Источник - Рэнд Айн - Страница 112

• Предыдущая
• 112/220
• Следующая

— Да. Я буду свидетельствовать в пользу истца.

Процесс по делу Хоптона Стоддарда против Говарда Рорка начался в феврале 1931 года.

Зал суда был настолько переполнен, что реакцию слушателей можно было заметить только по медленному волнообразному движению, пробегавшему по головам собравшихся подобно колыханию мышц под шкурой морского льва.

Толпа — коричневая с прожилками — выглядела как слоёный пирог всех искусств, обильно увенчанный сливками Американской гильдии архитекторов.

Здесь было много знаменитостей, людей, известных в своей области. Их жёны были богато одеты, с чопорно поджатыми губами. Каждая, казалось, обладала неоспоримым правом на ту область искусства, в которой проявил себя её муж. Каждая ревностно оберегала эту монополию, бросая негодующие взгляды на остальных. Почти все присутствующие были знакомы. В зале царила атмосфера общего собрания, театральной премьеры и семейного пикника одновременно. Присутствующих не покидало ощущение, что они пришли на встречу старых знакомых.

Стивен Мэллори, Остин Хэллер, Роджер Энрайт, Кент Лансинг и Майк сидели вместе в одном углу. Они старались не смотреть по сторонам. Майк волновался за Стивена Мэллори. Он старался держаться к нему поближе, настояв на том, чтобы сесть рядом с ним, и посматривал на него всякий раз, когда до их слуха доносились особо обидные реплики. Мэллори наконец заметил это и сказал:

— Спокойней, Майк. Я не буду кричать и никого не застрелю.

— Следи за собой, мальчик, — заметил Майк, — следи за собой!

— Майк, помнишь тот вечер, когда мы засиделись почти до самого утра? В машине Доминик кончился бензин, автобусы уже не ходили, и мы решили пойти домой пешком. Солнце уже освещало крыши, когда мы добрались до дома.

— Помню. Ты думай об этом, а я буду думать о гранитной каменоломне.

— Какой ещё каменоломне?

— Мне там было очень плохо однажды, но потом оказалось, что, по большому счёту, это не имело ровно никакого значения.

Небо за окнами было белым и плоским, как заиндевевшее стекло. Свет, казалось, исходил от шапок снега на крышах и карнизах. Он казался неестественным, из-за него всё в зале выглядело оголённым.

Судья сидел на своём возвышении, нахохлившись, как петух на насесте. У него было маленькое сморщенное личико, казавшееся добродетельным из-за сети покрывавших его морщин. Руки он положил прямо перед собой, соединив кончики пальцев на уровне груди. Стоддард не пришёл. Его представлял высокий, красиво-осанистый, похожий на посла адвокат.

Рорк сидел в одиночестве за столом защиты. Публика внимательно разглядывала его. Его поведение не оправдывало ожиданий, это всех рассердило, и его перестали рассматривать. Он не казался подавленным, но и не вёл себя вызывающе. Он выглядел бесстрастным и спокойным, как будто слушал музыку в собственной комнате, и совсем не походил на человека, находящегося в центре всеобщего внимания. Он не делал никаких пометок. На столе перед ним лежал лишь большой коричневый конверт. Толпа может простить что угодно и кого угодно, только не человека, способного оставаться самим собой под напором её презрительных насмешек. Некоторые из присутствующих пришли сюда, настроившись пожалеть Рорка, но с первых же мгновений все возненавидели его.

Адвокат истца изложил дело в кратком вступительном слове. По его словам, Хоптон Стоддард действительно дал Рорку полную свободу в строительстве и отделке храма. Но дело было в том, что мистер Стоддард ясно дал понять, что ему нужен храм; здание же, о котором идёт речь, едва ли можно назвать храмом, руководствуясь общепринятыми требованиями, предъявляемыми к подобным постройкам. Именно это адвокат и хотел доказать с помощью самых известных авторитетов в области архитектуры.

Рорк отказался от права выступить перед присяжными со вступительным словом.

Первым свидетелем со стороны истца был Эллсворт М. Тухи. Он сел на краешек стула перед столом присяжных и, облокотившись на спинку, закинул ногу на ногу. Казалось, что происходящее его забавляет, но ему удалось дать понять, что его поведение — лишь попытка воспитанного человека скрыть, как ему это всё наскучило.

Адвокат задал целый ряд вопросов, касающихся его профессиональной подготовки, выяснил даже количество проданных экземпляров его книги «Проповедь в камне». Затем он зачитал вслух статью Тухи «Святотатство» и попросил его подтвердить, что статья написана им. Тухи подтвердил. Последовала серия вопросов, касающихся архитектурных достоинств храма. Тухи доказал, что таковых храм не имеет. Затем он сделал небольшой экскурс в историю. Он говорил свободно и легко. Он кратко охарактеризовал все известные цивилизации и их культовые сооружения, начав с инков, финикийцев и жителей острова Пасхи. Он упомянул даты постройки, число рабочих, занятых на строительстве, и приблизительную стоимость работ в американских долларах. Аудитория заворожённо слушала. Тухи доказал, что храм Стоддарда противоречит любому историческому прецеденту.

— Я постарался показать, — сказал он в заключение, — что храм изначально был сооружением, в котором человек должен испытывать два чувства: благоговейный трепет и смирение. Можно отметить в этой связи гигантские размеры культовых сооружений, их напряжённые линии, гротескные фигуры богов, подобных чудовищам, или, в более поздние века, горгулий. Всё это призвано внушить человеку глубокое чувство собственной незначительности, подавить его одними только размерами, вселить в него тот священный ужас, который ведёт к кротости и добродетели. Храм Стоддарда — бесстыдное отрицание всего нашего прошлого, дерзкое «нет», брошенное в лицо истории. Позволю себе высказать предположение относительно того, почему это дело вызвало такой широкий интерес общественности. Все мы интуитивно поняли, что нравственная сторона вопроса гораздо важнее, чем правовая. Этот храм — символ глубокой ненависти ко всему человечеству. Символ отрицания одним человеком самых святых порывов всего человечества, каждого из нас, каждого, кто сидит в этом зале!

Эту речь нельзя было назвать свидетельскими показаниями в суде. Эллсворт Тухи говорил так, будто выступал с трибуны на митинге. Реакцию публики можно было предугадать — зал разразился аплодисментами. Судья постучал молоточком и пригрозил очистить зал. Порядок был восстановлен, но на лицах присутствующих всё ещё блуждало самодовольство уверенных в своей правоте людей. Тухи угодил всем: он выделил всех и дал им почувствовать себя потерпевшей стороной. Подавляющее большинство присутствующих не видели храм Стоддарда даже издали.

— Спасибо, мистер Тухи, — сказал адвокат, слегка поклонившись. Затем чрезвычайно учтиво повернулся к Рорку: — Ваши вопросы к свидетелю.

— У меня нет вопросов, — сказал Рорк.

Тухи поднял бровь и с сожалением покинул свидетельское место.

— Мистер Питер Китинг! — вызвал адвокат.

Питер Китинг выглядел очень свежо, будто прекрасно выспался. Он со студенческим задором взобрался на возвышение, где находилось свидетельское место, без надобности раскачивая плечами. Он поклялся говорить только правду и весело ответил на первые вопросы. Его манера сидеть на свидетельском кресле выглядела странно: он с развязной непринуждённостью выгнулся вбок, но ноги держал до нелепости прямо, тесно сдвинув колени. За всё время, пока давал показания, он так и не взглянул на Рорка.

— Назовите, пожалуйста, несколько известных всем зданий, созданных вами, мистер Китинг, — попросил адвокат.

Китинг начал перечислять, и этот список выглядел впечатляющим. Начал он бодро и быстро, но чем дальше, тем медленнее и тише говорил он, будто желая, чтобы его остановили. Последнее название он попросту проглотил.

— Вы, кажется, забыли назвать основную вашу работу. Ведь это вы воздвигли здание «Космо-Злотник»? — спросил адвокат.

— Да, — прошептал Китинг.

— Итак, мистер Китинг, вы посещали Технологический институт в Стентоне вместе с мистером Рорком?

— Да.

— Вы можете сказать что-нибудь об успехах мистера Рорка в институте?

• Предыдущая
• 112/220
• Следующая