Гребаный саксаул (СИ) - Герман Сергей Эдуардович - Страница 14

• Предыдущая
• 14/24
• Следующая

- Съехол бы уж он от меня, что ли. Храпит как боров.

Капитан Бочкарёв отвечал отдуваясь.

- Не могу. Совсем сопьёшься. А нас потом под трибунал отдадут. Так что, терпи.

Моим взводом командовал старший лейтенант Помников. Ему было уже лет под сорок. Военного образования у него не было. В армию пришёл после техникума. Службу начал с младшего лейтенанта и так и застрял в старлеях. Но это был настоящий офицер, службу он знал, в моторах разбирался и за подчинённых стоял горой.

Заместители командиров взводов-прапорщики. Наш по фамилии Никольский. Он с тонкой девичьей талией, голубоглаз и румянощёк, в отличие от нас, грязных и загорелых. Мы тут же и не сговариваясь стали называть его, Николенька. Он напоминает барчука. Машину не водил, в моторах не разбирался. Но советский прапорщик должен уметь всё, в том числе убирать урожай для закромов Родины.

Из нашего батальона на должность техника взвода прибыл прапорщик Куанышбаев. Он был из рода Алим-улы младшего казахского жуза и только что закончил школу прапорщиков.

Водку пил исключительно из пиалы, нажирался, как свинья. В пьяном состоянии забывал русский язык и команды отдавал на казахском. Наверное, прапорщик представлял себя Есет-батыром, знатнейшим старшиной младшего жуза рода тама.

Вообще, пьяный казах - это нечто. Хуже пьяного казаха может быть только пьяный узбек.

У меня во взводе девять дедов, часть из них узбеки. Самые опасные из них Быхадыров - здоровенный, мрачный и Юлдашев, - хитрый и коварный как хорь.

Эдик Шарангия - грузин. Он был похож на Сталина. Юра Денисов, самый смешной человек-комик. Комик, потому что призывался из Коми. Дед русской авиации. И несколько молодых: Ваня Юдин, Рома Гизатулин, Юра Петелин.

Николенька откровенно побаивался узбеков, все приказы отдавал исключительно через меня.

Дедов заставить работать можно было только личным примером, так что сам я впахивал как лошадь.

Главный у узбеков конечно же Юлдашев. Он мозг. Быхадыров при нём вроде тарана.

Сегодня в роту прибыло пополнение из Алма-Аты. Один из солдат, чернявый, носатый попал в наш взвод.

Николенька построил роту. Вечернюю поверку решил провести сам.

- Мамажнонов!

-Я!

-Бахадуров!

-Я!

-Рахмонов

-Я!

-Каримов!

- Я!

Ну мля и типажи у меня во взводе! Банда «чёрная кошка». Золотая рота! Фурманюги - гангстеры! Смертники грёбаные!

У Никольского было хорошее настроение. Он дурачился.

Картаво кричал:

-Гельр-р-ман!

Я напрягаюсь.

Откликнулся тот самый чернявый крепыш с нахальными и весёлыми глазами из новоприбывших.

- Я!

- Что за фамилия? Немец что ли?

- Француз!

Несколько месяцев я доверчиво считал Шурку Гельмана французом, пока Дениска не вылупил глаза:

- Сдурел что ли? Шурка ташкентский еврей!

Я расстроился. Дениска утешил:

- Ну что с того, что не француз? Зато не казах!

Я согласился. Резон в Денискиных рассуждениях, конечно, был.

Но это открытие никак не повлияло на наши отношения.

В выжженной солнцем степи стояли палатки. Рота изнывала в строю. Курили в кулак. Громко матерились. Ждали ротного. Жара. Сушь.

Старшина Толик задумчиво смотрел куда-то вдаль. Ему было всё по барабану. Ротный так и не появился. Зато неспешной походкой подошёл незнакомый старший лейтенант. На нём офицерская полевая форма, портупея и сапоги.

Практичные командиры взводов давно уже носили солдатское х/б и офицерские полевые фуражки, чтобы личный состав не посылал их на фуй.

Толик встрепенулся, молодцевато отдал честь и скороговоркой доложил:

- Товарищ стрлейтнант! Первая рота построена!

У офицера восточное лицо, красные губы и широкие плечи. Он был красив и похож на гроссмейстера Каспарова.

- Зверюга, - подумал я.

Старший лейтенант сказал, что он замполит нашей роты. Его фамилия была Мамедов.

- Жидяра, - сказал Гельман, - стопроцентный тат.

Шурка знал, что говорил. Он происходил из профессорской семьи. Его папа был доктором медицины. При этом сам Шурка совершенно не был похож на ботаника – никчемного, хилого, застенчивого. Гельман был хитёр, храбр, остроумен и в меру нагл. До сих пор не могу понять, как он оказался в армии.

Душное пекло летнего дня. Сонно-голодная одурь. Дымила походная кухня.

Замполит перечислил главные достижения советской власти. Вспомнил о победе над Германией. Осветил текущий политический момент. Бегло остановился на проблеме развернутого строительства коммунизма.

На крики: «Жрать хотим! Когда в столовую!?»– Замполит спросил:

- Кто это там жрать захотел?

Не услышав ответа, сказал огорчённо:

- Ну что вы за народ? Партия вам доверила Родину защищать, а вам бы всё жрать и жрать. Помните, товарищи солдаты, международная обстановка сложная, враг, не дремлет!

Минут через сорок замполит наконец распорядился вести роту в столовую. Дул пыльный «афганец». Он всегда начинался когда мы шли в столовую. Мелкая пыль забивала глаза, скрипела на зубах. Обед с песком...

Место, где мы принимали пищу, трудно было назвать столовой. Это название было довольно условно. А реально, возле автомашин походной кухни, сколоченные из досок столы. Над ними и на них стая мух величиной с колибри.

На первое – суп из пшёнки с добавлением кильки в томате, на второе – перловая каша. Когда каша остывала, она принимала синий оттенок.

На третье давали чай, заваренный из верблюжьей колючки – это против дизентерии. Мерзость!

Через три или четыре дня рота пополнилась полупьяными, лохматыми, переодетыми в солдатскую форму взрослыми мужиками резервистами, призванными из Семипалатинска. Их называли партизанами. Партизаны были отчаянные и нетрезвые, но дело знали. За несколько дней они привели в порядок всю технику. Попутно разгромили соседний магазин, где по приказу майора Калиты им отказались продавать вино.

Наконец однажды утром роту подняли по тревоге. В тупике нас ждал железнодорожный состав с платформами, общим вагоном и теплушками.

Что такое погрузить даже небольшую воинскую часть? Это зрелище напоминало переправу или эвакуацию во время боевых действий. Ревели моторы, раздавался звон металла вперемешку с глухими ударами по резине и слышался приглушенный мат.

Грузили машины, потом имущество, дрова, продукты, палатки, матрацы и личный состав.

Техника была поставлена и закреплена на платформах. Офицеры, прапорщики и партизаны до отказа затарились водкой. Кое- кто из резервистов уже шатался вокруг вагонов в расстегнутых гимнастерках.

Личный состав стоял в строю на перроне. Мы с завистью принюхивались к запаху винных паров, исходящих от партизан.

Невысокого роста майор Калита, в фуражке аэродроме, как две капли воды похожий на генерала Пиночета сообщил, что ко всем ебеням расстреляет, четвертует, изнасилует и после этого отдаст под трибунал любого, кто без разрешения покинет вагон на станции, употребит алкоголь, или захочет плотской любви с местным женским населением.

Зампотех красноречиво постучал перед его носом по циферблату своих часов.

- По вагонам!.. К ебеням! Бегом! Марш! - Отдал команду ротный. Тут же его команду продублировал услужливый Николенька.

- По вагона-аааам!

Я забрался в теплушку. Вдоль стенок вагона прибиты двухъярусные нары. Скинул сапоги и залез наверх.

Офицеры, прапорщики и партизаны ехали в плацкартном вагоне. Мы в теплушках, оборудованных без особых удобств. Вернее совсем без удобств. Без умывальника. Без туалета. В проеме двери вагона прибит продольный брус, держась за который можно на ходу поезда, под свист ветра, справить на перегонах между станциями малую и большую нужду.

Наш маршрут лежал в Узбекистан. Место разгрузки эшелона - станция Джизак. Южнее мне кажется только Афганистан. Или Пакистан. Туда шла однопутка и мы подолгу парились, изнемогая от жары, в вагонах на полустанках, ожидая встречного поезда.

Кругом тянулись глиняные узбекские дувалы, крепкие, словно бетон, пробиваемые кажется только из танковых орудий. Журчала вода в арыке. Качали кронами старые чинары, помнящие ещё будённовцев в пыльных шлемах.

• Предыдущая
• 14/24
• Следующая