Лунный удар - Сименон Жорж - Страница 39
- Предыдущая
- 39/41
- Следующая
Глава тринадцатая
Он ухмыльнулся и вполголоса произнес:
— Конечно. Этого не может быть.
Двое пассажиров обернулись, но он оглядел их, не моргнув глазом и только пожав плечами, поскольку это были чиновники. Пароход, только что приняв шлюпки на борт, медленно покидал либревильский рейд. Тимар сидел в баре, на конце палубы первого класса. Вдруг он вскочил. Только сейчас до него дошло, что он в последний раз видит эту желтую линию пляжа, более темную линию леса, красные крыши н веерообразные кроны кокосовых пальм.
Взгляд у него был пристальный, лицо постоянно меняло выражение. Он то и дело строил гримасы, сжимал свои длинные пальцы, говорил вполголоса с самим собой, ни на кого не обращая внимания.
— Значит, меня действительно проводили на вокзал?
Он знал, что говорит глупости, что в Либревиле нет вокзала, что он сам сел в шлюпку, а на берегу никто даже не помахал ему на прощание платком. Но слово «вокзал» в эту минуту было приятно. Оно напоминало отъезд из Франции, вокзал в Ла-Рошели, мать, сестру.
Тимар очень устал. Ему не переставали твердить об этом. А все из-за той потасовки. Никогда раньше он не устраивал скандалов, особенно в общественных местах. Ведь он был воспитанным молодым человеком, а характер его скорее можно было назвать мягким.
Однако, когда Буйу закрутил ему руку, когда он очутился один среди возбужденной толпы, Тимар понял, что здесь его ненавидят, и стал бить куда попало.
Негры и белые смешались в одну кучу. Копошащуюся массу вытолкали на улицу, и там Тимара били ногами в лицо. Шлем исчез. Солнце палило голову. По лицу текла кровь.
Ему приходилось видеть драки, но никогда он не принимал в них участия. Обычно отходил подальше, а теперь оказался в самой гуще. И он обнаружил, что удары причиняют меньше боли, чем это кажется. И не нужно быть особенно храбрым, чтобы давать отпор.
Итак, все были против него. Он наносил удары направо и налево. Дрался до тех пор, пока, неизвестно каким образом, не очутился в сумраке комиссариата полиции.
Тимар различал полосы света и тени, столик, за которым пили виски. Он сидел на стуле, а комиссар стоял напротив и так странно смотрел на него, что Тимар в недоумении невольно провел рукой по лбу и пробормотал:
«Прошу прощения. Я и сам хорошенько не помню, что случилось. Там все на меня обозлились».
И он сделал попытку вежливо улыбнуться. Но комиссар не улыбался и не переставал разглядывать его с холодным любопытством.
«Пить?»
Так он мог обратиться и к негру, и к собаке. Протянув ему стакан с водой, комиссар стал ходить взад и вперед по комнате.
Тимар хотел подняться.
«Сидите!»
«Чего мы ждем?»
Похоже было, что все это происходит во сне.
«Садитесь!»
Люди не дают себе труда отвечать на его вопросы.
В голове Тимара снова зародилась мысль, что против него составлен заговор.
«Войдите, доктор! Как поживаете? Вы знаете, что произошло?»
Комиссар взглядом указал на Тимара. Доктор заговорил вполголоса:
«Что будем делать?»
«Придется его арестовать. После такого скандала…»
«Это вы затеяли скандал?» — обращаясь к Тимару, пробормотал доктор с той же холодностью, что и комиссар.
Он поднял одно веко Тимара, опустил его, не более пяти секунд щупал пульс и оглядел молодого человека с ног до головы.
«Вот так-так! — доктор повернулся к комиссару. — Выйдем на минуту!»
Они пошептались на веранде. Вернувшись в комнату, комиссар почесал лоб и позвал боя:
«Соедини меня по телефону с губернатором!»
Потом, взяв трубку, заговорил:
«Алло. Да, так, как мы думали. Я доставлю его туда, а? Даже если б оказалось не это, ничего другого не остается. Знаете, как настроены лесорубы! Вы там будете?»
«Пойдем!» — взяв шлем, приказал он Тимару.
И Тимар последовал за ним, сам удивляясь своей покорности. Он испытывал полное безразличие ко всему. Никогда еще у него не было такого безволия, такой слабости в руках, ногах, голове. Жозеф вошел за комиссаром во двор больницы, даже не думая о том, зачем его сюда привели. Автомобиль губернатора уже стоял здесь. В очень чистой комнате — намного чище номеров отеля — они застали самого губернатора, который поклонился, когда Тимар протянул ему руку.
«Я не знаю, молодой человек, отдаете ли вы себе отчет в том, что натворили?»
Честно говоря, он одновременно и отдавал и не отдавал себе в этом отчета. Он дрался! Он вспоминал негра и негритянку, которые что-то без конца говорили в раскаленном от зноя зале, и Адель, глядевшую на него издалека с испугом.
«У вас есть деньги?»
«Кажется, есть еще немного в банке».
«В таком случае вот вам мой совет: через два дня здесь будет пароход „Фуко“, возвращающийся во Францию. Уезжайте».
Тимар пытался спорить. Стараясь держаться с достоинством, он заявил:
«Я хотел бы рассказать вам об этой истории с Аделью».
«В другой раз. Сейчас ложитесь спать».
И, оглядев его с одинаковым холодным пренебрежением, комиссар и губернатор удалились. А Тимар уснул.
У него был жар и нестерпимо болела голова.
А теперь он на пароходе. И, собственно говоря, не помнит, как сюда попал.
Два раза к нему заходил комиссар. Тимар спросил, не может ли он повидаться с Аделью».
«Не надо».
«Что она говорит?»
«Ничего не говорит».
«А доктор? Он, кажется, уверяет, что я лишился рассудка?»
Такие разговоры раздражали Тимара. Он прекрасно понимал, что похож на душевнобольного, но сам ощущал себя в твердом уме. Он гримасничал, как сумасшедший, у него были жесты сумасшедшего. Иногда даже в его голове теснили одна другую мысли, непонятные ему самому.
— Этого не может быть.
Нет! Тимар в этом уверен. Доказательством тому его спокойствие. Он без всякой посторонней помощи собрал свои вещи. Даже заметил, что не хватало белых костюмов, и заявил об этом, так как знал, что на борту до Тенерифа все одеваются в белое.
Очутившись на молу один, в обществе носильщиков, в семь утра, он ухмыльнулся, взглянул на красную дорогу, окаймленную кокосовыми пальмами, которые четко выделялись на фоне неба, и воскликнул:
— Этого не может быть!
Но нет! Это было. Очевидно, он все же не в себе.
- Предыдущая
- 39/41
- Следующая
