Япония. Год в дзен-буддийском монастыре - ван де Ветеринг Янвиллем - Страница 25
- Предыдущая
- 25/33
- Следующая
Он снова прервался, Питер начал переводить, а старший монах стал разливать чай. Наставник поднял чашку, и мы последовали его примеру. Мы церемонно прихлёбывали чай, высоко подняв локти, так, что рукава одеяний наставника и старшего монаха импозантно свешивались вниз. Потом все аккуратно поставили чашки перед собой, и наставник продолжил:
— До сих пор с тобой занимался старший монах, один из двух самых продвинутых моих учеников (Питер и старший монах улыбнулись, но наставник с усмешкой посмотрел на них и сказал, что использовал слово «продвинутый» только потому, что не смог придумать ничего более подходящего). Теперь пусть Питер узнает, что значит работать с новичком. Возможно, это чему-то его научит, да и тебе не повредит. Поэтому я хочу, чтобы ты переехал из монастыря к Питеру. Он предоставит тебе жильё и еду и скажет, сколько ты будешь ему за это платить. А ты, со своей стороны, обязуешься вести себя так, словно являешься его учеником, хотя по-прежнему останешься моим. Каждое утро и каждый вечер ты будешь приходить в монастырь на медитацию. В остальном Питер сам будет решать, как тебе проводить время и когда заниматься медитацией.
Наставник посмотрел пристально, и взгляд его грозных чёрных глаз пронзил меня, но я не отвёл взгляда, как и во время дневных бесед, когда он велел мне решить коан.
— Подумай о моём предложении и сегодня или завтра дай на него ответ.
— Мне нечего думать, — сказал я. — Если Питер согласен, я сделаю так, как вы велите.
— Ну и отлично, — сказал наставник, — но прежде, чем ты уйдёшь, я хотел бы рассказать небольшую историю, если, конечно, ты её не знаешь. Известен ли тебе рассказ о господине, который пошёл на рынок и купил там чёрта?
Я не знал этой истории. Тогда наставник предложил нам устроиться поудобнее, закурил сигарету и позволил закурить нам. Питер принёс пепельницы, старший монах налил ещё чаю и достал печенье из разукрашенной коробки, которую утром преподнесла настоятелю пожилая женщина, жившая по соседству.
Лет двести тому назад некий господин, проживавший в одиночестве в большом доме неподалёку отсюда, пришёл на рынок и увидел там в клетке чёрта, с хвостом, жёлтой кожей и двумя длинными острыми клыками, размером с крупную собаку. Чёрт молча сидел в прочной бамбуковой клетке и глодал кость. Рядом с клеткой стоял торговец, и господин спросил его, продаётся ли чёрт.
— Разумеется, — ответил торговец, — иначе его бы здесь не было. Превосходный чёрт, сильный, трудолюбивый, готов делать всё, что вы пожелаете. Знает плотницкое дело, хороший садовник, вкусно готовит, чинит одежду, рассказывает забавные истории, колет дрова и способен научиться тому, чего не умеет. Много я за него не прошу: пятьдесят тысяч иен (пятьдесят фунтов), и он ваш.
Господин не стал торговаться, заплатил наличными и тут же собрался нести чёрта домой.
— Одну минуту, — сказал торговец. — Раз вы со мной не торговались, я хочу вам кое-что сказать. Дело в том, что он — чёрт, а от чертей добра не жди, вам это, надеюсь, известно?
— Вы ведь говорили, что он превосходный чёрт, — возмутился господин.
— Разумеется, разумеется, — сказал торговец, — истинная правда. Он великолепный чёрт, но добра от него не жди. Чёрт он и есть чёрт. Вы сделали удачную покупку, но при условии, что он постоянно будет у вас занят. Каждый день вы обязаны давать ему указания. С такого-то времени по такое ты должен колоть дрова, потом начинай готовить еду. После обеда отдохни полтора часа, но только ляг в постель по-настоящему и выспись, потом поработай в саду и так далее и так далее. Если у него окажется свободное время и он не будет знать, что ему делать, он станет опасным.
— Ну, если только это… — сказал господин и отнёс чёрта домой.
Всё шло прекрасно. Каждое утро господин подзывал чёрта, и тот покорно опускался перед ним на колени. Господин перечислял ему сегодняшние обязанности, и чёрт начинал трудиться. Если он не работал, то отдыхал или играл, но что бы он ни делал, он действовал строго по указаниям.
Через несколько месяцев господин встретил в городе своего старого друга и на радостях обо всём позабыл. Он повёл друга в кабак, они начали выпивать саке, одну чашечку за другой, потом как следует отобедали, снова выпили и отправились в весёлый квартал. Тамошние дамы изрядно постарались для двух друзей, и наш господин проснулся на следующее утро в чужом доме. Поначалу он не понял, где находится, но постепенно память к нему вернулась, и он вспомнил о своём чёрте. Его друг ушёл, он расплатился с дамами, которые выглядели сейчас совсем не так, как вечером, и поспешил домой. Подходя к саду, он учуял запах гари и заметил дым. Он ворвался в дом и увидел там чёрта, который сидел в кухне перед костром, разведённым прямо на деревянном полу, и жарил на вертеле соседского ребёнка.
Наставник знал, как рассказывать страшные истории, — волосы у меня встали дыбом. Позже Питер поведал мне, что слышал эту историю и раньше, но никогда ему не было так страшно, как в этот раз. Когда я стал прощаться, наставник снова нацепил дружелюбное старческое лицо и похлопал меня по плечу. Актёры, с горечью подумал я. Три актёра издеваются над одним дураком. Три кошки и одна мышь. Пока я стараюсь изо всех сил, они там сидят и заходятся от удовольствия. Жизнь — это шутка. И столько трудов, чтобы понять это. От чёрта добра не жди, но не жди его и от того, кто этого чёрта создал. Или следует избавиться от мысли о творении? Творец создал землю, а вместе с нею он создал возможность появления концентрационных лагерей, боли во всех её проявлениях, смерти, страданий. А что, если создателя никогда не было, ничто никогда не создавалось и потому не имеет никакого значения, хороший ты или плохой? Или нет? Я качал головой и бормотал и тут встретил Хан-сана, который с беспокойством посмотрел на меня и спросил, что случилось.
— Так ты будешь приходить сюда каждый день? — спросил он с довольным видом.
Кажется, я сыграл важную роль в жизни Хан-сана, однажды он даже сказал мне об этом. Он пояснил, что уважает меня за то, что я многое умею и ещё больше знаю.
— Но что именно? — спросил я, поскольку был уверен, что он умеет и знает гораздо больше меня. Он способен часами сидеть молча, чинить стены, писать кисточкой по-японски и китайски, а возможно, и решать коаны.
— Ну, — сказал Хан-сан и пожал плечами, — все это могут. Да и в коанах я не очень-то разбираюсь. А ты умеешь водить машину, много путешествовал, знаешь английский, немецкий и голландский, у тебя есть книги, которые я не могу прочесть, тебе всё равно с кем общаться, и ты сам пришёл в монастырь. Если бы меня не прислали сюда, мне бы такая мысль и в голову не пришла!
Глава 14
Если не вытянешь руку, будет убит дзенский наставник
В день моего переезда из монастыря выгнали молодого монаха Ko-сана. Если бы я не встретил его, когда он шёл к такси и с трудом тащил чемодан и свёрток из разноцветной ткани, я, возможно, и не заметил бы его исчезновения. Из монахов я по-настоящему знал только старшего монаха, повара, высокого и худого Ке-сана, который нередко замещал старшего монаха, и, конечно же, моего друга и помощника Хан-сана. Других я знал в лицо и по имени, но с ними не общался. Они жили в другой части монастыря и представляли собой прочное содружество, скреплённое совместными обязанностями, а именно ежедневным выпрашиванием милостыни, уборкой и починкой храма. Кроме того, настоятель и старший монах просили меня не слишком-то с ними общаться. Три года пролетят быстро, сказал старший монах, и не так-то легко превратить несерьёзных молодых людей в дзенских священников и дать им хоть какое-то понимание того, что такое дзен. Монахи не прочь развлечься, а что для этого может быть лучше западного человека, внезапно появившегося в их среде и, словно цирковой медведь, способного показывать фокусы?
Хан-сан был вестником монастыря, и я имел возможность общаться с ним, а с остальными только работал, и, как только ударяли в колокол или в гонг, моё пребывание рядом с ними заканчивалось: я шёл к себе в комнату или покидал монастырь — то на урок японского, то на незаконный отдых в бане или ресторане, то на прогулку возле монастыря.
- Предыдущая
- 25/33
- Следующая
