Невиновные - Сименон Жорж - Страница 26

• Предыдущая
• 26/27
• Следующая

— Мой дорогой старенький отец, постарайся выйти из этого… Так дальше продолжаться не может…

Он вяло улыбнулся.

— Обещаю сделать все, что в моих силах.

— И через две недели на Поркероле я увижу своего отца, снова живущего полной жизнью? Знаешь, что тебе стоило бы сделать?

— Нет.

— Взять с собой Натали. Пусть у нее тоже будет отпуск. Не очень-то любезно оставлять ее дома одну… Можно с ней об этом поговорить?

К нему приставляли няньку.

— Натали! Иди сюда на минутку. У меня для тебя хорошая новость. Отец решил взять тебя с собой на Поркероль…

— Да он хочет избавиться от меня, а для этого утопить, — пошутила Натали.

— Я же плаваю, как топор.

— Отец, в какой гостинице ты остановишься, чтобы мне не пришлось тебя разыскивать?

— В «Золотом острове». Я позвоню туда, чтобы забронировать еще один номер.

— Ты поедешь на машине?

— Пока не знаю.

Занавес! Дети уехали. В слишком большой квартире остались только они с Натали.

— Вам не будет в тягость поездка на Поркероль?

— Наоборот. Спорю, что это придумала Марлен.

— Да… Думаю, она боится оставлять меня одного на две недели…

Временами он вел себя как вполне нормальный человек, а порой впадал в тяжелую депрессию.

Как-то утром он, как обычно, побрился, принял ванну, надел халат и направился в гостиную. Снял трубку и набрал номер мастерской.

— Добрый день, мадам Кутанс…

— Голос у вас сегодня повеселее.

— Скажите, пожалуйста, Брассье там?

— Только что пришел.

Он весь был в напряжении, но внешне это не было заметно, и Натали, мимоходом бросившая взгляд через приоткрытую дверь, нашла, что он выглядит гораздо лучше, чем прежде.

— Алло!

— Говорит Селерен.

— Брассье слушает.

— Мне нужно с вами поговорить.

Он нечаянно сказал «вы», хотя они давно уже были на «ты».

— Когда?

— Как можно скорее.

— Вы не хотите прийти в мастерскую?

— Нет.

— А ко мне?

— Тоже нет.

— Может, мне приехать к вам?

— Нет.

— Мы могли бы выбрать какой-нибудь пивной бар неподалеку.

— Там будет много народу.

— Тогда в холле большой гостиницы.

В этом был весь Брассье. Селерен не представлял себя в холле «Георга Пятого» или «Крийона».

— Есть маленькое бистро на углу Вогезской площади и улицы Па-де-ла-Мюль…

— Понял…

— На террасе бистро почти никого нет после полудня… Скажем, в два часа…

— Я там буду.

Когда Селерен повесил трубку, он долго сидел, пристально глядя в одну точку.

— Как-то странно, когда детей нет за столом…

Обедали они с Натали вдвоем, и она частенько поглядывала на два пустых места. Вернее, их было три, но третье останется пустым навсегда. У нее на глазах выступили слезы.

— Что же вы ему скажете?

— Не знаю.

Он оделся как на работу. Брассье-то, как всегда, будет одет с иголочки и приедет на красном «Ягуаре», который недавно купил.

Селерен пришел первый. Как он и ожидал, на террасе бистро никого не было.

Даже за стойкой бара посетителей было мало.

— Что вам принести?

— Бутылочку виши.

Его сердце билось так часто, что он прижал руку к груди, чтобы как-то его успокоить. Красная машина не замедлила подъехать к террасе, из нее вышел Брассье и направился к нему, протягивая руку.

— Нет.

Селерен пристально смотрел на него, словно хотел разглядеть, какие перемены могли в нем произойти. В самом деле, он был не совсем таким, как обычно. Самоуверенности как не бывало, по крайней мере в эту минуту. Глаза беспокойно бегали.

— Коньяк, — заказал Брассье; когда к ним подошел официант. Потом он снова подозвал его, чтобы уточнить:

— Большой…

Оба молчали. Официант принес коньяк и удалился.

Брассье выпил полбокала и глухим голосом сказал:

— Это не то, что ты думаешь…

— А что, по-твоему, я думаю?

Незаметно для себя он снова перешел на «ты».

— Что я мерзавец…

Селерен молчал.

— Не знаю, что бы ты сделал на моем месте… Если бы я не вступил в брак двумя годами раньше, я женился бы на Аннет.

— Но ты на ней не женился…

— Моя жена отказывалась дать мне развод, и она позаботилась о том, чтобы за восемнадцать лет у меня не было причин для недовольства.

— Значит, вы с Аннет встречались тайно… Ты снял квартиру, обставил ее, ты…

Селерену было трудно говорить.

— Я сделал все, что мог, чтобы она была счастлива.

— Потому что она тебя любила.

— Да. Она тоже хотела, чтобы мы оба развелись. Это было не просто романом. Или банальной супружеской изменой.

— Да, такое не могло бы длиться восемнадцать лет…

— Я страдал так же, как ты, когда она умерла, и не мог этого показывать…

— Ты первый бросил цветок в могилу.

— Не намеренно… Красную розу… Ее любимый цветок… Они всегда стояли в квартире…

— Не у меня.

Брассье посмотрел ему в лицо, в его глазах была покорность.

— Что ты собираешься делать? — спросил он.

— А ты?

— Полагаю, мы не сможем дальше работать вместе?

— Действительно, это невозможно.

Селерен дышал с трудом. Он с завистью смотрел на стакан с коньяком.

— Своими успехами мастерская обязана тебе… Значит, она и останется твоей…

— А ты что будешь делать?

— Когда узнают, что я свободен, за предложениями дело не станет.

Предстояло переговорить о самом тяжелом, и Селерен не решался перейти к этому вопросу.

— А как дети?

— Не знаю… И Аннет тоже не знала… У нас с тобой одна и та же группа крови…

— Кто тебе сказал?

— Аннет посмотрела твое водительское удостоверение…

— Но ты спал с ней чаще, чем я…

— Возможно. Но это ничего не значит…

— Я оставляю их у себя, — твердо сказал Селерен.

— В любом случае я не могу их у тебя забрать. По закону они твои… А кроме того, Эвелин не согласилась бы…

Впервые, с тех пор как он познакомился с Брассье, Селерен видел обреченность в его глазах…

— Официант! — позвал тот. — Еще один двойной коньяк. — И потом:

— Я не пришел сюда твоим врагом, Жорж… Уже давно я хотел поговорить с тобой…

— И ты сказал бы мне правду?

— Да. Знаю, я причинил бы тебе боль, но так было бы лучше, чем постоянная ложь между нами… Когда я приходил к тебе обедать и видел Жан-Жака и Марлен…

Он отвернулся, и Селерен подождал, пока он совладает с собой.

— Где они сейчас?

— Жан-Жак блестяще сдал экзамен на степень бакалавра и сейчас путешествует по Франции пешком вместе со своим приятелем…

— А Марлен?

— Она поехала на две недели к подруге в Сабль-д'Олон, а потом приедет ко мне на Поркероль.

— Ты разрешишь мне повидаться с ними?

— При условии, что ты не будешь говорить с ними о прошлом…

— Я не настолько жесток… А что собирается делать Жан-Жак потом?

— В сентябре он поступает в школу в Кембридже, чтобы совершенствоваться в английском… — А дальше?

— Он еще сам не знает. Ему не хочется решать этот вопрос легкомысленно.

Он серьезный парень, даже слишком серьезный. Его привлекают психология и общественные науки, но он собирается изучать их в Штатах…

Они долго молчали, и Жорж Селерен бросил взгляд на аркады, окружавшие залитую солнцем площадь, на которой шумно играли дети. Дома в стиле Людовика Тринадцатого образовывали правильный четырехугольник. Когда Жан-Жак был совсем маленьким, — они с Аннет привозили его сюда гулять в своем маленьком автомобиле. Потом появилась Марлен, и Селерен чаще всего сам катал ее здесь в колясочке.

Стоял прекрасный день, один из тех дней, которые влюбленные вспоминают всю жизнь. Такая пара сидела на террасе через три столика от них, они держались за руки и неотрывно смотрели друг другу в глаза.

Брассье очнулся первый.

— Сегодня я в последний раз переступил порог мастерской на улице Севинье…

Селерен ничего не ответил. Он все так же смотрел на Вогезскую площадь, особенно на мальчонку, игравшего в серсо. Такая сейчас редкость видеть ребенка, который играет в серсо.

• Предыдущая
• 26/27
• Следующая