Сеня. Миссия Наследной Йагини (СИ) - Полоскова Дина - Страница 29
- Предыдущая
- 29/112
- Следующая
Для транспортировки коловертыша пришлось взять отдельную удобную корзинку для еды, с крышкой, на дно которой постелила старое одеяльце Игрека и его подушку, любезно предоставленные мне хозяином дома. Похоже, мелкий бесенок знатно его повеселил.
В пути маг был учтив и вежлив, и даже воздерживался от своих неприличных намеков. Не знаю, может его смущало присутствие Даньки, а может близость графства. Вот ей-богу, если бы не братец с сестренкой и не то, что мы итак задержались в Штольграде, нипочем не сунулась бы туда. Ни за какие коврижки. Одно радует, что троллям для того, чтобы обойти сие графство предстоит сделать нехилый крюк, а мы, если удастся без проблем проскочить эти земли напрямую, восполним потерю драгоценного времени.
О графе де Менферском ходила очень дурная слава. Мол, и людоед, и душу самому Чернобогу продал, и заблудших путников умерщвляет, а потом очень медленно воскрешает и опять по новой… Словом, играет мужик в некроманта. Однако, со слов мага, императорские проверки неизменно показывали, что в графстве стоит тишь да гладь, ну оно и понятно. Это ж какой нормальный маньяк, не окончательно тронувшийся разумом, будет сам себе могилу рыть? Понятно, что прибывающих сюда с посольской миссией хлебом-солью встречали и отправляли восвояси подобру-поздорову, с отчетом, что все в графстве в полном порядке.
Однако более никого, кроме императорских послов в графство не пускали, отваживали и отваживали порой очень жестоко. Ходили нехорошие слухи об отрезанных частях тел путников, складываемых оным же в карманы, и части эти сами-собой прирастали на те же места, откуда и были отрезаны, стоило им покинуть границы Менферы. Мне всегда казалось, что это все бабские россказни, детей пугать, но сейчас, приближаясь к проклятому графству, проверять, правда это или ложь, на своей шкуре не хотелось. И кому пожалуешься? Кому признаешься, что тебе страшно? Магу? Который снисходительно улыбнется и начнет рассказывать о своих не самых приличных планах в отношении меня, а чего доброго еще, руки начнет распускать, дескать, чтоб утешить? Нет, уж, спасибо, от марша взбунтовавшихся гормонов как-нибудь воздержусь. Или коловертышу? Так бесенок с самого начала, утром еще сообщил нам, о том, что решение ехать через графство Менфера могло прийти в голову только малоумным, оглашенным, баламошнутым балябеням
[15]
. Столько эпитетов в адрес наших с магом умственных способностей лесной бесенок редко за один раз выдавал.
В числе прочего он сказал, что нам еще аукнется наше твердолобие, «елдыги вы дуботолкие»
[16]
. И что ежели у нас своего ума нету и отродясь не бывало, и своих жизней нам не жалко, то пощадили бы его безвинно обязательно канущую в Навь молодую душу. Увидев, что ни оскорбления, ни угрозы, ни мольбы на нас не действуют, Данька забрался в свою корзиночку и крышечкой ее закрыл, чтобы «глаза мои вас дураков не видели». Что на такое скажешь? Я отчаянно храбрилась и через силу улыбалась магу, а тот снисходительно поглядывал на меня, мол, и не из таких приключений сухими из воды выходили.
Сударь Лиодор попробовал было отвлечь меня от тяжких раздумий своими глупостями — мол, как я хороша в этом дорожном платье, и цвет мне как к лицу, и перчатки подчеркивают изящество запястий, но когда он дошел до хрупких, словно из мрамора выточенных светлыми ангелами щиколоток в дорожных башмачках в тон платью, я не выдержала, и держа перед собой на вытянутой руке заговор, хмуро пообещала:
— Навек лысым оставлю!
Судя по тому, что маг поперхнулся и замолчал, подействовало. Ну, что-то там пробурчал себе под нос о современных эмансипированных барышнях, которые и комплиментов-то толком слушать не умеют, и все. Но, главное, что замолчал. Потому что нервировал знатно.
— Данечка, — пропела я, положив руку на корзиночку с бесенком.
В ответ корзиночку изнутри лягнули задней лапкой, и ничего не ответили.
— Данечка, — повторила я попытку вызвать коловертыша на разговор.
— Ты такой умный, все знаешь, — начала я разливаться соловьем, чем привела в движение брови сидящего напротив мага.
— Такой красивый, сильный, ответственный, — продолжала я, поскольку из корзиночки лягаться перестали, стало быть, внимательно меня слушали.
— Дань, ты самый большой умница, из всех коловертышей, которых мне доводилось встретить, — пела я.
О том, что он был всего лишь третий коловертыш в моей жизни, и что первым был совсем древний, почти выживший из ума дедушка, который состоял раньше помощником в доме Берегинь, а после почивал на печке, пожиная плоды своих прежних заслуг, а вторым был маленький несмышленыш, которого Берегини же взяли в Дом на вакантное место, еще не вошедший в силу и возраст, я благоразумно умолчала.
— Данечка, — опять протянула я, и тут крышка приподнялась, и на меня с недоверием уставилась кошачья усатая морда с заячьими ушками.
— Ты такой умный, — начала я бессовестно повторяться.
— Да что надо-то? — добродушно спросил бесенок, вылезая целиком.
— Расскажи о графе де Менферском, — попросила я, — Только не ругайся, мы итак поняли, что совершили большую ошибку, не посоветовавшись с тобой, — торжественно соврала я и пнула попытавшегося было возмутиться мага, исподтишка показывая ему кулак. И нечего строить мне такое лицо — мы оба впервые в это графство едем, а коловертыш, похоже, что-то знает, раз так ругался. И что, что он постоянно ругается? На этот раз больше ругался. Нет, я не боюсь вовсе, но надо же приготовиться к тому, что нас ждет.
Коловертыш задумчиво слушал нашу перепалку, переводя взгляд с одного на другого и нарочито устало вздыхал. Правда, как показала практика, нас с магом пронять этим было трудно. Наконец все же маг признал молю правоту и попросил бесенка «поведать нам истину». На что Данька демонстративно отвернулся, скорчил сердитую мордочку, но все-таки соизволил ответить.
— Графа этого, де Менферского, у себя же на земле не иначе, как Синяя Борода кличут.
— Что же, у него было семь жен и все умерли? — не пытаясь даже скрыть свой сарказм, осведомился маг.
— Семь — не семь, а трое точно были, — заявил бесенок.
— И все трое погибли? — уточнила я.
— Погибли, говорят, да не совсем, — ответил Данька, — Говорят, в упыриц они превратились. Их, всех троих, граф в своих подземельях на цепях держит, да только цепи эти сдерживают их только днем, — тут бесенок сделал особо таинственную мордочку, — А ночью пьют они кровушку-то у детей малых да дев невинных, — коловертыш выразительно посмотрел на меня, а потом решил добавить, — Правда, когда некого больше кушать, они никем не брезгуют, даже заезжими магами! — и он победоносно посмотрел на оборотня.
Сударь Лиодор нахмурился:
— То, что ты описываешь, Данила, никак под классификацию упырей не попадает. Не может быть такого, чтобы упырь круглые сутки напролет мог кровь хлестать. Упыри днем в могилах спят, а ночью на охоту выходят, и кровь они пьют — и у людей, и у животных.
Мне от этих всех описаний стало не по себе.
— А упыри эти, — я беспомощно посмотрела на мага и коловертыша, — Как появляются?
И в ответ на их снисходительное переглядывание пробурчала:
— И нечего так на меня смотреть, я — дарующая жизнь, а не боевая магиня. Мне это знание было ни к чему. А про себя расстроилась даже от того, что дожила до девятнадцати лет
[17]
и понятия до сих пор не имею, откуда упыри берутся.
Маг так тепло-тепло на меня посмотрел, как на несмышленыша, а коловертыш глаза демонстративно закатил — мол, сколько можно-то, но все-таки ответа я дождалась:
— В упырей, а в данном случае в упыриц, превращаются маги и колдуны, умершие особенной смертью.
Сударь Лиодор вздохнул:
— Сомневаюсь я, чтобы все три жены графа де Менферского при жизни обладали магическими способностями. Это, в конце концов, нонсенс, слишком большая редкость, пояснил он фыркнувшему коловертышу.
- Предыдущая
- 29/112
- Следующая
