Джокертаунская комбинация - Милан Виктор - Страница 49

• Предыдущая
• 49/101
• Следующая

– Эй, Мелок. Детка. Не пора ли найти место для ночлега?

Молодая женщина распрямилась, встретив Антона в боевой стойке. Свет фонарей отражался от острых зубов и загнутых когтей. Кусочек мела упал из мешочка на ее поясе и затерялся в канаве.

– Я тя не обижу, детка. – Антон перемещался так, чтоб закрыть женщине пути к отступлению. – Просто хочу забрать тебя домой и накормить.

Уличная художница зашипела, сверкнув когтями в воздухе.

– Оу, Мелок, – сказал Антон. – Я тя не обижаю. Готов поспорить, ты очень миленькая, если тебя отмыть. Готов поспорить, ты нравишься мальчикам.

Он заставил ее прижаться к стене. Она елозила бедрами туда-сюда, не решаясь, в какую сторону бежать. Он протянул к ней руку, и ее когти сверкнули, слишком быстро, чтобы уловить взглядом. Антон отскочил назад, оцарапанный.

– Джокерская сучка! – Он стряхнул кровь с руки, затем потянулся за поясом. – Хочешь поиграть в догонялки, да? – Он улыбнулся. – Я могу играть жестко, сука. Но я знаю, че те нравится.

А затем темнота накатилась на него. Девушка задохнулась и осела по стене на землю.

– Мне кажется, Антон, – произнес голос. – Я говорил тебе, что больше не желаю видеть тебя в своем районе.

Антон закричал, оторвавшись от земли. Темнота была полной, словно непрозрачная маска закрыла его лицо. Он скреб по карманам в поисках пистолета. Раздался треск, когда рука его сломалась в локте. Снова треск, другая рука. И опять нос. Все происходило так плавно – раз-два-три, он даже не успел закричать.

Но теперь он кричал. А затем его затопил холод. Его кости, казалось, заполнились жидким азотом. Его зубы стучали. Он был не в состоянии даже скулить.

– Что у нас было прошлый раз? – спросил непринужденно голос. – Кажется, это было переохлаждение второй степени. Температура твоего тела снизилась до… тридцати одного и одиннадцати градусов? Ты тогда просто немного потерял координацию.

Антон все еще висел в воздухе. Внезапно он почувствовал, что падает. Он хотел закричать, но не смог. Его падение было недолгим. Он почувствовал ужасную боль в коленях и лодыжках.

– Перейдем к третьей степени? Опустим температуру до двадцати семи и двадцати двух градусов?

Тепло потекло из него. Он чувствовал, как его сердце пропустило удар, потом другой. Затем он вообще перестал что-либо чувствовать. Его горло клокотало, пытаясь вдохнуть хоть немного тепла.

– Я велел тебе больше не красть, Антон, – сказал голос. – Я велел тебе больше не подкладывать малолетних джокеров под туристов. Я велел тебе больше не бить и не насиловать девочек, которых ты видишь на улице. И все было бы хорошо, если б ты меня послушался. Кто ты после этого, Антон? Дурак? Осел? – Голос стал задумчив. – И кто после этого я? – Холодный смех стал ответом на вопрос. – Человек своего мира, мне кажется.

Темнота потекла дальше, отпустив то, что она оставила после себя. Задыхающегося, раскачивающегося на ветру Антона. Он был за ноги подвешен к уличному фонарю поясом собственного тренча. В карманах его больше не было денег. Остались кредитки и наркотики – достаточно, чтобы он попал в тюрьму. Или, по крайней мере, в тюремный госпиталь.

Капли крови рисовали узоры на тротуаре, разлетаясь под порывами ветра – каждая, пока не замерзла на воздухе, ровно двадцать семь целых двадцать две сотых по Цельсию.

– Мелок? Девочка? Ты в порядке? – Темнота скользнула к сказочному пейзажу на тротуаре.

Уличная художница исчезла.

Текущая темнота остановилась, настороженная движением в ночи, настороженная теплом тела. Никого не увидев, она посмотрела вниз.

Сказочный пейзаж стал ярче, словно светился изнутри. Невидимые облака бросали на него бегущие тени.

И сквозь него бежала маленькая девочка. Вверх по холму и прочь из виду.

Ночь окружила телефонную будку, одиноко стоящую в луже желтого света уличного фонаря. Несмотря на разливавшийся вокруг свет, было трудно рассмотреть, кто поднял трубку и бросил монетку в приемник.

– 911. Служба спасения. Слушаю.

– Это Хувей. (Он произнес Хууувей.) – В речи звучал сильный испанский акцент. – Я слышал выстрелы. Выстрелы и крики.

– Вы знаете адрес, сэр?

– Дом 189 по Третьей Восточной улице, корпус 6С.

– Могу я узнать ваше полное имя, сэр?

– Просто Хувей. Я хочу остаться неизвестным.

Хувей повесил трубку и за мгновение до того, как темнота поглотила его, улыбнулся. Диспетчер никогда бы не понял, что последние его слова были чистой правдой.

Уличный фонарь загорелся зеленым. Затем желтым. Потом красным. Цвета отражались в темном пейзаже, нарисованном мелом на мостовой.

На стене красовалась надпись: ПРЫГАЙ В БОГАТЫХ. Красный свет отразился от оранжевого граффити, от маленьких капель крови на мостовой.

Антон качался выше, его тело леденело с каждой упавшей каплей.

Когда Нет-Шансов вошел в бар «Шизики», воздух стал холодным. Люди начали дрожать и ежиться, с опаской поглядывая на дверь.

Нет-Шансов просто улыбнулся. Он обожал такие моменты.

Нет-Шансов проигнорировал представление на сцене и по-королевски скользнул за загородку сзади. Три Лайзы Миннелли сидели там на простых пластиковых стульях. У всех у них были черные шляпы-котелки, словно в фильме «Кабаре». Спасибо, что не сетчатые чулки.

– Друзья, – сказал Нет-Шансов. Он переводил взгляд с одной Миннелли на другую, не зная, к кому обращаться.

– Мистер Нет-Шансов. – Крупный мужчина поднялся навстречу. По высокому тонкому голосу Нет-Шансов догадался, что это Потеряшка.

– Потеряшка, – сказал Нет-Шансов. – Друг. – Как будто он с самого начала знал, к кому обращаться.

Нет-Шансов поприветствовал всех трех тайным рукопожатием волков – большой палец вверх, большой палец вниз, пальцы в замок, рывок и удар костяшками пальцев. Затем он сел. Его длинное кожаное пальто заскрипело.

– Хорошо выглядишь, Нет-Шансов, – сказал Потеряшка.

Нет-Шансов улыбнулся.

– Манхэттен дарит, Гарлем отбирает.

– Это правда, – сказала одна из Лайз.

– Заказать тебе чего-нибудь? – спросил Потеряшка. – Он схватил за руку проходившую мимо официантку. – «Чивас Ригал». Быстро.

Нет-Шансов склонился над столом.

– Хочу сбросить вес, – сказал он. – Хочу сбросить килограммы.

Потеряшка поднял свой стакан виски с содовой и выплеснул его на пол.

– Мне всегда нравился мой друг Нет-Шансов. – Потеряшка потянулся в карман и вынул полиэтиленовый пакет с кровью – свежей, из банка крови и плазмы, гарантированно незараженной СПИДом. Он начал отжимать ее в свой стакан. – Мой друг Нет-Шансов всегда найдет тебя, всегда заплатит наличными, всегда вежлив. Имеет собственную клиентуру в Гарлеме, никогда не лезет в наши дела. Никогда никаких стычек с Нет-Шансов.

– Это правда, друг, – сказал Нет-Шансов.

– Я выпью за это.

Улыбка Нет-Шансов стала несколько натянутой, поскольку Потеряшка поднял свою маску Лайзы Миннелли и хоботок, высунувшийся из-под языка, опустился в красную жидкость.

– Шато Четвертая, резус отрицательный, – выдохнул он. – Мой любимый сорт.

Кто бы ни подошел к телефону, он ответил по-китайски.

– Могу я поговорить с доктором Зао?

– Кто его спрашивает? – переход на английский был достаточно легким.

– Хувей.

– Минуту.

Хувей знал, что место, куда он звонит, располагалось неподалеку. Бар-ресторан находился на втором этаже, над гастрономом, и у него даже не было английского названия, просто вывеска с иероглифами на двери. Хувей полагал, что назывался он просто Частный Клуб. На красных кожаных диванах сидели мягкоголосые азиаты в костюмах от Savile Row и итальянских ботинках ручной работы, вероятно, доукомплектованные израильскими пистолетами-пулеметами.

– Зао у телефона.

– Это Хувей. Вы все еще ищете Дувра Дэна? Парня с тремя глазами, обокравшего вас дома на Третьей Восточной улице?

– Хм, – минута в раздумьях. – Мы можем обсудить это не по телефону?

• Предыдущая
• 49/101
• Следующая