке. Вы также сказали мне, что неоднократно испытывали недомогание после приемов пищи. В этот момент меня вызвали к директору, и наш разговор не получил продолжения, поскольку вы ушли, не дождавшись меня. Полагаю, вы собираетесь сообщить мне и другие детали.

Мартон улыбнулся немного грустной улыбкой незаслуженно обиженного человека.

— Существует манера задавать вопросы, которая очень затрудняет ответы на них, — заметил он.

Мегрэ чуть не завелся, поскольку решил, что ему преподают урок, который, как он чувствовал, заслужил.

— Но, черт подери, не собираетесь же вы мне сказать, что пришли сюда без конкретной цели? Вы намерены подать заявление относительно вашей жены?

Мартон покачал головой.

— Вы ее не обвиняете?

— В чем? — спросил он.

— Если сказанное вами вчера правда, вы можете обвинить ее в покушении на убийство.

— Вы в самом деле считаете, что это даст результат?

Какие у меня доказательства? Вы и то мне не верите.

Я передал вам образец фосфата цинка, но ведь я мог сам спрятать его в шкафу, где хранятся швабры. Из факта моего добровольного визита к невропатологу сделают вывод, что я не совсем здоров психически или, еще вероятнее, что я пытаюсь выглядеть таковым.

Это был первый раз, когда перед Мегрэ сидел подобный посетитель, и комиссар не мог не изумляться, глядя на него.

Каждый ответ, каждый новый жест сбивали его с толку. Он безуспешно искал прокол, слабое место, а оказалось, что на место поставили его.

— Моя жена наверняка рассказала вам о моей неврастении. Еще она должна была вам сказать, что, когда вечерами я вожусь со своими моделями и задуманное не получается, у меня случаются настоящие истерики со слезами…

— Вы рассказывали об этом доктору Стейнеру?

— Я ему все рассказал. В течение часа он задавал мне вопросы, о которых вы даже не подумали.

— Ну и что?

Он посмотрел Мегрэ прямо в глаза:

— То, что я не сумасшедший.

— И тем не менее убеждены, что ваша жена намерена убить вас?

— Да.

— Но не хотите, чтобы мы возбудили дело?

— Это ничего бы не дало.

— И защиты для себя тоже не просите?

— Зачем?

— Тогда я еще раз спрашиваю вас: зачем вы здесь?

— Для того чтобы вы знали и, если со мной случится несчастье, не верили в естественный характер моей смерти. Я много читал об отравлениях. По мнению ваших же экспертов, из десяти происходящих криминальных отравлений девять остаются неизвестными полиции.

— Где вы это вычитали?

— В одном полицейском журнале.

— Вы на него подписаны?

— Нет, читал в библиотеке. Теперь я могу вам сказать последнее: я не собираюсь сидеть сложа руки.

Мегрэ вздрогнул, почувствовав наконец, что прикоснулся к сути дела.

• Предыдущая
• 22/39
• Следующая