Монополия на чудеса - Силин Владислав Анатольевич - Страница 28
- Предыдущая
- 28/109
- Следующая
Мы сидели на перевернутой тумбочке, сосредоточенно глотая обжигающий кофе, и думали каждый о своем. Алексей наслаждался мыслью, что обрел наконец союзника в борьбе за чистоту языка. Я же восхищался способностью человека испортить собственную жизнь на ровном месте.
Первым молчание нарушил Марченко.
– Вас наверняка интересует разгром в моей квартире, – горько сообщил он. – Объяснение тут простое. Дело в том, что я – Учитель.
– Учитель чего?
– То есть?.. Хотя… Ну, допустим, математики. – Марченко оживился. – Тут ведь другое важно: я – Учитель с большой буквы! А они, – Алексей ткнул подбородком в сторону окна, – этого не ценят!
– Да-а… – протянул я, изо всех сил стараясь не улыбаться. – Тяжело вам, бедному.
– Не то слово. – Учитель отхлебнул из кружки и поморщился. – Как вас по батюшке, забыл?
– Анатольевич.
– Так вот, Игорь Анатольевич, я вас спрошу. Вы когда-нибудь встречались с Артемом?
– Нет.
– Ваше счастье! А ведь на первый взгляд чудесное дитя. Этакий сурепинский мальчик – с невинным взглядом и деревянным мечом за спиной.
И Алексей Петрович принялся изливать душу.
Считается, что педагог должен любить своих учеников. Глупости! Ведь не требуем же мы любви от парикмахера? От сантехника? Алексей Петрович просто делал свое дело – скромно, самоотверженно, не ожидая благодарностей и оваций.
Скромно – но вкладывая всю свою гениальную душу.
Ученики относились к его порыву без понимания. Это ранило больше всего. Ведь не для себя же старался – для них, балбесов неблагодарных! Без его попечения – что бы их ждало? Тюрьма? Работа дворником на полставки?
Однажды Алексей Петрович выпотрошил портфель одной шестнадцатилетней барышни. Тетрадку там нашел – самого предосудительного содержания. Вот, например, какие там были стишки:
И это – будущая мать и жена. Какой позор! Какой неописуемый разврат царит в умах подрастающего поколения! Они ж ему еще спасибо должны сказать, мерзавцы неблагодарные.
Любой учитель знает, что перед контрольными случаются разные чудеса. К этому все, в общем-то, привыкли. То в школе появляется призрак замученного биографией Пушкина восьмиклассника, то вдруг доска покрывается воском… В этот раз Алексей Петрович получил письмо. Несколько слов вполне в духе детских страшилок:
«Пастаффь фсем питерки. Иначи паслествия нивабразимы.
Понял киса?»
Естественно, на шантаж учитель с большой буквы «У» не поддался. Записку он выбросил, а оценки расставил соответственно своим представлениям о справедливости и беспристрастности.
Через два дня начался насморк. Из носа текло в два ручья, лекарства не помогали, сморкаться было бесполезно. Врачи только разводили руками.
Перед следующей проверочной работой в классе обрушилась штукатурка с потолка. Записки не прекращались, но стали конкретнее. Авторы не шутили. Фраза «бис гваздей» обернулась дырами в стенах, после «в трусах паходишш» с одежды посыпались пуговицы. Однажды измученный противостоянием Алексей Петрович наплевал на принципы и выставил малолетним бандитам пятерки. Случайности прекратились, но лишь до следующей контрольной.
– А кто пакостил, удалось выяснить? – заинтересовался я.
– Да нет же! Это, знаете, Робин Гуд какой-то… Народоволец. Бросить бомбу в царя, чтобы всем хорошо стало!..
– А вот вы об Артеме говорили…
– Ну да. Говорил, – голос учителя упал в минор. – Он у них заводила. Но только вы, ради бога, никому!.. – Он огляделся. – Я ведь сам дзайан. Верите ли: четыре раза воспалением легких болел! Летом! В жару! А дэв под окнами? А это? – Он беспомощно указал на стены. – Не понимаю! Н-е п-о-н-и-м-а-ю!
– Ладно, ладно, успокойтесь. – Я достал бумажку, найденную в кармане Литницкого. – Скажите, а этот предмет вам знаком?
– Знаком. Это – абсолютная шпаргалка. Любое правило, любую тему… – Голос Алексея Петровича задрожал: – Дайте сюда!
Неуловимым движением я спрятал улику. Пальцы Марченко впились в пустоту.
– Документик пусть у меня побудет, – сообщил я. – А вы пока об Артеме расскажите.
Тут я понял, что допустил тактическую ошибку. Теперь учитель с большой буквой «У» долго не успокоится.
Так оно и вышло. О, моя пагубная неосмотрительность!
– …Ишь, моду взяли! – кричал тот. – Нет бы по старинке – из Интернета реферат скачать, студента нанять – это хоть искать надо, думать – а-а, как же!.. Ксерят эту шпаргалку. Та им все – преобразования многочленов, образ городничего в «Ревизоре», закон Ома-Санкюлота… Их почерком, с их ошибками…
– С ошибками?
– Чтобы подозрений не вызывать. Вот Светочка хоть и соплистка, тоже из молодых-бездуховных, но получше будет. Все сама, сама! Я ж ее с младых косичек помню! Она…
– Кстати, Алексей Петрович, мне показалось, что вы в ссоре со Светой.
Марченко сник.
– Дэв попутал, – вздохнул он. – Я ведь девчонке карьеру поломал, выходит… Не сам, конечно, волею Вениамина Серафимовича. Дело в том, что Света у нас собиралась поступать в умище.
– Куда, простите?
– У-М-и-С-Ч-Е, – по буквам произнес тот. – Университет Магии и Светлых Чар имени Етунхеймова. Очень высокий пропускной балл. Умения Светочке не занимать, а вот силенок не хватает. Ей бы поводочка три накинуть – в самый раз.
Мне опять вспомнилось, как Людей говорил, будто Литницкий присвоил все белые листы родственников. А дело-то не так-то просто получается…
Тут Марченко выдал такое, что я вмиг позабыл и о Свете, и о ее неудачном поступлении.
– Это все из-за «Дверей Истени», – объявил он. – Они во всем виноваты…
– Как вы сказали?! – поразился я. – Зверей из тени?
– Да нет же, Игорь! Что за невообразимое невежество. «Двери Истени» – это средневековая тайная секта. Над ее загадкой мы с Вениамином бились последние полгода.
И дзайан принялся рассказывать.
Тени, тени, тени… Тени далекого Средневековья, конец одиннадцатого века. Вот римский заотар Урбан объявляет поход Крыла. Рыцари с вышитыми фарохарами на плащах, боевые аснатары, орущая чернь… всем им путь один – на Восток. Сражаться с мусульманскими пророками, теми, что под зеленым знаменем дзайана Мухаммеда.
- Предыдущая
- 28/109
- Следующая
