Магия убийства - Соболева Лариса Павловна - Страница 34

• Предыдущая
• 34/70
• Следующая

– Да пошел такой муж к чертовой матери, – пропыхтела Тамара. – Значит, так. Из морга забирать Кривуна не буду. Пусть шлюхи его хоронят. Жаль, что этот гад в морге морозится. Ух, если б я знала… если б только знала… Сама убила бы.

– Психопатка, – бросила Оксана.

– Довольно! – рявкнул Степанян. У него от одного только скандала иссяк энергетический запас, а этих двух хоть в центрифуге выжми, выйдут целенькими. – Еще одно слово – и я обеих привлеку за хулиганство. Оксана, идите и благодарите бога, что я не кровожадный. Но штраф вам придется заплатить. Обеим! – припугнул он на всякий случай.

– Да пожалуйста. – Оксана двинула к двери, но не мимо разъяренной жены Кривуна, а обошла стол Степаняна за его спиной. – Ради того, чтобы эта каланча ходила с расцарапанной рожей, я согласна заплатить двойной штраф. До свидания.

– Согласна она, – бурчала Тамара. – Деньги моего урода кривоногого кидает куда попало. Любила она! Вы видели моего? Что, скажете, она с ним спала из-за большой и чистой любви? Похотливый хорек!

– Вы успокоились? – спросил Степанян.

– Нет! – гаркнула Тамара и разревелась. – Скотина! Я с ним мучилась, я убила на него лучшие годы, а он к этой шлюхе… Тьфу! Грязная свинья.

– Дай ей воды, – попросил милиционера Степанян. Тамара выпила стакан воды, громко глотая и всхлипывая одновременно, отдышалась. – Вы готовы к моим вопросам?

– Не хочу никаких вопросов.

– Послушайте, какой бы ни был ваш муж, но его застрелили. Мы должны найти убийцу…

– Ищите. Но без меня! Я ж теперь свободная женщина. Человек, можно сказать, избавил меня от подонка, который обдирал своих же детей ради шлюхи, а я должна стать неблагодарной свиньей и помогать вам? Дудки.

Милиционер опустил голову и трясся от хохота.

– Гражданка Кривун, – рассердился Степанян, – вы договоритесь и попадете в подозреваемые.

– Чего? – окрысилась она, ничуть не испугавшись.

– Да-да, попадете. Разве вы не могли убить его из ревности?

– Не из ревности, а от обиды! – Тамара ударила себя кулаком в тощую грудь. – Да, могла. И с ба-альшим удовольствием на ваших глазах. Но, к сожалению, не я его грохнула. Кстати! У меня это… ваше… алиби есть. – И она прищелкнула языком в знак торжества. – Ко мне подруга приехала, мы с ней киряли почти до часу ночи. Выпили бутылку коньяка. Разве после такого количества попадешь в моего выродка коротконогого?

– В него стреляли в упор, это значит – с очень близкого расстояния, так что сложностей не вижу.

– А меня и дочь видела. Она не спала, к экзаменам готовилась. Сын тоже долго не спит, у компьютера торчит. Спросите их, спросите.

– Гражданка, не валяйте дурака. Ну а все-таки, за что его убили, как вы думаете? Вы же знали своего мужа.

– Выходит, плохо знала, раз верила, когда он без стыда мне брехал. И, наверное, все его дружки знали про шлюху, а мне не говорили – подлецы… – Вдруг она перестала завывать. – Скажите, а у меня не отберут добро за его делишки? Не конфискуют?

Степанян устал. У него началась мигрень.

– Не конфискуют, – пообещал он.

– Ну, тогда… – Она пододвинула стул ближе к столу следователя. – Убили его, потому что он дерьмо был. Того надует, этого облапошит, тому наобещает полмира и тоже надует. Удивляюсь, как его раньше не пришили. Сто раз ему говорила: угомонись, идиот.

– А ясней? Каков был род его деятельности?

– Если честно, толком не знаю, он даже от меня скрывал. А у шлюхи его спрашивали?

– Она тоже не знает.

– Значит, дерьмом занимался, раз и шлюхе не рассказал. Я выложу все, что знаю. Но не для того, чтобы вы убийцу нашли, – дай бог ему здоровья, пусть еще парочку таких же паскудников пристрелит. А чтобы те, кто знал про моего козла и подло молчал, тоже свое получили. Значит, так… Пишите, пишите.

– Если вы не против, я запишу ваши показания на диктофон, – сказал Степанян, ставя на стол коробочку.

– Да плевать, – фыркнула Тамара. – Мой лилипут на протяжении восьми лет сменил несколько бизнесов. Может, я не так выражаюсь, но он то магазин заимеет, причем крутой, то вдруг магазин куда-то девается, а он занимается выпуском мясной продукции. Проходит немного времени, у него появляется хлебопекарня!..

– А что в этом особенного?

– Скажу, – с угрозой произнесла Тамара и придвинулась еще ближе. – Только вы сами мне ответьте: разве у нас так просто открыть одно предприятие, потом избавиться от него и заняться другим делом?

– Ну, избавиться несложно. Например, продать…

– Допустим, – согласилась Тамара, однако тон у нее был протестующим. – Но, уважаемый гражданин следователь, чтобы заниматься тем или иным делом, надо в нем разбираться, не так ли? У меня среди торгашей полно друзей. Так вот у них у всех узкий профиль, даже в торговле есть разграничения! Одни торгуют косметикой, другие кожаными изделиями, третьи – посудой…

– А в супермаркетах торгуют всеми товарами народного потребления, – возразил Степанян с иронией. Ему показалось, что жена Кривуна несет чушь.

– Не спорю. Но вы говорите все равно об одном профиле – торговле. Но так не бывает, чтобы сегодня – банкир, через три месяца – пекарь, еще через какое-то время – строительной фирмой заведует, а то и вовсе полгода не у дел. Как такое может быть?

– Простите, но банкиры часто заведуют холдингами, в которые включены различные предприятия…

– Стоп, – выставила ладонь Тамара. – Не путайте меня. Банкиры вкладывают деньги и получают прибыль, при этом они не перестают быть банкирами. У них на каждом предприятии руководят знающие конкретное дело люди. А я говорю о моем скакуне безмозглом, который бросал одно дело, потом начинал другое, потом и это дело бросал, мог месяцами бездельничать. А корабль ему на что? Ну что он понимал в кораблях? Так не бывает.

– А в чем суть?

– Эту суть он скрывал от меня. Но! Мне ж интересно, – игриво улыбнулась Тамара, отчего Степанян подался назад, а то вдруг в ее вдовью голову придет идея кинуться к нему за утешением. – Я то подслушаю, то его на откровенность вызову, то в бумагах пороюсь… И знаете, что меня поразило? Свои дела мой сморчок держал за семью печатями. Даже во время разговоров с нужными ему людьми я ничего не понимала. Умудрялись говорить намеками и шепотом. Только они эти намеки понимали, а я нет. Но однажды я залезла к нему в стол и вдруг нашла копию дарственной. Мой лилипут подарил (!!!) участок в центре города, а я о нем даже не подозревала, Энсу!

– Кто такой Энс?

– Банкир. Мирон Демьянович. Противнейшая харя, а представляется… Господи! Можно подумать, он президент страны. Я хватаю дарственную и моему в рожу тычу, мол, это что такое? С каких хренов, говорю, ты делаешь такие бешеные подарки? А он лепечет: это не мой участок, это была сделка, я просто звено в цепочке, согласился за вознаграждение, а если бы присвоил себе, меня и тебя убили бы. Да я сама его чуть не убила, гада. На этом участке Энс дом отгрохал – упасть и не жить! А меня до сих пор жаба давит.

Степанян слушал, записывая ее слова не только на диктофон, но и на бумагу, ведь она должна подписать показания, а то всякое бывает, отказы от показаний тоже не редкость. Он слушал и ничего не понимал.

– Иногда случалось, – продолжала Тамара, – мой плакаться начинал: если бы не я, они все лапу сосали…

– Кто – все?

– Он же не дурак, имен не называл, но своих приятелей бандитами обзывал. Кстати, к нему такие мордовороты приходили, что мне не по себе было. Ну, еще ныл, будто он мозг, а ему бабок достается меньше всех. Но там мозгов как у индюшки, иначе не пристрелили бы. Вот скажите, что скрывать человеку, если его совесть не замарана, а?

У Степаняна не было ответа, зато был вопрос:

– Кстати, ему угрожали, например, по телефону?

– Нет. Мой Кривун был трусом. Если бы ему угрожали, он бы, во-первых, мне сказал, во-вторых, из дома не выходил бы. Даже к шлюхе своей толстозадой, у которой его грохнули, не поехал бы.

– Вы не замечали в нем перемен за последнее время, может, он как-то странно себя вел, нервничал?

• Предыдущая
• 34/70
• Следующая