Выбери любимый жанр

Древний Восток - Струве Василий Васильевич - Страница 9

Изменить размер шрифта:

Жатва (Новое царство).

Веяние (Новое царство).

И действительно, ни на минуту, не останавливается молотьба. Обмолоченное зерно непрерывным потоком поступает к стоящим рядом женщинам. Они небольшими деревянными совками подбрасывают его вверх — и тяжёлые зёрна золотистой полбы пшеницы или крупного ячменя падают вниз, а мякину и шелуху ветер относит в сторону’ наполняя воздух тучей пыли. Зерно должно быть убрано в срок. Много больших амбаров, выложенных из кирпича-сырца, уже наполнены зерном, другие ещё ждут своей очереди.

Вот у одного амбара на лесенке стоит крестьянин; он высыпает корзины зерна в отверстие в крыше амбара. Внизу стоят другие, которые по цепочке передают ему всё новые и новые корзины. Тут же рядом сидит писец, вооружённый тонкими тростниковыми палочками. Одна у него в руке, и он быстро пишет ею по мягкому листу, папируса, другая, запасная, палочка заткнута за ухо. Писец ведёт точный счёт зерну. Владелец этого богатого поместья вельможа Пахери должен знать, какой урожай собран с его полей. Когда сбор будет закончен, писец определит, сколько зерна оставит Пахери для своего хозяйства, какое количество надо будет отправить в качестве подати в царскую казну и, наконец, сколько останется на продажу. Тогда откроют нижние двери закромов и будут отправлять хлеб по назначению. Но до этого ещё далеко. Урожай ещё убирают, и молотильщики заунывно поют о том, что они молотят солому для быков, а зерно для господ. Для себя им ничего не остаётся.

Со своих маленьких полей крестьяне собирают жалкий урожай. Жена, дочери, сыновья — все помогают отцу, все торопятся закончить жатву и обмолотить хлеб, пока ещё не пришло распоряжение идти на царскую работу — чинить дороги, рыть и очищать каналы, строить храмы и дворцы. Тогда уже не будет времени убрать зерно в ямы или в большие глиняные сосуды, вкопанные в пол. Неубранный хлеб останется в полях, его будут есть мыши, клевать воробьи, растаскивать воры. Но самое страшное ждёт крестьянина впереди. На больших судах подъезжает к деревне чиновник-писец, с ним его подчинённые, вооружённые палками. Чиновник обходит поля, считает урожай и грозно требует: «подавай зерно!» Каждая пятая корзина идёт в царскую казну. И горе тому, у кого нечем заплатить подать. Стражник? хватают несчастного, кладут на землю, избивают палками и плётками, а затем связанного кидают в канаву. «Его жена и дети связаны перед ним; его соседи бросают всё и бегут. Гибнет их хлеб».

Чиновникам чет до этого дела. Они собирают положенную подать — зерно, скот, грузят их на баржи. Со всех номов тянутся тяжело нагружённые суда, причаливают у больших пристаней столицы. Целыми днями бесконечные вереницы носильщиков несут оттуда мешки и корзины, поднимаются на крышу со своей тяжёлой ношей и ссыпают зерно в большие, похожие на ульи, амбары.

Тяжёл труд носильщиков. С утра до ночи под палящими лучами раскалённого солнца таскают они тяжести. Стоит им остановиться, чтобы перевести дух, как ременная плеть надсмотрщика опускается на их спины, оставляя кровавый след. И только в заунывной песне эти труженики жалуются на свою горькую судьбу:

Должны мы день целый

Таскать ячмень и белую полбу.

Полны уже амбары,

Зерно течёт выше краёв,

А мы всё должны таскать!

Воистину из меди наши сердца!

Ремесленник работает больше, чем могут сделать его руки [10]

Самое шумное место в египетском городе — базарная площадь. Крестьяне, рыбаки, мелкие торговцы сидят в несколько рядов. Перед ними в больших корзинах из пальмовых волокон или на низких столиках разложены хлеб, рыба, овощи, мясо. Тут же, рядом со съестными припасами, лежат ткани, драгоценные украшения, пахучие масла…

Рынок

Возле столиков толпятся покупатели. У каждого приготовлена какая-нибудь вещь для обмена на товары. У одних кусок полотна, у других сандалии, корзина, глиняный сосуд… У покупателей побогаче припасены для обмена ожерелья или золотые и серебряные кольца.

Торговцы пронзительными голосами расхваливают свои товары, зазывая покупателей. Женщины торгуются за каждую лишнюю луковицу. Много народа толпится около столов с разноцветными ожерельями и баночками с мазями и духами.

Ребят лики собираются у лавки продавца сластей. Хозяин, стоя у входа, продаёт сушёные финики, сироп, печенье на меду. В лавке раскатывают сладкое тесто, приготовляют вкусные, сладкие напитки.

В поучении, которое составил Ахтой, сын Дуау, для своего сына Пепи[11], говорится о тяжёлом труде Кузнецов и вообще ремесленников:

«… я видел медника за его работой у топок его печи. Его пальцы были, как кожа крокодила, он пахнул хуже, чем рыбья икра. Каждый ремесленник, работающий резцом, устаёт больше, чем землепашец. Поле его — дерево, орудие его — металл».

* * *

От базарной площади тянется узкая улица с лавками. В одних торгуют иноземными товарами, другие лавки одновременно служат и мастерскими. Это маленькие хижины. На циновках или на низеньких табуретках сидят ремесленники, тут же разложены товары для продажи.

Вот кузница. Два ремесленника раздувают трубками огонь в горне. Третий держит над горном кусок металла, раскаляя его докрасна. Все трое черны от дыма, руки их обожжены, и кожа на них грубая, как кожа крокодила. От тяжести каменного молота болят мышцы. От пламени и дыма, от блеска расплавленного металла слезятся глаза.

Рядом лавка сандальщика. На полочке готовые сандалии ждут своего заказчика. Это просто толстая кожаная подошва; сзади у пятки прикреплены два ремешка; третий проходит между большим и вторым пальцами, а соединяется на подъёме с двумя остальными. Сандальщики разминают кожу, красят подошву, продевают ремни. Не только руки, но и зубы участвуют в их работе. Недаром египтяне говорили про сандальщика, что он всегда нищенствует и, что жизнь его «так же спокойна, как спокойно кому-либо среди дохлых рыб. Жуёт он кожу».

Вот перед нами мастерские кожевников. В глубине одной из них открыта дверь в небольшой дворик, на котором группа мужчин занята обработкой шкур. Один из них кладёт в большой глиняный сосуд шкуры для вымачивания, а двое других принялись за обработку вымоченных, только что вынутых из сосуда шкур. Один кожевник очищает шкуру от мездры; в руке он держит инструмент с несколькими остриями, похожий на гребень. Его сосед удаляет с кожи скребком шерсть. Очищенные шкуры снова кладут вымачивать в другие сосуды.

В самой мастерской работники заняты обработкой совершенно готовых, чистых и вымоченных шкур. Часть их промазывают густым слоем жира, а затем начинают мять. Жир впитывается в поры кожи, и она становится гибкой и мягкой: Другие шкуры просто растягивают, вырезают из них куски нужной формы и натягивают их на приготовленные деревянные остовы; так получаются щиты, колчаны, передки и бока колесниц. Всё это высушивается на солнце. Высохнув, кожаные предметы становятся твёрдыми и прочными.