Мегрэ и убийца - Сименон Жорж - Страница 6

• Предыдущая
• 6/37
• Следующая

Мегрэ понимал: Жанвье несколько удивлен, что комиссар придает этому делу такое значение. Каждую ночь в Париже регистрировались случаи поножовщины, в основном в густонаселенных кварталах, и при обычных обстоятельствах газеты посвятили бы трагедии на улице Попенкур лишь несколько строк в рубрике «Происшествия».

«Вооруженное нападение. Вчера около половины одиннадцатого вечера, на улице Попенкур, Антуан Б., студент, 21 года, получил несколько ножевых ранений. Вероятно, попытка ограбления; чета торговцев из этого квартала своим появлением помешала грабителю. Антуан Б, скончался вскоре после того, как его привезли в больницу Сент-Антуан».

Только вот фамилия Антуана Б. — Батийль, и жил он на набережной Анжу. Отец его был известной личностью, упоминался во «Всем Париже», а духи «Милена» знали практически все.

Маленькая черная машина уголовной полиции пересекла площадь Республики, и Мегрэ очутился у себя в квартале — лабиринте узких, густонаселенных улочек между бульварами Вольтер с одной стороны и Ришар-Ленуар — с другой. Они с г-жой Мегрэ шагали по этим улочкам всякий раз, когда отправлялись обедать к Пардонам, а на улицу Шмен-Вер г-жа Мегрэ часто ходила за покупками. Именно у Джино, как они запросто его называли, она покупала не только пироги, но и болонскую колбасу, миланский окорок и оливковое масло в больших золотистых жестяных банках. Лавки в квартале были тесные, узкие, полутемные. В этот день над городом низко нависли тучи, и почти везде горело электричество; в его свете лица казались восковыми.

Множество старух. Множество немолодых одиноких мужчин с корзинами для провизии в руках. В выражении лиц — покорность судьбе. Кое-кто иногда останавливается и подносит руку к сердцу, ожидая, когда пройдет спазм. Женщины всех национальностей: на руках младенец, за платье держится мальчик или девочка.

— Останови здесь и пойдем.

Они начали с Пальятти. Лючия обслуживала троих покупателей.

— Муж в задней комнате. Вон в ту дверь. Джино готовил равиоли на длинной мраморной доске, посыпанной мукой.

— А, комиссар! Я так и думал, что вы зайдете. — Голос у него звонкий, на лице — непринужденная улыбка. — Это правда, что бедняга умер?

В газетах об этом еще ничего не было.

— Кто вам сказал?

— Один журналист, что был здесь минут десять назад. Он меня сфотографировал; в газете поместят мой портрет.

— Повторите, пожалуйста, все, что говорили вчера вечером, только более подробно. Вы возвращались от шурина…

— Да, они ждут ребенка. Это на улице Шарон. У нас на двоих был один зонтик — все равно, когда мы идем по улице, Лючия всегда берет меня под руку. Вы помните, какой был дождь? Прямо буря. Несколько раз мне казалось, что зонтик вот-вот вырвется из рук, и я держал его перед собой, как щит. Потому я и не заметил его раньше.

— Кого?

— Убийцу. Он, видимо, шел несколько впереди нас, но у меня была одна забота — дождь и лужи… А может, он прятался в каком-нибудь подъезде…

— И вы его заметили…

— Уже дальше, за кафе; там еще горел свет.

— Разглядели, как он был одет?

— Вчера вечером мы говорили об этом с женой. Нам обоим показалось, что на нем был светлый непромокаемый плащ с поясом. Он шел легкой походкой, очень быстро.

— Преследовал молодого человека в куртке?

— Нет, шел быстрее, словно хотел нагнать или обогнать его.

— На каком расстоянии от них вы находились?

— Может, метрах в ста… Я могу показать.

— Тот, кто шел первым, не оборачивался?

— Нет. Другой его догнал. Я видел, как он поднял руку и опустил… Ножа я не заметил… Он ударил несколько раз, и парень в куртке упал ничком на тротуар. Убийца зашагал по направлению к улице Шмен-Вер, но потом вернулся. Он, наверное, нас видел — мы были уже метрах в шестидесяти. Но все же наклонился и нанес еще несколько ударов.

— Вы не погнались за ним?

— Знаете, я довольно полный, к тому же у меня эмфизема. Мне трудно бегать, — смутился и покраснел Джино. — Мы пошли быстрее, а он тем временем завернул за угол.

— Шума отъезжающей машины не слышали?

— Пожалуй, нет… Не обратил внимания.

Жанвье машинально, без всяких указаний Мегрэ, стенографировал.

— Вы подошли к раненому и…

— Вы видели то же, что и я. Куртка в нескольких местах была разорвана, на ней выступила кровь. Я тут же вспомнил о докторе и бросился к господину Пардону, а Лючии велел оставаться на месте.

— Почему?

— Не знаю. Мне показалось, что оставлять его одного нельзя.

— Жена рассказала что-нибудь, когда вы вернулись?

— Пока я бегал, мимо никто как нарочно не проходил.

— Раненый что-нибудь говорил?

— Нет. Дышал с трудом, в груди что-то булькало. Лючия может подтвердить, но сейчас она очень занята.

— Больше ничего не припомните?

— Ничего. Я рассказал все, что знаю.

— Благодарю вас, Джино.

— Как поживает госпожа Мегрэ?

— Спасибо, хорошо.

Сбоку от лавки узкий проход вел во двор; там в застекленной мастерской работал паяльщик. В квартале было много таких дворов и тупиков, где трудились мелкие ремесленники.

Они пересекли улицу, прошли немного, и Мегрэ открыл дверь кафе «У Жюля». Днем там было почти так же темно, как вечером, и горел молочный плафон. У стойки, облокотившись, стоял неуклюжий мужчина, между брюками и жилетом виднелась выбившаяся рубашка. У него был яркий цвет лица, жирный загривок и двойной подбородок, похожий на зоб.

— Что прикажете, господин Мегрэ? Стаканчик сансерского? Его прислал мне двоюродный брат, который…

— Два, — ответил Мегрэ, в свой черед облокачиваясь о стойку.

— Сегодня вы уже не первый.

— Был газетчик, знаю.

— Он снял меня, как сейчас, с бутылкой в руке… Познакомьтесь, это Лебон. Тридцать лет проработал в дорожной службе. Потом попал в аварию и сейчас получает пенсию да еще немного за поврежденный глаз. Вчера вечером он был здесь.

— Вы вчетвером играли в карты, верно?

— Да, в манилью. Как каждый вечер, кроме воскресений. В воскресенье кафе закрыто.

— Вы женаты?

— Хозяйка наверху, больна.

— В котором часу пришел молодой человек?

— Часов в десять…

• Предыдущая
• 6/37
• Следующая