Русская философия. Энциклопедия - Маслин М. А. - Страница 92

само понятие истины приобретает не столько гносеологический, сколько онтологический характер. При единстве осн. установки академистов на сохранение трансцендентности Бога как Абсолютной Личности и утверждение невозможности его полного познания, вопрос о природе и характере частичного постижения сверхчувственного как Абсолютного бытия решается следующими путями: во-1-х, через выделение особой познавательной способности в душе человека — ума, или разума, — заключающейся в образовании сверхчувственных понятий — идей (Кутневич, Голубинский, Кудрявцев-Платонов); во-2-х, возможность приобщения человека к Абсолютному объясняется цельностью человеческого духа, его способностью к гармоничному сочетанию всех типов познавательных сил и особого рода эмоциональному и интеллектуальному напряжению (А-й И.Введенский, Гогоцкий, Новицкий); наконец, сохраняется и традиционное для мистико-со-зерцательного направления в православном богословии полное отрицание участия разума в деле богопознания, утверждение иррационального характера постижения сверхчувственного (Юркевич, К. Мысовский). В силу специфики познаваемого объекта сам процесс познания интерпретируется не как чисто рациональный акт, а как синтез всех духовных свойств человека и потому представляет собой цель и одновременно условие подлинной христианской жизни. Эта цель достигается аскетическим напряжением всех познавательных сил человеческого естества. Центральной идеей духовно-академической гносеологии является проблема цельного знания, опирающегося на духовный опыт человека и включающего в себя духовно-нравственный компонент. В структуру Д.-а. ф. входит умозрительная психология, в рамках к-рой анализируется понимание человеческой души как субстанции и философски интерпретируется ее бессмертие (Голубинский, Авсенев), а также антропология — философские аспекты взаимоотношений Бога и человека (Юркевич, Тареев, Несмелое). Одной из важнейших идей Д.-а. ф. является сформулированная еще в 1 — й пол. XIX в. задача создания оригинальной рус. философии, теоретической основой к-рой академисты считали принцип гармоничного сочетания веры и разума в особого рода познавательном механизме "верующего разума", или "разумной веры". Стремление представителей Д.-а. ф. создать конфессиональную, но в то же время классически-ориентированную и профессиональную философию обусловило ее внутреннюю противоречивость. Использование рациональных методов для обоснования сверхъестественного, конечно, не могло быть последовательным. Желание авторов не выйти в своих теоретических построениях за рамки православной святоотеческой традиции привело к многочисленным логическим противоречиям в их воззрениях, что и явилось причиной неоднозначности оценок феномена духовно-академической мысли в историко-философских исследованиях. Несмотря на определенный эклектизм и нек-рую "вторичность" Д.-а. ф., в творчестве ее выдающихся представителей получили развитие философские идеи, оказавшие влияние на развитие рус. религиозной мысли. К таким положениям можно отнести саму идею философского обоснования религиозного сознания, "оправдания веры отцов", а также истолкование мира при помощи принципа трансцендентального монизма, или "философского синтетизма", отдельные элементы к-рого можно проследить в развитии философии всеединства; и, наконец, учение о цельном знании как о сосредоточии всех духовных способностей человека, включение в познание иррациональных моментов с сохранением значения рациональности.

Лит.: Аскоченский В. История Киевской духовной академии. Спб., 1863; Смирнов С. К. История Московской духовной академии до ее преобразования (1814–1870). М., 1879; Титов Ф. Императорская Киевская духовная академия в ее трехвековой жизни и деятельности (1615–1915). Киев, 1915; ЧистовичИ.А. История Санкт-Петербургской духовной академии. Спб., 1857; Цвык И. В. Духовно-академическая философия в России XIX в. М., 2002.

И. В. Цвык

ДУХОВНОЕ ПРОСВЕЩЕНИЕ — совокупный процесс внутренней и внешней деятельности людей, нацеленных на утверждение в жизни христианских начал. Двуединый процесс "просветления" буквой и духом Священного писания был впервые осмыслен на рус. земле в "Слове о законе и благодати" митрополита Илариона, принципиально различавшего внешне-буквалистский и внутренне-духовный моменты Д. п. в образах "рабской Агари" и "свободной Сарры", за к-рыми скрывалась соответственно "языческая" и христианская мудрость. Тем самым было подчеркнуто превосходство сугубо внутреннего, собственно Д. п. человеческого разума на пути его "обновления". Утвердилась духовная (просветительская) возможность существования рус. христианской философии (Зеньковский), и ее начали постепенно реализовывать др. мыслители Киевской Руси. Так, Кирилл Туровский и Климент Смолятич приступили к осмыслению нравственных аспектов христианской философии. В результате выявилась связь между внешне-буквалистским или "законническим" уровнем Д. п. и внешне-индивидуальным поведением человека. Отечественные сторонники исихазма сделали упор на собственно духовную сторону просвещения, углубив онтологическую "идею конкретности" (Н. О. Лосскии) рус. православной философии. По мере усиления социокультурной роли монастырей стала складываться и внешне-церковная деятельность в рамках Д. п., к-рая предполагала проповедническое обращение духовных пастырей к мирянам, что наиболее ярко было продемонстрировано Иосифом Волоцким. Главным условием успеха такой деятельности считался прежде всего внешне-индивидуальный пример проповедников. Отсюда проистекали "законнические", порой жесткие требования Иосифа Волоцкого к монахам. Подчеркивая значимость строгого соблюдения "буквы" Священного писания, а также православных обрядов в деле церковного просвещения, он невольно способствовал усилению "буквализма" и "обрядо-верия" в Московской Руси. К тому же определенная приверженность к пустым формам со стороны отечественных иереев усугубилась их папистскими притязаниями, подкрепляемыми экономическим могуществом монастырей. Так что Петру I при осуществлении своей конфессиональной реформы пришлось иметь дело с агрессивным "омертвлением русской жизни, душа которой отлетела" (Федотов). Органический синтез всех сторон Д. п.: внешне-церковной, внешне-индивидуальной, внешне-буквалистской и собственно духовной попытался осуществить в своей деятельности митрополит Московский Платон, как бы ознаменовав собой единство внутреннего (святоотеческого — исихастного) и внешнего (иосифлянского) уровня Д. п. Однако в условиях его идеологизации, наметившейся уже в нач. XIX в., когда православные иереи стали откровенно переходить на верноподданнические позиции и тем самым вновь абсолютизировать пусть не оппозиционные, как во времена патриарха Никона, но сугубо политические взгляды, наступил очевидный кризис внешних аспектов Д. п., или "духовной власти" (В. С. Соловьев). Большую роль здесь сыграл и рост просветительской деятельности революционной интеллигенции с ее взысканием "грядущего царства правды" (Булгаков). Что же касается внутренней духовной стороны христианского просвещения, то оно в отрыве от своих внешних форм стало неизбежно терять свой религиозный характер и выражаться в чисто мистических или платонических взглядах рус. мыслителей с их ориентацией на аскетическое видение самого Христа либо определенное познание истинно Сущего в противовес православной — неопределенной — мистике света. Тем самым в России произошел раскол Д. п., не преодоленный до сих пор.

Л и т.: Булгаков С. Н. Свет невечерний. М., 1994; Зеньковс-кийВ. В. Основы христианской философии. М., \992;ИльинИ.А. Аксиомы религиозного опыта. М., 1993; Карсавин Л. П. Святые отцы и учителя Церкви. М., 1994.

П. В. Калитин

ЕВГЕНИЙ (в миру Евфимий Алексеевич Болховитинов) (18(29). 12.1767, Воронеж — 23.02(7.03). 1837. Киев) — православный церковный деятель, историк, археограф, библиограф. Получил образование в Воронежской духовной семинарии (1778–1884) и Московской Славяно-греко-латинской академии (1784–1788). С 1789 г. — преподаватель, затем ректор Воронежской духовной семинарии. В1800 г. принял монашество, став учителем философии, красноречия и префектом Александро-Невской духовной семинарии в Петербурге. Последовательно занимал пост викария Новгородского (с 1804), епископа Вологодского (с 1808), Калужского (с 1813), Псковского (с 1816), митрополита Киевского (с 1822), был членом Российской Академии и "Общества истории и древностей российских". До посвящения в монахи Е. увлекался западноевропейскими просветителями, в частности перевел кн. Ф. Фе-нелона "Краткое описание жизни древних философов". В его взглядах содержались упования на всемогущество человеческого разума. Однако под влиянием своих учителей Платона (Левшина) и Тихона Задонского Е. уже водной из первых своих работ — в предисловии к кн. Л. Кокле "Похвальное слово чему-нибудь" (1787) прямо признает Божественное "ничто", исходя из апофатической традиции православной философии. В 90-е гг. он применяет выдвинутый Платоном метод анагогии к гуманитарным наукам, особенно к истории. Его герменевтический курс отмечен пристальным вниманием к "способности проникаться духом предмета" и "отыскиванию таинственного смысла в отдельных словах и сочетаниях слов". После принятия монашества (в результате смерти жены и троих детей) гл. темой писаний Е. становится синергический (см. Синергизм) "гений" или "дух" как "способность природная", не приобретаемая ни "опытом", ни "прилежанием". Наиболее ярко этот подход выражен в его оценках творчества лиц, включенных им в главный свой труд — "Словарь духовных писателей России" (1805–1827). Напр., в статье о своем учителе он подчеркивает "возвышение и плодовитость собственных мыслей", к-рые были присущи молодому Платону, а затем — зависимость его произв. от "Слова Божиего". Его исторические изыскания характеризуются большой эмпирической насыщенностью без попытки создать общую системообразующую идею. Тем самым соблюдалась анагогическая осторожность по отношению к "читательскому духу" — без навязывания ему к.-л. концепций, лишающих его возможности иных толкований. Эта позиция определила и консервативные убеждения Е. с его последовательным неприятием всяких "новизнолюбовных" общественных теорий, к-рые, с его т. зр., стремились подавить творческий потенциал человека и подчинить его "букве" нового учения.