Преступление в Голландии - Сименон Жорж - Страница 11

• Предыдущая
• 11/32
• Следующая

— Не обращайте внимания…

Предельно спокойная, она бросила на Корнелиуса взгляд полный упрека и нетерпения.

Юноша повернулся к ним спиной, пытаясь взять себя в руки, но безуспешно. Ему было стыдно за свою слабость.

— Он нервничает. Он думает…

— Что он думает?

— Что его хотят обвинить.

Оставаясь в сторонке, молодой человек вытирал глаза.

Дай ему волю, и он удрал бы отсюда со всех ног!

— Я еще никого не обвинял, — возразил Мегрэ.

— Правда?

И, обращаясь к своему дружку, она заговорила по-голландски. Мегрэ показалось, что он понимает или, скорее, угадывает ее слова:

— Вот видишь, комиссар тебя не обвиняет. Успокойся.

Что за ребячество!

Внезапно она замолчала. Замерла, прислушиваясь.

Мегрэ не сразу сообразил, что ее так насторожило; лишь несколько секунд спустя он тоже различил какие-то звуки со стороны фермы.

Этого оказалось достаточно, чтобы вернуть Корнелиуса к жизни: встревоженный, нервный, он вглядывался в темноту.

— Вы слышали? — прошептала Бетье.

С мужеством молодого петушка Корнеулис сделал движение навстречу опасности. Он громко дышал. Но было поздно: неприятель оказался намного ближе, чем ожидалось.

Совсем рядом возникла фигура, узнать которую не составляло труда: фермер Ливенс в шлепанцах.

— Бетье! — позвал он.

Девушка не ответила. Он позвал снова, и она робко отозвалась:

— Ya!

Ливенс прошел мимо Корнелиуса, сделав вид, что не замечает его, и остановился перед Мегрэ. Взгляд его был суров, ноздри дрожали от гнева. Он еле сдерживался. Повернувшись к дочери, он что-то сказал ей резким, приглушенным голосом.

Две-три фразы. Она молчала, опустив голову. Тогда он приказным тоном повторил эти фразы несколько раз. Бетье пробормотала по-французски:

— Он требует, чтобы я вам сказала…

Отец внимательно следил за ней, пытаясь догадаться, точно ли она переводит:

— Что в Голландии полицейские не назначают девушкам свидания ночью, в деревне.

Мегрэ покраснел, что случалось с ним чрезвычайно редко. В висках у него стучала кровь — настолько глупым, злонамеренным было обвинение. К тому же здесь, в тени деревьев, беспокойно озираясь, притаился Корнелиус. И отец должен был знать, что Бетье вышла к нему! А потом?

Что ответить? Как объясниться?

Впрочем, ответа от него и не ждали. Фермер пощелкал пальцами, как подзывают собаку, жестом приказал дочери идти. Девушка еще колебалась. Она повернулась к Мегрэ, не осмеливаясь взглянуть на своего возлюбленного, и наконец пошла впереди отца.

Корнелиус не шелохнулся. Он, правда, сделал попытку обратить на себя внимание проходящего мимо фермера, но в последний момент передумал. Отец и дочь ушли, и вскоре на ферме хлопнула дверь.

Мегрэ был так поглощен этой сценой, что совсем забыл, смолкли или нет во время нее лягушки. Сейчас во всяком случае их хор стал оглушительным.

— Вы говорите по-французски?

Молчание.

— Вы говорите по-французски?

— Немного.

Корнелиус с ненавистью смотрел на Мегрэ, отвечал сквозь зубы и всем своим видом подчеркивал недружелюбие, избрав его формой защиты.

— Чего вы боитесь?

Слезы брызнули снова, но уже без рыданий. Корнелиус долго сморкался. У него дрожали руки. Казалось, он был на грани нового кризиса.

— Вы действительно боитесь, что вас обвинят в убийстве вашего преподавателя?

И Мегрэ сердито добавил:

— Идем!

Комиссар подтолкнул его в сторону города, и они пошли. Мегрэ долго говорил, чувствуя, что половина слов не доходит до спутника.

— Вы боитесь за себя?

Мальчишка! Худенькое, бледное лицо с неопределившимися чертами, узенькие плечи в облегающей форме, фуражка воспитанника мореходного училища. Мальчишка, наряженный моряком. Весь его облик выражал недоверие, и если бы Мегрэ говорил громко, Корнелиус наверняка поднял бы руки, защищаясь от ударов.

Черная нарукавная повязка привносила во все жесткую безжалостную нотку — лишь месяц назад мальчишка узнал о смерти матери в Индонезии. Это могло произойти вечером, когда он в Делфзейле от души веселился или даже в день ежегодного бала в училище.

Что ждет его через два года, когда он, став третьим помощником, вернется домой? Поведет ли его отец на еще свежую могилу или познакомит с другой женщиной, обосновавшейся в доме?

И жизнь пойдет своим чередом: вахты, стоянки, Ява — Роттердам, Роттердам — Ява, два дня здесь, пять часов там.

— Где вы находились в момент убийства преподавателя?

Раздался всхлип, страшный, мучительный. Мальчишка в белых перчатках схватил Мегрэ за лацканы пиджака конвульсивно дрожащими руками.

— Неправда! Неправда! — твердил он. — Nein![10] Вы не понимать! Не… нет… неправда!..

Они снова наткнулись на белый луч маяка. Свет ослепил их, вырезал в ночи фигуры, подчеркнул детали.

— Где вы были?

— Там…

Там — это дом Попинги, канал, который он взял за привычку переходить, прыгая с бревна на бревно.

Существенная подробность. Попинга умер без пяти двенадцать. Корнелиус возвратился к себе в училище в начале первого.

Чтобы добраться до училища обычным путем, через город, требовалось около получаса; преодолевая капал, как он, — только шесть-семь минут.

Тяжело и медленно Мегрэ шел рядом с молодым человеком, дрожащим как осенний лист, и когда время от времени раздавался крик осла, Корнелиус дергался с головы до ног, словно собираясь пуститься наутек.

— Вы любите Бетье?

Молчание.

— Вы видели, что она вернулась, после того как ваш преподаватель проводил ее?

— Это неправда! Неправда! Неправда!

Мегрэ был готов дать ему хорошего тумака, чтобы успокоить, но посмотрел на юношу снисходительно, даже ласково.

— Вы встречались с Бетье каждый день?

Снова молчание.

— Когда вы должны возвращаться в училище?

— В десять часов… Без увольнительной, когда я ходил к Попинге, я мочь…

— Возвратиться позже! Значит, сегодня не тот случай?

Они были на берегу канала, как раз там, где его перешел Корнелиус. Совершенно спокойно Мегрэ направился к бревнам, ступил на одно из них и чуть не упал в воду — у него не было навыка да еще бревно повернулось под ногой.

• Предыдущая
• 11/32
• Следующая