Колокола Бесетра - Сименон Жорж - Страница 42

• Предыдущая
• 42/48
• Следующая

Она боится жизни. Боится одиночества. Боится толпы, боится незнакомых людей и тех, кого она знает слишком хорошо. И потому, что ей страшно, даже в обществе Мари-Анн, она пьет и говорит, пытаясь убедить себя, что существует и несмотря ни на что играет свою маленькую роль.

— Принести вам завтрак?

Разумеется. Он не в состоянии лететь сейчас в отель «Георг V».

— Будьте добры, позвоните прямо сейчас моей жене и передайте, что я получил ее записку и что она может прийти когда захочет.

М-ль Бланш чувствует, что тут все не так просто, но виду не подает.

Однако чуть позже, кормя его с ложечки, она не может удержаться от расспросов.

— Вы давно женаты?

Он ей это уже вроде говорил. Она забыла или он ошибается?

— В будущем месяце исполнится восемь лет.

Решись она копнуть глубже, следующий вопрос звучал бы так:

«Она была тогда такой же, как сейчас?»

«Почти».

Разве что не пила.

— А где вы повстречались?

— В коридоре на телевидении, на улице Коньяк-Жей.

Так оно и было. В то утро телевидение устраивало круглый стол, в котором принимал участие и он как представитель крупных газет. Выйдя из студии, Могра задержался в коридоре с Боденом — одним из своих бывших сотрудников. У двери в соседнюю студию стояла очередь из молоденьких девушек примерно одного возраста.

— Чего они ждут?

— Для какой-то постановки им нужны, кажется, две статистки — вот девицы и хотят предложить свои услуги.

Стоя все там же, они продолжили разговор, и в конце концов Могра поймал себя на мысли, что не сводит глаз с одной из девушек, предпоследней в очереди.

Чем она так привлекла его внимание? Своим не то жалобным, не то трагическим видом? Длинным белым лицом, казавшимся еще длиннее из-за плохо расчесанных волос, частично закрывавших щеки и падавших на плечи?

На ней было помятое пальтишко, туфли со стоптанными каблуками, один чулок поехал.

Она выглядела несчастной и трогательной. Глаза девушки были так пристально устремлены на дверь, за которой решалась ее судьба, что Могра захотелось сказать ей несколько слов ободрения.

— Ты их знаешь?

— Некоторых, которые часто здесь бывают. Они прибегают, как только становится известно, что готовится новая телевизионная пьеса.

— А ту, то стоит предпоследней?

— Это с немытыми-то волосами? В первый раз вижу. Она, похоже, раньше здесь не бывала.

Почувствовала ли девушка, что разговор идет о ней? Поняла ли, что задела какую-то струнку одного из этих мужчин, ведущих здесь себя как дома? Как бы там ни было, но ее взгляд, покорный и вместе с тем умоляющий, задержался на Могра.

Он несколько раз отворачивался, но потом снова принимался буравить ее взглядом.

— Похоже, она дошла до ручки…

— Некоторые даже падают в обморок из-за того, что последние сутки ничего не ели.

— Думаешь, у нее есть шансы?

— Маловероятно. Постановка костюмная, а я что-то плохо ее себе представляю при дворе Людовика Шестнадцатого.

Бодена удивил интерес, который проявил к девушке его бывший шеф, а тот так чуть было и не ушел, не познакомившись с нею. Помог случай. Бодена позвали в студию, откуда он недавно вышел, и приятели пожали друг другу руки.

— До встречи…

Оставшись один, Могра заколебался. Теперь уже несколько девушек смотрели на него с надеждой, догадываясь, что этот человек пользуется здесь влиянием.

Почему одна из них прыснула со смеху? Этот смешок тоже чуть было не решил судьбу Лины.

Оправившись от смущения, Могра взял себя в руки и несмело проговорил:

— Будьте добры пойти со мною, мадемуазель.

— Я?

Они дошли до конца коридора, свернули налево, потом еще раз налево. Он не знал, куда ее повести. Ему казалось, что она пошла с ним из любопытства или из жалости. В поисках свободного кабинета он приоткрыл несколько дверей, но все оказалось напрасно.

— Пойдемте отсюда…

Она следовала за ним, как сомнамбула. На улице Леонар поспешно вышел из машины и открыл перед ним дверцу.

— Я еще не еду. Подождите меня.

Он отвел девушку в ближайшее кафе.

— Что вам взять?

— Кофе со сливками.

Пока он делал заказ, она все так же пристально смотрела на него.

— Вы ведь не с телевидения, верно?

— Верно.

— Вы главный редактор газеты. Я видела вашу фотографию. Зачем вы меня сюда привели?

— Мне сказали, что там, наверху, у вас нет никаких шансов…

— Что вы от меня хотите?

Она держалась недоверчиво, чуть ли не агрессивно.

— Поговорить…

— И все?

— Я мог бы подыскать вам работу в других массовках, быть может, даже маленькую роль.

— Да вы сами в это не верите.

— Не исключено, что я нашел бы вам дело в газете.

— Но я ж ничего не умею. Не знаю стенографии, не умею печатать на машинке, с орфографией у меня плохо, я несобранна…

Она не сводила глаз с хлебницы с рогаликами, стоявшей на столе.

— Можно?

— Пожалуйста.

— Заметно, что я голодна? Потому-то вы меня сюда и привели? Я знаю, это звучит, как фраза из слезливого романа, но я действительно ничего не ела со вчерашнего утра.

— Где вы живете?

— Начиная с сегодняшнего дня, нигде.

— А родители?

— Нет у меня родителей. Меня воспитала тетка.

— Она живет в Париже?

— В Лионе.

— И больше вами не занимается?

— Я от нее сбежала.

— Когда?

— В прошлом месяце.

— А в Лион вы вернуться не хотите?

— Прежде всего, она не возьмет меня назад, потому что я забрала с собой все деньги, какие только смогла найти. Сумма, впрочем, небольшая, у меня от нее уже ничего не осталось. А потом, я хочу жить в Париже.

— Почему?

Она пожала плечами и потянулась за вторым рогаликом.

— А почему вы живете здесь? Вы тут родились?

Она съела восемь рогаликов и под конец уже с трудом проглотила заказанные пирожки. Когда он вытащил бумажник и начал отсчитывать банкноты, она уставилась ему на руки.

— Ваши вещи остались в гостинице?

— Они отдадут их мне только после того, как я с ними расплачусь.

— Этого вам хватит?

— Даже больше, чем нужно. Вы хотите дать мне эти деньги?

— Да.

— Почему?

Он не знал, как ответить на этот прямой вопрос, и почувствовал себя неловко.

— Просто так… Чтобы вы почувствовали себя увереннее. Приходите ко мне завтра в редакцию.

— А меня пропустят?

Было видно, что она привыкла к приемным и чванливым секретарям. Он достал визитную карточку и написал на ней несколько слов.

— Желательно после четырех.

— Благодарю.

Стоя на тротуаре, она смотрела, как он садится в машину, и пока та не завернула за угол, не тронулась с места.

Так все и началось.

М-ль Бланш снует, как челнок, между палатой и телефоном в коридоре.

— Ваша супруга спрашивает, в котором часу ей лучше прийти?

Ему хочется, чтобы она застала его сидящим в кресле. В прошлый ее приход он лежал головой вниз.

— Между тремя и четырьмя.

Не считает ли его м-ль Бланш эгоистичным и смешным из-за того, что он отказался от аппарата рядом с постелью? Ничего, дойдет дело и до этого. В конце концов Могра им уступит. Он чувствует, что скоро будет делать все, что они потребуют, и сопротивляется только из принципа.

И еще для того, чтобы выиграть несколько дней. Растерзанный прошлым, он не готов к настоящему и будущему. У него нет даже сил, чтобы задремать. Во время тихого часа сна у него ни в одном глазу, он просто лежит и таращится в потолок, слыша, как медсестра время от времени перелистывает страницу.

К нему придет Лина, а Могра не знает, как будет себя с ней вести, что ей скажет. Он любит ее, сомнений в этом нет. Сам того не желая, полюбил ее с первой их встречи.

Ведь на следующий день после того, как увидел ее на телевидении, он сидел у себя в кабинете, размышляя, придет она или нет, и чувствовал растерянность, нервничал так, как никогда прежде.

Сердился на себя за то, что не взял у девушки адрес, воображал, что она затерялась в огромном Париже, и так явно выражал свое нетерпение, что в конце концов его подчиненные столпились у дверей кабинета, по которому он расхаживал взад и вперед, куря сигарету за сигаретой.

• Предыдущая
• 42/48
• Следующая