Мегрэ в «Пикреттс» - Сименон Жорж - Страница 25

• Предыдущая
• 25/27
• Следующая

— Недавно мы подошли туда, но он вдруг повернул назад. Надеюсь, все-таки решится. У меня ноги окоченели.

Роза с новенькой убирали со стола. Фред сходил за бутылкой коньяка и, пока подавали кофе, наполнил две рюмки.

— Пора переодеваться, — сказал он. — Я вас не гоню. Будьте как дома. Ваше здоровье.

— Вам не приходила мысль, что Кузнечик знает Оскара?

— Ну и дела! Только что подумал об этом.

— Днем он всегда на скачках, не так ли?

— И вполне вероятно, что человек вроде Оскара, которому нечего делать, проводит время там же. Вы это хотите сказать?

Фред допил коньяк, вытер губы, взглянул на томившуюся от скуки девицу и подмигнул Мегрэ.

— Пойду, — сказал он. — Поднимись-ка наверх, малышка, я поговорю с тобой о номере. — Он снова подмигнул и тихо добавил:

— Надо проводить время с удовольствием, правда? — В зале остался один Мегрэ.

— Шеф, он поднялся на площадь Тертр и чуть не столкнулся с инспектором Лоньоном — тот едва успел отскочить.

— Ты уверен, что он его не видел?

— Уверен. Он подошел к «Франсису», посмотрел через витрину. Там сейчас почти никого нет, так, несколько завсегдатаев с мрачными лицами. В кафе не заходил. Потом направился по улице Мон-Сени, спустился по лестнице. На площади Константен-Пекёр задержался у другого кафе. В зале, посредине, огромная плита, на полу опилки, столики мраморные, а хозяин играет в карты с посетителями из ближайших домов.

Появилась новенькая. Чуть смущенная, не зная, куда приткнуться, она подсела к Мегрэ. Видимо, чтобы не оставлять его одного. На ней было черное шелковое платье, принадлежавшее Арлетте.

— Как тебя зовут?

— Женевьева, а здесь Долли. Завтра меня будут фотографировать в этом платье.

— Сколько тебе лет?

— Двадцать три. Вы видели Арлетту на сцене? Говорят, она была бесподобна. — А я вот не совсем ловкая, да? Снова позвонил Лапуэнт, голос раздраженный.

— Ходит по кругу, словно лошадь в цирке, а мы за ним. Дождь проливной. Опять площадь Клиши, площадь Бланш, те же самые пивнушки. Наркотиков у него нет, и он стал выпивать; здесь стаканчик, там стаканчик. Никак не найдет то, что ищет; идет все медленнее, прижимаясь к домам.

— Он ничего не подозревает?

— Нет. Жанвье переговорил с Лоньоном. Он узнал о «Франсисе», когда ходил по тем адресам, где был Филипп прошлой ночью. Ему прямо сказали, что Филипп появляется в баре время от времени и, вероятно, кто-то дает ему наркотики.

— Кузнечик там?

— Нет. Ушел несколько минут назад. Филипп спускается по лестнице на улице Мон-Сени, наверняка пойдет к площади Константен-Пекёр, в кафе.

Пришли Таня с Кузнечиком. Рекламные огни «Пикреттс» еще не зажигал, но все привыкли приходить рано, чувствуя себя здесь как дома. Прежде чем идти наверх переодеваться, в зал заглянула Роза с кухонным полотенцем в руке.

— А, вот ты где! — обратилась она к новенькой. Затем, осмотрев ее с головы до ног, добавила:

— В следующий раз не надевай платье так рано — затаскаешь.

И бросила Мегрэ:

— Наливайте, господин комиссар. Бутылка на столе.

Таня, казалось, была не в настроении. Изучающе взглянув на новенькую, она слегка пожала плечами.

— Подвинься-ка.

Потом она долго смотрела на Мегрэ.

— Вы нашли его?

— Надеюсь, к ночи найдем.

— А вы не думаете, что он может пойти на крайности?

Она тоже что-то знала. Получалось, каждый что-то знал. У него еще вчера сложилось такое впечатление. Теперь Таню мучил вопрос: не лучше ли все рассказать?

— Ты когда-нибудь видела его с Арлеттой?

— Я не знаю, ни кто он, ни какой он из себя.

— Но ты знаешь, что он существует?

— Догадываюсь.

— Что ты еще знаешь?

— Где его искать.

Она считала этот разговор унизительным для себя, поэтому говорила с недовольным видом, словно нехотя.

— Моя портниха живет на улице Коленкура, напротив площади Константен-Пекёр. Обычно я хожу к ней около пяти, поскольку днем отсыпаюсь. Я дважды видела, как Арлетта выходит на углу из автобуса, а потом пересекает площадь.

— В какую сторону она шла?

— К лестнице.

— Тебе не приходила мысль пойти за ней?

— С какой стати?

Таня лгала. Она была любопытна. Неужели, дойдя до лестницы, она никого больше не видела?

— Это все, что ты знаешь?

— Все. Вероятно, он живет там.

Мегрэ налил себе коньяка и, когда снова зазвонил телефон, подниматься не спешил.

— Та же песня, шеф.

— Кафе на площади Константен-Пекёр?

— Да. Останавливается он теперь лишь в двух пивнушках на площади Бланш да перед «Франсисом».

— Лоньон на своем посту?

— Да. Я только что видел его, проходя мимо

— Попроси его от моего имени сходить на площадь Константен-Пекёр и поговорить с хозяином. Желательно, конечно, не на глазах у посетителей. Надо выяснить, знает ли тот Оскара Бонвуазена. Если нет, пусть Лоньон даст приметы. Может быть, его знают под другим именем.

— Сейчас?

— Да, пока Филипп прогуливается. И скажи Лоньону, чтобы он мне потом позвонил.

Когда он вернулся в зал, Кузнечик в баре наливал себе стаканчик.

— Вы еще не взяли его?

— Как ты вышел на «Франсиса»?

— Через гомиков. Они все знают друг друга. Сначала мне назвали бар на улице Коленкура, куда Филипп частенько заглядывает, а потом «У Франсиса», где он бывает ночью.

— Там знают Оскара?

— Да.

— Бонвуазена?

— Фамилия его неизвестна. Сказали, что это кто-то из квартала. Он заходит изредка выпить стаканчик белого перед сном.

— И встречается с Филиппом?

— Там разве поймешь, кто с кем встречается — все разговаривают друг с другом. Вы не будете отрицать, что я вам помог?

— Его не видели в баре сегодня?

— Ни сегодня, ни вчера.

— Где он живет, не сказали?

— Где-то в квартале.

Время тянулось невыносимо медленно, чуть ли не остановилось. Пришел Жан-Жак, аккордеонист, проскочил в туалет почистить грязные ботинки и причесаться.

— Убийца Арлетты все еще разгуливает? — Позвонил Лапуэнт.

— Я передал ваш приказ инспектору Лоньону. Он на площади Константен-Пекёр. Филипп только что зашел к «Франсису», заказал стаканчик. Нет никого, похожего на Оскара. Лоньон позвонит сам. Я сказал ему, где вы. Я правильно сделал?

Голос Лапуэнта был далеко не тот, что в начале вечера. Звонил он из баров и уже в который раз, чтобы согреться, разумеется, принимал стаканчик.

Спустился Фред. В смокинге, в накрахмаленной рубашке с фальшивым бриллиантом, гладко выбритый, розовый, он был великолепен.

— Иди-ка и ты одевайся, — сказал он Тане. Фред зажег свет, поправил в баре бутылки. Пришел г-н Дюпо, второй музыкант, когда наконец-то позвонил Лоньон.

— Ты откуда?

— Из «Маньера» на улице Коленкура. Я был на площади Константен-Пекёр. У меня есть адрес. — Лоньон был крайне возбужден.

— Тебе дали его без затруднений?

— Хозяин ничего не понял. Я ни словом не обмолвился о полиции. Сказал, что приехал из провинции и разыскиваю приятеля.

— Его знают по имени?

— Называют господин Оскар.

— Где он живет?

— Возле лестницы, справа, в маленьком домике в глубине сада. Дом окружен стеной и с улицы не виден.

— Он не был сегодня на площади Константен-Пекёр?

— Нет. Его ждали играть в карты — обычно он не опаздывает. Пришлось хозяину сесть вместо него.

— Он им не говорил, чем занимается?

— Нет. Он вообще много не разговаривает. Его принимают за состоятельного рантье. Здорово играет в белот. По утрам, около одиннадцати, отправляясь за покупками, нередко заходит, чтобы пропустить стаканчик белого.

— Он что, сам закупает провизию? У него нет прислуги?

— Ни прислуги, ни уборщицы. Его считают чудаковатым.

— Жди меня у лестницы.

В то время как музыканты, настраивая инструменты, брали первые аккорды, Мегрэ допил коньяк и направился в гардероб за своим тяжелым, еще мокрым пальто.

• Предыдущая
• 25/27
• Следующая