Пляски теней (СИ) - Клецко Марина - Страница 30
- Предыдущая
- 30/36
- Следующая
В трубке звякнул отбой. Доктор задумчиво крутил в пальцах очередную сигарету. На крыльцо вышла Маша, прислонилась к дверному косяку и, кутаясь в пушистый платок, внимательно посмотрела на мужа.
– Все так серьезно?
– Одевайся, моя хорошая. И Игорька буди. Через тридцать минут выезжаем.
– Куда выезжаем?
– В лес, едрен батон! На трое суток. Одежду возьми зимнюю, холодно в лесу, снег еще лежит. Ночевать в палатке придется.
В глазах у Маши блеснули слезы: вот тебе и подарок на Пасху! Ни пасхальной утрени, ни освященных куличей, румяных, со сладкой блестящей глазурью, ни разноцветных яиц! Ничего! Холодный лес, сырые палатки, консервы на костре – отличный получится праздник!
– Саш, это когда-нибудь прекратится? Они когда-нибудь нас отпустят?
Доктор улыбнулся и, наклонившись, поцеловал жену в макушку. Волосы у Маши пахли свежей травой и еще чем-то сладко-цветочным.
ГЛАВА 31
СОФИЯ
Лодка тихо скользила по темному руслу лесной реки. Чуть слышно гудел электромотор, оставляя за кормой хлопья белой пены. Над водой на немыслимой скорости проносились, кувыркаясь в полете, мелкие лесные пташки. Медленно наплывали повороты реки с пятнами еще не растаявшего ноздреватого снега. Прибрежный лес звенел радостной птичьей разноголосицей. Земля, вода, небо раскрывались навстречу горячему весеннему солнцу.
Маша впервые видела эту сказку: длинные промоины ярко-синего неба, сверкающую выпуклую реку, вздувшуюся от впадающих в нее ручьев и ручейков, темнеющий полупрозрачный лес. Она переживала странное чувство причастия к этому величественному миру, и восторг, и легкость, и радость от того, что в жизни так много счастья.
– Господи, как чудесно! – Маша произнесла это чуть слышно, но сидящий впереди Александр тотчас обернулся и с улыбкой посмотрел на жену. Он тоже был счастлив. Привычные, такие знакомые запахи весенней охоты: утренней свежести, талой земли, реки, ружейной смазки… любимая женщина, на которую можно было смотреть бесконечно, не таясь, до которой можно было дотронуться в любой момент, в любую секунду – все это пьянило, будоражило, наполняло какой-то удивительной нежностью. К этой женщине, к сидящему на корме мальчишке, к лесу, к птицам, к небу – ко всему миру.
Ликовал и сидящий на корме Игорек. Вместо скучных уроков – путешествие по реке, ночевки в палатках, еда на костре. А еще и охота! Настоящая, взрослая охота! Игорек гордо управлял лодкой, стараясь не отвлекаться на постороннюю ерунду. Лесная река, с изгибами, торчащими из воды корягами, перекатами и опасными топляками, – серьезное испытание для рулевого. Мальчишка довольно ухмылялся, представляя, как будет рассказывать друзьям о своем путешествии, о том, как он самостоятельно, «за штурвалом» прошел опасный речной путь.
Постепенно изгибы русла становились круче, берега выше, а течение стремительнее. Игорек уменьшил обороты мотора, чтобы тяжело груженая лодка успевала проходить повороты, не утыкаясь носом в пологий берег.
– Игорь, внимание! – воскликнул доктор. – Слышишь гул? За поворотом перекат, включай реверс и веди лодку по центру струи, по бугру. Когда войдешь в порог, подними винт, а сразу после – опусти, и газу! Маша, держись крепко! – добавил он, мельком взглянув на притихшую жену. – Игорь! Жилет застегни, ты его не для понта надел! Быстро!
Рулевой, не отпуская мотор, одной рукой послушно застегнул замки спасательного жилета.
– А что, это опасно? – спросил он.
– Ямница вообще река серьезная, – ответил Александр. – Особенно весной. Рыбаки ниже первого порога не ходят. До ближайшей деревни – километров двадцать по прямой. По реке – все пятьдесят. Мобильной связи нет. Никто не поможет, случись чего… Так что держись крепко, еще километров десять русло идет по наклону. Потом течение станет слабее, река шире и сюрпризов меньше. Там и будем присматривать место для лагеря.
Доктор, не отрывая взгляда от приближающегося порога, привязал к лодке ружье и положил его на дно, затем вытащил из бортовых гнезд весла. Игорек ловко направил лодку в пенящуюся, бугром вздутую струю. Пытаясь избавиться от экипажа, лодка вертелась и прыгала. Маша обеими руками вцепилась в бортовые леера. Стараясь удержать лодку в нужном направлении, Александр ловко табанил одним веслом.
Сразу за поворотом река круто поворачивала вправо.
– Игорь! Опускай винт! Газ на реверс! – крикнул доктор. Он с напряжением тормозил гнущимся, дрожащим от напряжения веслом, держа его почти вертикально. Лодка лишь слегка чиркнула бортом по известняковой плите отвесного берега и плавно прошла поворот. Стены каньона расступились, и впереди открылась широкая пойма заливных лугов.
Александр вставил весла на место, вытер о штаны мокрые ладони и полез в карман за сигаретами.
– Давай, Игорек, рули теперь спокойно. Молодец, благодарность тебе объявляю! – доктор с наслаждением выпустил вверх струю белого дыма и засмеялся. – Два года назад я здесь перевернулся. Чуть не утонул, лодку нашел часа через четыре. Хорошо, что ружье было привязано, а вещи все – тю-тю, уплыли.
– Ты же плаваешь хорошо! – удивилась Маша.
– Ну, да, – Александр показал рукой на отвернутые голенища сапог. – Я ведь не купаться собирался, а на охоту. Каждый заколенник набирает до пятидесяти литров воды. Да лифчик на шестьдесят патронов. Теплая одежда камнем на дно тянет… Десять метров до берега – как Ла-Манш переплыть.
Промокшая одежда быстро сохла на ярком солнце. Игорек расслабленно развалился на корме и грыз печенье, одной рукой удерживая румпель. Маша причесывала влажные волосы. Доктор достал ружье, вылил из ствола воду. И вовремя. Из-под берега с шумом и кряканьем взлетела пара уток. Первую пару охотник прозевал, но потом начал стрелять довольно часто и по большей части мимо. Однако его это, похоже, нисколько не огорчало. По реке плыли, догоняя лодку, разноцветные гильзы, похожие на пустые тюбики губной помады. Наконец один селезень, разбрасывая выбитый пух, шлепнулся в воду.
– Хватайте его скорее, а то улетит! – восторженно крикнул Игорек.
Еще минута, и в лодке лежала утиная тушка – первый за день охотничий трофей.
Утиная пожня закончилась, река втянулась в удивительно красивый сосновый бор, освещенный солнцем. За очередным поворотом реки Маша увидела пьющего воду лося. Он стоял по колени в воде, опустив вниз лобастую голову с большими мохнатыми ушами, и негромко фыркал, не замечая приближающуюся лодку. Александр поднял ружье и прицелился в зверя. Лось, даже не лось, а лосенок, повернул голову и с интересом уставился на невиданное доселе зрелище: людей он видел впервые. Здесь, в глуши, ему жилось вольготно и спокойно, и теперь, глядя на охотника, он не подозревал о грозящей ему опасности. Лосенок стоял неподвижно. Нескладный, простодушный. Доктор опустил оружие и негромко рассмеялся. Теленок вздрогнул, испуганно выскочил на берег и, забавно качаясь на тонких ножках, исчез в лесу, хрустя валежником.
Впереди по курсу появилась песчаная коса, пологим мысом выдающаяся до середины реки.
– Здесь и остановимся, – сказал Александр. – Игорь, к берегу правь. Обогнешь мыс и причаливай.
– Почему здесь?
– Место тут очень красивое, здешние называют его Софией. Лес вокруг радостный, светлый, как раз для пасхальной ночи… Тут когда-то хутор стоял и мельница была. Жаль, что от них ничего не осталось. Все разрушено, разорено. Там, чуть ниже по реке, проржавевшие механизмы, замшелый огрызок кирпичной стены и расколотый мельничный жернов.
– А кто разрушил? Во время войны? – поинтересовался Игорек.
– Не было здесь войны никогда. Революция да семьдесят лет советской власти. Это будет почище любой войны. Остались только мы с вами, лоси да медведи. Такой вот апокалипсис.
- Предыдущая
- 30/36
- Следующая
