Сошедший с рельсов - Сигел Джеймс - Страница 49

• Предыдущая
• 49/54
• Следующая

– Да, Чарлз, звонили из твоей компании насчет страховки, – вспомнила как-то Диана. – Я чуть не ответила, что не готова признать тебя умершим. Слава Богу, спохватилась. Мне сказали, что они сражаются за твою страховку. Проблема в том, что ты прекратил выплаты раньше смерти.

«Да, – подумал я, – жизнь полна иронии».

Я придумал, как раздобыть какие-нибудь документы.

У меня были водительские права. Но этого мне казалось недостаточно.

Уинстон говорил, что заполучить фальшивые документы – самая пустячная вещь на свете. И был недалек от истины. В наши дни для этого требуется только Интернет.

Я забрел в Интернет-кафе, набрал «фальшивые документы» и обнаружил не менее четырех сайтов, которые были готовы прийти мне на помощь.

Секрет заключался в том, чтобы приобрести первый документ. А потом все шло, как по маслу. Первый документ, спасибо Уинстону, у меня был. Он, по оценке веб-сайта «Кто вы такой», считался основным удостоверением личности. С его помощью я обзавелся, например, карточкой социального страхования, мне выдали ее в обмен на заявление, отправленное по почте.

Постепенно я документально оформил свой новый имидж.

Мой бумажник заполнили кредитная карточка, регистрационная карточка голосующего, банковская карточка, дисконтные карты в «Барнс энд Ноубл»[56] и «Костко»[57], библиотечный билет. Все как полагается.

Теперь нужно было найти работу.

Как-то раз «Чикаго трибюн» поместила статью о кризисе образования в штате. Ощущалась резкая нехватка квалифицированных кадров. Учителя уходили в более прибыльные отрасли. В школах укрупняли классы и сокращали программы. Дошло до того, что к преподаванию начали привлекать лиц без дипломов. Всех, кто изучал педагогику в колледже и брал на себя обязательства ознакомиться с программами.

Похоже, я представлял для школы интерес.

В статье сообщалось: наиболее бедственная ситуация сложилась в Оукдейле, что находится в сорока километрах от Чикаго. В нем жили мукомолы – преимущественно представители национальных меньшинств.

Туда-то я и рванул с утра пораньше.

Вышел из автобуса и прогулялся по центральной улице. Закрытые магазины, разбитые окна, сломанные парковочные счетчики. Зато бары ломились от посетителей. Безработных.

– Ах ты, подонок! – долетело до меня.

Вслед раздался звон разбиваемого стекла. Я поспешил мимо.

Завернул в закусочную и сел у стойки.

– Слушаю, – сказал хозяин, толстый усталый человек. Его передник выглядел так, словно век не знал стирального порошка.

– Гамбургер, – заказал я.

– Какой?

– Средний.

– Сейчас, – посулил он, но не двинулся с места.

Так мы и сидели некоторое время, уставясь друг на друга.

– Так вы собираетесь делать мне гамбургер? – не выдержал я.

– Придется подождать повара, – ответил хозяин.

– А где он?

В эту минуту из-за двери за стойкой вышла женщина. Его жена, догадался я. Она курила сигарету.

– Бургер, – бросил ей толстяк. – Средний.

Она полезла под прилавок, достала замороженное тесто и запустила в гриль.

– Жареную картошку будете?

– Конечно.

– Только что переехали? – поинтересовался хозяин.

– Нет. Но подумываю.

– Вот как! А на кой ляд?

– Простите?

– Почему вы решили сюда перебраться?

– Слышал, здесь есть работа для учителя.

– Так вы учитель?

– Да.

– А у меня в школе дела всегда шли неважнецки, – хмыкнул он. – Голова не на месте.

– Зато сейчас дела как будто в порядке.

– Не жалуюсь.

Его жена положила передо мной гамбургер. Он был розовым и маслянистым.

– А что произошло с парковочными счетчиками? – поинтересовался я.

– Со счетчиками? – переспросил хозяин. – Кто-то что-то свистнул.

– И что, нельзя починить?

Он пожал плечами:

– Кому это надо? У нас все равно их некому обслуживать. Счетчики никто никогда не включал.

– Как это «некому обслуживать»?

– Да так. У нас вообще ничего нет. Город разваливается. Даже полиция общая с Цицеро.

– Вот это да! – удивился я, а сам подумал: «Большинство граждан должны ощущать тревогу, если в городе нет собственных полицейских сил. Большинство, но только не я».

Оукдейл, штат Иллинойс. Городишко казался мне все больше подходящим, чтобы кинуть на вешалку шляпу.

Я послал свое резюме и письмо в оукдейлский школьный округ.

Написал, что изучал в колледже педагогику, но после окончания занимался предпринимательской деятельностью. Преуспел в делах, но теперь испытываю потребность поделиться знаниями с другими. Так сказать, лепить и формировать молодые умы. Как ни странно, в моих словах была доля истины. Всю жизнь я занимался тем, что стремился всучить народу не слишком ему нужный продукт. И меня по-настоящему привлекала мысль заняться действительно полезным делом.

Резюме я сочинил нарочито туманно. Написал, что окончил Нью-Йоркский университет, но не уточнил, какой посещал колледж. Ставил на то, что нищим выбирать не приходится. Что перегруженная и лишенная средств система школьного образования города будет не в состоянии проверить факты.

Письмо и резюме я отправил в июле.

И десятого августа получил ответ.

Меня приглашали на собеседование.

Я начал преподавать на следующий день после Дня труда[58].

Английский в седьмом классе. Мне предложили класс на выбор, и я пошел в тот, который был ближе по возрасту к Анне. «Раз не могу пока помочь ей, – подумал, – буду помогать ее ровесникам».

Стояла теплынь, но в постоянно дующем ветре я ощущал наступление осени. В августовском океане били ледяные струи. Я стоял на ступенях средней школы имени Джорджа Вашингтона и дрожал в рубашке с короткими рукавами.

Первый день получился просто ужасным.

Прозвенел звонок – и вот я перед классом. Сорок один ученик скептически таращат на меня глаза.

Класс состоял на две трети из черных и на треть из тех, кто подражал черным. Даже белые дети носили так низко приспущенные брюки, что виднелись полоски эластичных трусов. А перед звонком собирались во дворе и распевали рэп собственного сочинения.

Когда я стал писать на доске свое имя, мел раскрошился, и класс покатился со смеху. Я открыл стол, однако нового мелка не обнаружил. С этим мне еще не раз пришлось столкнуться в тот год в школе.

На доске так и осталось: «мистер Уи…»

И меня, конечно, прозвали мистером Уи.

«Эй, мистер Уи, привет, старик, как дела?»

Я не поправлял. В тот первый день лед был растоплен. Со временем я привык к прозвищу. И только однажды огорчился – когда прочитал в ребячьем туалете над писсуаром: «Держусь за голову Уи».

Мне стали нравиться мои ученики. Даже автор настенных росписей. Его поймали в процессе очередного творческого акта, и он застенчиво признался в создании всей коллекции граффити. За это он два дня просидел в заточении. А надзирателем вызвался поработать я. Мне некуда было спешить. Дома меня никто не ждал, и поэтому я оставался после уроков в школе: следил за наказанными, подтягивал отстающих, занимался с баскетбольной командой.

Автора настенной росписи звали Джеймс. Но ему больше нравилось обращение Крутой Джей. У него не было отца. «Только мама», – сказал он, и я невольно подумал об Анне.

Я пообещал: если он прекратит писать в туалете, что держит там за голову Уи, я стану называть его Крутым Джеем.

Мы заключили сделку.

И стали друзьями.

Я начал пользоваться успехом. Не в среде учеников, а среди учителей. Потому что добровольно брался за работу, которую иначе пришлось выполнять бы им.

Но и в теплых отношениях есть свои недостатки.

• Предыдущая
• 49/54
• Следующая