Джокертаунская комбинация - Милан Виктор - Страница 34

• Предыдущая
• 34/101
• Следующая

– Но Блез… – запинался он. – Но Блоут…

– Но ничего, – она закрыла его рот своим.

В голом городе было восемь миллионов историй. Большинство из них – о придурках. Великий и Сильный Черепаха смотрел поверх экранов мониторов на контрольной панели своего панциря и думал мрачно, что в телевидении никогда не было ничего хорошего.

Он наклонил свой панцирь и скосил взгляд на толпу на Мэдисон-сквер.

– Представь себе, – сказал он громко. – Я здесь наверху смотрю на всех этих засранцев, Джордж Буш.

Президент прибыл в город, чтобы поприветствовать нового мэра. Много гораздо более видных светских тузов предложили свою помощь городским властям и полиции в обеспечении порядка и безопасности. Не то чтобы им нравился Буш. Сама мысль, что он может кому-то нравиться, приводила Черепаху в бешенство. Но эти чертовы джамперы окончательно отбились от рук. Это было больше, чем просто шумиха, раздутая СМИ.

Учитывая текущие настроения в стране, ответственность за все, что могло бы произойти с Бушем, будет возложена на тузов и картель Меделлина – связь, для закрепления которой в общественном мнении Буш сделал так много. И если туз или даже джампер будет иметь какое-либо отношение к покушению на президента…

Будет проще назвать последствия немыслимыми. Но он вполне представлял их. Маккарти стал бы словно участник шоу Фила Донахью. Таким образом Черепаха очутился здесь и портил воздух, следя за человеком, которого хотел бы увидеть скорее в концентрационном лагере. Замечательно. Просто, мать его, замечательно.

Волнение внизу. Темнокожая женщина в шляпе набекрень сидела на тротуаре. Тощий подросток пробирался через толпу туристов, сжимая в руках ремень ее сумочки.

– Эти придурки никогда не отдыхают? – спросил Черепаха в пустоту. Он ударил кулаком в мегафон. – Ладно, олухи. Это Великий и Сильный Черепах. Поймайте его сейчас же, или я испорчу вам весь день.

Похититель сумочек смотрел налево и направо, но не вверх.

– Что за младенец? – сказал Черепаха и вздрогнул, когда почувствовал, как его усиленные слова отразились в пластинах брони. Забыл отключить микрофон. Замечательно.

Он потянулся вниз своей хватательной рукой и взял парня за щиколотку, приподнимая его в воздух. В то время как толпа таращила глаза и показывала пальцами – «сфотографируй это, Марта, о, народ в Пеории никогда нам не поверит», – он тащил парня, макушка его находилась в десяти футах над тротуаром, обратно, туда, где плотная темнокожая женщина пыталась прийти в себя. Он потряс паренька несколько раз, прежде чем тот выпустил сумочку.

– О, спасибо, мистер Черепаха, – крикнула женщина. – Благослови вас бог.

– Ага, леди, обращайтесь. – Он швырнул паренька в мусорный контейнер и улетел. – Джордж, мать его, Буш, – сказал он. – Иисусе. – К счастью, его микрофон был выключен.

– Это никогда не сработает, – сказал Марк Медоуз, снова ощупывая свою голову. Греческая формула, в которую он окунул голову, чтобы скрыть панковские полосы, вступила в забавную реакцию с красителями: теперь он чувствовал, будто красится старой краской.

Сидя за рулем выпрямившись, Дург спокойно следил за дорогой и не отпускал рулевое колесо, прямо как в старой песне. Его голова выглядела странно, торча из воротника и широких, упрятанных в костюм плеч, словно какой-то узкий овощ.

Хмурясь, КейСи вжалась в сиденье ближе к Марку.

– Хватит уже суетиться, ладно? Иисусе.

Марк поежился под своей коричневой спортивной вельветовой курткой и невероятно широким малиновым галстуком и провел пальцами по ремню своей наплечной кобуры. В наплечной кобуре не было ничего. Марк боялся оружия и как хороший современный либерал знал, что, если возьмет его в руки, оно мгновенно завладеет его разумом и заставит его мчаться в метро, стрелять темнокожих подростков. Но КейСи настояла, чтобы он по крайней мере носил кобуру. Так, чтобы у него была соответствующая выпуклость под левой рукой.

– Я никогда не пройду мимо копа. Я выгляжу как полный придурок.

– Много ты знаешь о полицейских. Мы должны были раздобыть тебе парик. И может быть, прицепить подушку на живот, чтоб ты выглядел так, будто проводишь время на табурете, жуя пончики. Кроме того, – она повернулась и быстро потянулась поцеловать его в щеку, – ты и есть придурок. К твоему счастью, у меня странные вкусы.

Он дрожал.

– Не понимаю, что я делаю. У меня нет права втягивать тебя и Дурга во все это.

КейСи откинулась на сиденье, бросив кратко:

– У тебя нет пистолета, сахарный, так что ты не приставлял его к моей голове.

– Я живу, чтобы служить, – сказал Дург.

Плохо пригнанная фигура Марка дернулась в раздражении.

– Это просто клише, приятель. Твоя жизнь принадлежит только тебе.

– Возможно, это клише среди таких, как ты. Для Моракхов это биологический факт. Для меня хозяин словно еда. Я могу обходиться без него, но лишь на короткий период времени. Затем я слабею и умираю.

– Все устроено по-другому в нашем мире, приятель.

– Мои гены не принадлежат этому миру. Они делают меня тем, что я есть.

– Должно быть, ты ненавидишь то, что с тобой сделали, – сказала КейСи. – Тех людей, который тебя создали.

Он посмотрел через бугристое плечо. Взгляд сиреневых глаз был удивленным. Он поразил ее как удар.

– Что они сделали, леди, так это дали мне жизнь. И силу, и ловкость, и умения. Они дали мне совершенство. Среди таких, как ты, я туз. Среди таксианцев я объект страха, даже ужаса. Разве это все не прекрасно? Все, что они попросили у меня взамен, чтобы я делал то, для чего предназначен. Я не вижу неравенства.

– Мужчина, который знает, чего он хочет. – КейСи потянулась и прошептала Марку в ухо, – кажется, я влюбилась.

Она ущипнула его за локоть. Он разъяренно вспыхнул. Она хихикнула.

Дург откашлялся.

– Мы приближаемся к нашей цели.

– Хорошо. – КейСи отодвинулась на свое место. – Теперь я снова маленькая плохая девочка-преступница. Навроде злой и тощей Мишель Пфайффер.

Ее короткие русые волосы были вымыты и расчесаны. Она надела потертую кожаную куртку, обтягивающие черные брюки и белую футболку с тремя дерзкими разрезами на животе. Никаких шипов на голове: когда вас передают системе опеки над несовершеннолетними правонарушителями, вы освобождаетесь от подобной бутафории. Она действительно была похожа на злую, тощую Мишель Пфайффер.

– Так как вы получили билет на этот концерт, Дург? Почему таксианец околачивается с тощим земным биохимиком?

– Я прибыл на планету с принцем Заббом из дома Изказам, кузеном и кровным врагом существа, которого вы знаете как доктор Тахион. Доктор Медоуз – более верный друг, чем того заслуживает Тахион, – дрался, чтобы помочь ему. В одном из своих воплощений он превзошел меня в поединке и так завоевал мою верность. Я решил, что он хороший хозяин, хотя и несколько склонный забывать о своем слуге.

– Звучит странно, – сказала КейСи.

Они поднялись на холм, проехали вниз вдоль квартала благородно потертых каменных зданий, окна которых на первых этажах были сплошь закрыты железными решетками. Справа, высокой белой стеной и воротами, увенчанными шипами кованого железа, показался Ривз.

– Почему ты притормаживаешь так рано, приятель? – спросил Марк притормаживающего Дурга.

Дург кивнул узкой головой.

– Тот седан в начале следующего квартала. Впереди сидят двое, сзади, возможно, больше. Это меня беспокоит.

– Ветровое стекло слишком темное, – сказала КейСи. – Как ты можешь разглядеть хоть что-то?

– Он может, приятель, – сказал Марк.

– Мне ехать дальше?

– Ты просто параноик, Дург, – сказала КейСи.

Они почти подъехали к распахнутым настежь воротам. На дальней стене маленькая бронзовая доска гласила:

Надпись была покрыта патиной и сажей. На ближней стене другая табличка призывала:

• Предыдущая
• 34/101
• Следующая