Смерть Несущая - Александрова Марина - Страница 54

• Предыдущая
• 54/142
• Следующая

Перейдя на другой уровень зрения, Тарий с интересом рассматривал, как оплетают стены магические потоки. Будто бы живые, они ветвились по всему дому, образуя причудливый каркас.

«Бедный Ори», – подумал Тарий, глубоко вздохнув. Сострадание не было частью натуры вампиров, но Тарий и тут отличался от своих собратьев. Его организм замер, когда Тарию было всего восемнадцать лет. Это отчасти говорило о сильном магическом потенциале и о том, каким будет его характер в будущем. Тарий умел сочувствовать, сопереживать так, как можно это делать только в юности. Эта черта его характера была и слабостью, и в то же время силой. В отличие от своих соплеменников, он ощущал себя живым, а подобные чувства дорогого стоили в их мире.

До определенного возраста вампиры росли и развивались почти как люди, разве что аппетиты и поведение отличалось. Более агрессивные, постоянно доказывающие свое первенство среди ровесников и не только. Питались они как обычной едой, так и кровью других существ. Это было необходимо для правильного роста и развития, хотя ни о какой жажде крови в этом возрасте и речи быть не могло. Просто если не добавлять кровь в пищу, ребенок вампира может так и не замереть однажды в своем развитии, не говоря уже о том, чтобы стать хоть сколько-нибудь сильным магом. Жажда же приходила позже, в первые годы после обращения. И тогда вампиры покидали родной дом, погружаясь в кровавое безумие. Кто-то возвращался после этого в родную страну живым и невредимым, а кто-то не возвращался вовсе. И это означало только одно: новорожденный был слишком глуп и слаб, а значит, государство стало сильнее с его гибелью.

Более слабые вампиры останавливались в своем развитии в возрасте от тридцати пяти до шестидесяти лет и занимали в мире Тария положение рабов и прислуги. Причем было не важно, кто твои родители. Если сильный вампир рождался у рабов, то его брал под свою опеку один из правящих кланов, если же наоборот, то прошедший кровавое безумие передавался в низшие касты.

Так было и с Тарием в свое время. Его мать была рабыней, а отец неизвестен. Но Тарий подозревал, что им мог быть кто-то из сильнейших представителей их расы, поскольку просто не видел иного объяснения тому, что у слабейшей рабыни, замершей в возрасте сорока пяти лет, родился он. Естественно, отцовства никто признавать не хотел, поскольку считалось позорным посеять свое семя в таком ничтожестве, каким была мать Тария.

Но, как бы то ни было, Тарий замер рано, очень рано, и это помогло ему сохранить долю чувствительности в своем сердце. Иногда ректор МАМ думал, что у него психическое расстройство. Как могли в нем уживаться жестокость и сострадание? Но с присущим вампирам чувством собственного превосходства он тут же отбрасывал глупые мысли.

Орэн неспешно шел перед Тарием, все дальше уводя ректора в глубь своего дома. Он решил, что будет лучше поговорить с ректором в присутствии Мары и дэйурга. Казалось, что так будет правильно. Девушка сама должна принимать решение относительно своей судьбы. Орэн не хотел взваливать такой груз на свои плечи, он слишком устал быть виноватым в неправильности своих решений.

Наконец длинный узкий коридор привел их в кабинет мага. Спертый воздух, которым была наполнена комната, отчего-то больше не успокаивал Орэна, а скорее раздражал. Маг подошел к окну, дернул за ручку и… Ничего не произошло. Поднапрягшись, Орэн потянул изо всех сил, и только тогда окно отворилось с протяжным тягучим скрипом, от которого Тарий невольно поморщился.

– Посадите девочку в кресло, – проговорил Орэн, поворачиваясь лицом к Тарию.

– Девочку… – задумчиво пробормотал Тарий, аккуратно устраивая Мару в кресле.

Девушка прибывала в глубоком сне, совершенно не реагируя на происходящее. Как только Тарий отошел на шаг от кресла, место рядом с Марой занял дэйург, заполнив своим массивным телом все оставшееся пространство в комнате.

Орэн тяжело опустился в свое кресло и, не тратя силы на всякие посторонние разговоры, прямо перешел к делу.

– Учитель, как вы, должно быть, уже поняли, это и есть моя «племянница», о которой я вам рассказывал, – осторожно сказал маг.

– Хм. Вот уж, Ори, никогда бы не подумал, что в тебе течет демоническая кровь, – лукаво улыбнувшись, сказал Тарий, садясь в кресло так, чтобы выглядеть как можно более расслабленным.

Конечно, ему было все равно, стоять ли, сидеть или лежать. Но, хорошо зная человеческую природу, Тарий старался придать себе тот вид, который бы располагал собеседника к общению. То ли срабатывала какая-то внутренняя юношеская харизма, то ли подобный прием и впрямь действовал. Но люди, общаясь с Тарием, очень быстро забывали, кто сидит перед ними, оттого общение проходило более раскованно и вампиру не было необходимости применять магию, разговаривая с теми, кто на подсознательном уровне воспринимал вампиров как хищников.

– Скажи мне, Ори, о чем ты думал, приведя в свой дом демона и не сообщив об этом совету, – все еще улыбаясь, говорил Тарий. Но глаза вампира, казалось, становятся холодными и яростными.

Осбен и впрямь был расстроен, ведь когда Орэн приходил к нему год назад, то умолчал о том, что у него проживает несовершеннолетняя демонесса. Ему было бы интересно уже тогда понаблюдать за девочкой.

– Я не знал, что она демон, – сухо отозвался Орэн. – Обращение ее прошло совсем недавно…

– Я уже догадался, – задумчиво буркнул Тарий, потирая переносицу.

– Учитель, то, что Мара не человек, в свое время оказалось для меня открытием, но то, что она демон… Я не знаю, как такое может быть, – растерянно говорил Орэн, не пытаясь скрыть смущения в голосе.

– Я думаю, среди нас есть тот, кто точно знает, – сказав это, ректор выразительно посмотрел туда, где находился беззаботно развалившийся на полу дэйург.

Каа’Лим встрепенулся и лениво уставился на Тария.

«И что? – буркнул дэйург и усмехнулся. – Заставь меня рассказать».

Брови Тария сошлись на переносице, но вслух вампир ничего не сказал, только подумал: «Хоть и вымахал с лошадь размером, ума так и не набрался. Все ведешь себя, как маленький».

Каа’Лим фыркнул и отвернулся, послав одну мысль вампиру: «Разбуди шаи. И тогда, если она захочет, мы поговорим».

Не говоря ни слова Орэну, Тарий встал на ноги и подошел к мирно посапывающей в кресле девушке. Она выглядела такой хрупкой, что было страшно даже прикоснуться к ней. Казалось, стоит сдавить пальцы на ее шее чуть сильнее, нажимая на нужные точки для пробуждения, и девушка просто сломается, словно фарфоровая кукла.

– Ты усыпил ее, – спросил Орэн, незаметно переходя на «ты».

– Ну, скажем так, мне пришлось, – нехотя ответил вампир.

Пальцы его легко скользили по шее девушки, а сам Тарий с интересом разглядывал демоницу. Она была так похожа на Эллиэна, лишь черты лица были более нежными, изящными. Такие же брови вразлет, темно-серого цвета, тот же сливочный оттенок кожи с едва уловимым сиянием. Разрез глаз, форма губ. Неужели они родственники? Непостижимо.

Прошло несколько секунд, прежде чем Мара сделала глубокий вдох и глаза ее распахнулись.

Казалось, что я парю в невесомости. Мне было легко и комфортно нежиться на воздушных волнах, не ощущать своего тела, забывая о проблемах и сердечных ранах. Было так хорошо. Чувство времени и реальности растворилось. Только бесконечный покой и тепло, что разливается по телу, освобождает разум и сердце. Не знаю, сколько это продолжалось, но в одну секунду все прекратилось. Просто исчезло, и я открыла глаза. И тут же закрыла их снова.

«Галлюцинация», – подумала я, припомнив того, кто сейчас склонился надо мной.

– Не, я реальный, – насмешливо произнес хрипловатый мужской голос.

Настороженно открыв глаза, я попыталась проморгаться, запоздало соображая, что не говорила про галлюцинацию вслух. Тут же поставив ментальный блок, которому меня научил Каа’Лим, я вновь взглянула на незнакомца, встреченного мной около дома Орэна.

– Да, так лучше. Я тебя не слышу. А ты молодец, – озорно подмигнул мне молодой человек, который, думаю, был не таким уж и молодым. Впрочем, человеком он тоже не был.

• Предыдущая
• 54/142
• Следующая