Охота на ведьму (СИ) - Харитонова Алена "Белая Снежка" - Страница 37
- Предыдущая
- 37/96
- Следующая
Волшебник равнодушно безмолвствовал и в этот раз. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять — загадочная ведьма, приславшая близнецов, вскоре изобретёт какую-нибудь новую гадость.
Тем временем, оба колдуна отвесили магу почтительные поклоны, круто развернулись и сквозь пелену неподвижно замерших снежинок побрели туда, откуда пришли. Ещё пару мгновений на улицах Мирара царила тишина, а потом природа пришла в движение.
Только теперь Торой, наконец, позволил себе перевести дух, понимая, что каким-то неведомым чудом остался жив. Чернокнижники-подранки уже пропали за углом. Больше не придут. А, маг терялся в догадках, что за странная Сила приходила к нему, помогая и спасая? Бросок близнецов, мог свалить с ног почти любого. Но он-то выстоял. Каким образом? Тут волшебник, погружённый в свои мысли, неожиданно оказался в чьих-то крепких объятиях — ведьма вцепилась в него, словно в родного, и повисла на шее. Её лицо, мокрое от снега, было перемазано жирной копотью, а зелёно-голубые глаза сияли от радости и восхищения:
— Ты их прогнал! Ты их прогнал!
И девушка снова стиснула мага в объятиях. Он согласился с некоторым удивлением в голосе, сам не веря случившемуся:
— Прогнал…
На чумазом лице колдунки цвела счастливая белозубая улыбка. Торой попытался вытереть грязные щёки девушки, но только сильнее размазал копоть. Странное нечто, лишь отдалённо напоминающее барышню — в бесформенном плаще, огромной юбке, с грязной, угольно-чёрной мордочкой и сияющими глазами — снова прижалось к спасителю. Сейчас Люция больше походила на восторженное огородное пугало, нежели на зловредную ведьму. Волшебник чуть было сам не начал глуповато улыбаться, но вовремя спохватился и сурово сказал:
— Идти надо. Где Эйлан?
Ведьма исчезла на пепелище, а через пару мгновений вернулась уже со спящим пареньком. Маг принял ребёнка и, как ни в чём не бывало, зашагал в пургу. При этом он чувствовал себя так, будто только что оббежал по кругу весь Мирар. Люция поспешила следом. Она заметила, что после схватки Торой как-то разом посерел лицом и осунулся. Видимо противостояние стоило ему немалых Сил. «Но он же забрал Могущество колдунов, — напомнила себе девушка. — Чего ж случилось-то?» Однако спросить ведьма не осмеливалась.
Путники прошли ещё пару кварталов. Волшебник чувствовал себя надорвавшимся — голова кружилась, ноги подгибались. Эта слабость была ему знакома. Весьма похоже Торой чувствовал себя после низложения. Да, весьма похоже, но несравнимо лучше. Странно…
И тут маг прозрел. Невесть откуда взявшаяся Сила, дарованная Книгой, не была безвозмездной, как решил поначалу самонадеянный волшебник. Старинный фолиант Рогона оказался так же коварен, как и всё его наследие. Да, Книга каким-то странным образом дарила Могущество, но, судя по всему, взамен забирала жизненные силы. И теперь Торой расплачивался за щедрую помощь. Хорошо ещё поймал Удар близнецов. Сейчас Могущество братьев-колдунов стремительно покидало тело — Книга жадно поглощала чужую Мощь, но полученного ей явно недоставало, и теперь она взялась тянуть душу из Тороя.
Люция брела по правую руку мага и бросала на спутника настороженные взгляды. Заострившиеся черты лица, смертельная бледность тяжелобольного, заплетающийся шаг, — девушка видела, как глаза волшебника стекленеют, утрачивая всякую мысль. И, уж конечно, колдунка понимала — держится он на одном упрямстве. Про такого доходягу, как Торой, бабка Люции сказала бы безо всяких сантиментов: «Не помрёт, так зачахнет». Тогда девчонка собралась с духом и решила взять бразды правления в свои руки. Очень скоро на углу одной из улочек она, наконец-то, увидела трактир. Залепленная снегом вывеска сообщила, что называется заведение «Сытая кошка».
— Идём, — голосом, не терпящим возражений, приказала колдунья и дёрнула спутника за рукав.
Маг покорно поплёлся следом. Кое-как поднявшись по ступенькам, волшебник ввалился в таверну и рухнул на широкую скамью. Он с трудом положил Эйлана рядом и закрыл глаза, перед которыми сразу же замельтешили цветные пятна. А в следующее мгновенье к пылающим вискам прикоснулись ледяные пальцы ведьмы. Девушка осторожно ощупала лоб волшебника и тихо произнесла:
— Давай-ка, выкладывай, что с тобой такое? Не скажешь правду, брошу прямо здесь. Говори. — Потребовала она.
Торою было настолько плохо, что он готов был выложить любые тайны самой невероятной секретности, даже те, которых не знал. Но какой-то частью рассудка, не до конца затравленной немочью, волшебник помнил — Люция ведьма — доверять ей нельзя. Однако и врать он был не в силах. Поэтому маг поступил как всякий хитрец, то есть сказал половину правды и тем удовлетворился.
— Я обессилен. Даже отобранное Могущество не может восполнить потерю. — Просипел он.
Ведьма сосредоточенно кусала бледные губы. Да уж, она знала, что такое — надорвать магические силы. Однажды, ещё в далёком детстве, она тоже вот так «переколдовала» и после седмицу валялась в горячке, пила заговоренные травяные чаи да мучалась от непереносимой слабости.
Люция исподлобья смотрела на спутника. Тот сидел бледный и ко всему безучастный. Девушка прикоснулась к его запястью — живчик под пальцами едва трепетал. Ах, если бы она могла хоть чем-то помочь! Имелось, конечно, у ведьм несколько зелий, которые вполне могли справиться с этой задачей, но на лечение требовалось время, которого у беглецов не было. Колдунка вздохнула и решила, что на данный момент необходимо сосредоточиться на другом, а потому оставила Тороя отдыхать на лавке и поспешила разыскать обязательную при трактире конюшню. Пока маг не сморился, надлежало поторапливаться, а то уснёт — не добудишься.
Стойло, как и следовало ожидать, находилось на заднем дворе, но прежде чем попасть внутрь девчонке пришлось, ругаясь сквозь зубы, долго утаптывать сугроб. В башмаки сразу набился снег, а полы одежды так оледенели, что задевая ногой огрубевший подол, девушка слышала, как хрустит смёрзшаяся ткань. Ах, как же хотелось выпить чашку горячего чаю, лечь в тёплую постель и забыться уютным сном! Но пришлось шмыгнуть красным носом, постучать ногой об ногу, чтобы стряхнуть с башмаков налипший снег, и войти в полумрак конюшни.
В лицо ударил знакомый каждой деревенской девчонке запах конского пота, навоза и опилок. В стойле безмятежно дрыхли три лошадки — из их едва трепетавших ноздрей вырывались облачка сизого пара. Собственно, только по этим облачкам и можно было понять, что несчастные создания, с заиндевевшими от инея гривами, всё-таки живы. Девушка решительно открыла первое стойло и, погладила спящего пегого конька по морде. Животное фыркнуло, но не разлепило сомкнутые колдовским сном веки.
Как ни прискорбно, но колдунка знала лишь одно заклинание, которое можно было сотворить над лошадью. Вообще-то незатейливый заговор (или, как его называли колдуньи — «словоречие») существовал для того, чтобы придать сил загнанному скакуну. Но… вдруг повезёт? Люция прижалась губами к конскому уху, вдохнула исходящее тепло — родное, успокаивающее — и нараспев заговорила:
На семи холмах по семи мостов,
На семи мостах только вороны,
Говорю, твержу семь старинных слов,
Надо их разнесть во все стороны.
У семи дорог по семи колей,
У семи колей упряжных не счесть -
Семь небес, семь солнц, семь лихих коней,
По семи ветрам мою пустят весть.
Семь старинных чар, семь старинных сил
Заберу у них, чтоб тебе вернуть.
Семью семь колей, что ногами взрыл,
Колдовством моим твой облегчат путь.
Девчонка замерла. Как-то не верилось, что старый, известный каждой ведьме заговор сможет развеять могучее чародейство. Но… вот конёк дёрнул ухом и прянул в сторону. Налитый кровью глаз посмотрел на незнакомку испуганно и недоверчиво. Ведьма ловко ухватила пегого за гриву и погладила, чтобы успокоить. Конь погарцевал-погарцевал, но вскоре угомонился. Товарка пегого, гнедая мохноногая кобылица, что спала в соседнем стойле, проснулась также быстро. Она немного подрожала, но скоро притихла и стала благосклонно поглядывать на бодрствующего жеребчика.
- Предыдущая
- 37/96
- Следующая
