Всадник без головы (худ. Н. Качергин) - Рид Томас Майн - Страница 40

• Предыдущая
• 40/92
• Следующая

И все же при виде совершенно противоестественного зрелища даже самые здравомыслящие стали сомневаться в его реальности и мысленно повторяли: «Это привидение. Ведь этого не может быть в действительности!»

Но для философствования не было времени. Защитив глаза от ослепляющего солнца, люди с ужасом разглядывали таинственного всадника.

Ни цвета его одежды, ни масти его лошади нельзя было различить. При этом освещении цвет не воспринимался зрением. Видны были только одни очертания. Это был черный силуэт на золотом фоне неба.

— Это дьявол на лошади! — вдруг крикнул один из бывалых пограничников, которого обычно ничем нельзя было смутить. — Клянусь, это сам дьявол!

Как бы испуганный этим возгласом, всадник круто повернул своего коня. Дико заржав, лошадь поскакала прочь от отряда.

Всадник без головы двинулся навстречу солнцу и продолжал так ехать, пока не скрылся из виду.

В это знаменательное утро из форта Индж выехала не одна только группа всадников во главе с майором. Гораздо раньше их, почти на самом рассвете, по тому же направлению — к реке Нуэсес — проследовал небольшой отряд из четырех всадников.

Эта группа отправлялась не на поиски Генри Пойндекстера. В тот час никто еще не подозревал, что юноша погиб, даже не знали о том, что он исчез.

Четыре всадника были мексиканцами.

Обнаружить это было совсем нетрудно. Их манера ездить верхом, сильная мускулатура ног, яркая расцветка спускающихся с плеч серапэ, бархатные шаровары, шпоры на сапогах, наконец черные сомбреро на головах — все это выдавало в них мексиканцев или же людей, которые подражают мексиканцам. Но четыре всадника бесспорно были мексиканцами.

Смуглая кожа, черная густая шевелюра, острые бородки, правильные очертания лица — все это характерно для людей испано-мексиканского типа, занимавших теперь древнюю территорию ацтеков[38].

Один из всадников был более крепкого сложения, чем его спутники. Он ехал на самой красивой лошади, его костюм был богаче, его оружие было более тонкой работы, да и по всему остальному было видно, что он старший в этой четверке.

Ему было около сорока лет. Его можно было бы назвать даже красивым, если бы не холодный, какой-то зверский взгляд и не обрюзгшее лицо, выдававшее распущенность поведения и жестокость.

Это был не кто иной, как Эль-Койот — Волк Прерий.

Как случилось, что Эль-Койот ехал по прерии так рано утром, по-видимому совсем трезвый, во главе других товарищей? Ведь только несколько часов назад его видели пьяным…

Эту внезапную и до некоторой степени странную перемену не так уж трудно объяснить.

Уезжая, Кольхаун не закрыл дверь хакале, и она осталась открытой до утра.

На рассвете Эль-Койот проснулся от холода. Это немного протрезвило его. Вскочив с кровати, он начал, шатаясь, ходить по хижине, посылая проклятья холоду и двери, которая этот холод впустила. Серый свет раннего утра еще слишком слабо освещал хижину. Эль-Койот шарил кругом, спотыкаясь и ругаясь, пока наконец не нашел того, что искал: большую флягу, в которой у него обычно хранилась выпивка.

— Кровь Христова! — вскричал он, в злобном разочаровании встряхивая флягу. — Ни капли! А мой язык прилипает к зубам. Мое горло горит, точно через него пропустили целую жаровню горячих углей. Чорт возьми! Я не могу больше терпеть. Что же делать? Уже светает. Придется поехать в городишко. Возможно, что сеньор Дуффер уже открыл свою западню, чтобы ловить ранних пташек. Если так, то он найдет посетителя в Эль-Койоте!

Перекинув ремешок фляги через плечо и набросив на себя серапэ, Эль-Койот отправился в сеттльмент.

Через двадцать минут он был в таверне.

Ему посчастливилось: Обердофер был уже в баре. Он обслуживал своих ранних гостей — нескольких солдат, прокравшихся мимо караула, чтобы выпить в таверне.

— Бог мой, мистер Диаз! — сказал хозяин, приветствуя нового гостя и бесцеремонно оставляя шестерых гостей, выпивших в кредит, ради одного, который (он это знал) заплатит ему наличными. — Вы ли это так рано на ногах? Я знаю, чего вы хотите. Вы хотите, чтобы я наполнил вашу флягу мексиканским напитком аг… аг… Как вы это называете?

— Агвардиенте![39] Вы угадали, кабальеро. Это как раз то, чего я хочу.

— Один доллар. Это стоит один доллар.

— Caramba! Я платил достаточно часто, чтобы знать цену. Вот вам монета, а вот посуда. Наполните ее, только поскорее.

— Вы торопитесь, мистер Диаз? Я не заставлю вас ждать. Вы, вероятно, спешите на охоту за дикими лошадьми. Боюсь только, что если в табунах есть хорошие лошади, то ирландец поймает их прежде вас. Он уехал из моего дома ночью. Странный гость этот мистер Морис Джеральд! Никто никогда не знает, чего от него ждать. Я ничего не могу сказать против него. Для меня он был хорошим посетителем. Он расплатился по своему большому счету, как богатый человек. Его карманы были полны долларами.

Мексиканец был живо заинтересован сообщением Обердофера. Он обнаружил это легким возгласом удивления и нетерпеливыми движениями.

Однако ему не хотелось, чтобы это заметили. Вместо того чтобы расспрашивать Обердофера и таким образом выдать себя, он ответил с небрежным видом:

— Это меня не касается, кабальеро. В прерии достаточно мустангов. Хватит на всех… Будьте здоровы, сеньор, и дайте мое агвардиенте.

Немного огорченный, что ему не дали посплетничать, немец стал быстро наполнять флягу. Не пытаясь больше продолжать разговор, он протянул ее мексиканцу, взял доллар и вернулся к своим завсегдатаям.

Диаз, несмотря на жажду, вышел из бара, не открывая фляги, и как будто даже забыл о ней. Он был теперь возбужден чем-то, что было сильнее желания выпить.

Не теряя ни минуты, он сел на своего мустанга и заехал в три хижины на окраине сеттльмента, а после этого отправился в свое хакале. По дороге Эль-Койот заметил около хакале следы подкованной лошади.

«Caramba! Капитан-американец был здесь сегодня ночью. Чорт возьми! Я что-то смутно вспоминаю, но мне казалось, что я это вижу во сне. Я догадываюсь, зачем он сюда приезжал. Он узнал об отъезде дона Морисио. Вероятно, он еще заедет. Ха-ха! Все будет сделано и без него. Мне не потребуется его дальнейших указаний. Міl pesos![40] Что за счастье! Как только я их получу, я поеду на Рио-Гранде, и тогда посмотрим, как мне удастся поладить с Исидорой».

Эль-Койот оставался в своем хакале недолго. Он наспех проглотил несколько кусочков жареного мяса и запил их хорошим глотком агвардиенте; затем поймал отдыхавшую лошадь, оседлал ее; надел огромные шпоры, привязал к седлу маленький карабин, сунул два пистолета за пояс, вскочил в седло и быстро ускакал.

Перед тем как выехать в прерию, он еще раз заехал на окраину сеттльмента, где встретился с товарищами.

Трое сподвижников Эль-Койота, казалось, были посвящены в его планы. Во всяком случае, они знали, что место действия будет на Аламо. Когда в начале пути Диаз свернул в сторону, они крикнули ему, что он едет не по той дороге.

— Я хорошо знаю Аламо, — сказал один из них, тоже мустангер. — Я там охотился много раз. Это место лежит на юго-восток отсюда. Самая близкая дорога туда идет вон через ту просеку. Вы свернули слишком на запад, дон Мигуэль.

— Неужели? — презрительно ответил Диаз. — Вы забываете, сеньор Висенте Барахо, что наши лошади подкованы. Индейцы не ездят прямо из форта Индж на Аламо. Вы понимаете меня?

— Вы правы! — ответил Барахо. — Caramba! Я об этом и не подумал.

Без дальнейших пререканий трое сообщников Эль-Койота поехали за ним. Они ехали почти в полном молчании, пока наконец не достигли леса.

Попав под прикрытие зарослей, все четверо сошли с лошадей и привязали их к деревьям.

• Предыдущая
• 40/92
• Следующая