Тайна двухэтажного города - Зверев Максим Дмитриевич - Страница 7

• Предыдущая
• 7/19
• Следующая

Простое, правдоподобное объяснение старика-казаха поразило Сергея Ивановича:

— Как вы думаете, Шакен? Весьма возможно, так и было! Спасибо, товарищ Еркен. В своей книге я обязательно сошлюсь на ваше толкование.

— В наших горах есть рисунки со зверями, — после долгого молчания сказал Еркен, и чувствовалось, что он пожалел о сказанном. Но слово вырвалось…

Изумлению профессора и Александра Даниловича не было предела.

— Наскальные рисунки здесь? В горах?

— Да.

— Так где же? В каком именно месте?

— В пещере, около которой нашел эту плитку.

— Наскальные рисунки в горной пещере! Неужели?.. — и профессор взволнованно продолжал — Рисунки древних людей в пещерах никто не находил в Северном Тянь-Шане!

— Сам я не видел, эти рисунки видел только мой отец один раз в той пещере и сразу умер.

— Можем ли мы просить вас показать путь к пещере? — обратился к Еркену Сергей Иванович.

Старик положил свою трубку на стол, подгреб крошки горячего пепла, ненароком выпавшего из трубки, посмотрел на напряженно молчащего Шакена, но все-таки без колебаний ответил:

— Нет, не поведу. И вам идти нельзя.

— Вот так номер! — сделал недоуменную гримасу профессор. — Это еще почему же, позвольте полюбопытствовать?

— В пещеру нельзя — там по ночам горит мертвый свет. Не часто, но все-таки бывает.

— Какой такой «мертвый свет»? — не отступил Сергей Иванович и посмотрел поочередно на Александра Даниловича и Шакена.

— Никто не знает, что за мертвый свет. Только отец говорил, что того, кто войдет в пещеру, мертвый свет обожжет и наступит смерть. Так с ним и случилось. Зачем нарушать запреты стариков?

— Мы будем осторожны, — сказал профессор.

Еркен отрицательно покачал головой. Внезапно раздался голос Сабиры:

— А я знаю дорогу к пещере!

— Ой-бой, Сабира, ты что здесь делаешь? — рассерженно спросил Еркен. — Как смела подслушивать?

— Что ты, дедушка? Просто я за тобой пришла, спать пора… Это я волю вырабатывала и заглядывала туда! Но, дедушка, ведь со мной ничего не случилось! — оправдывалась Сабира. — Да с пионерами и не может ничего случиться, мы ведь не верим… — Сабира запнулась и замолчала, боясь еще больше рассердить деда.

— Мы, казахи, привыкли уважать старших и выполнять, что они завещали, а эта коза… я не знал, — продолжал сердиться Еркен.

— Так позвольте, дорогой Еркен, своей внучке показать нам дорогу. В пещеру она может не входить, да, скорее всего, мы и не попадем в нее. Как я понял, вход-то завален?

Еркен молчал, не шевелясь, и только мрачно смотрел перед собой, медленно передвигая то в одну, то в другую сторону свою потухшую трубку…

— Ну, ладно, дело ваше, — проговорил он потом, — но все-таки лучше бы вы не ходили. Но раз так вышло, покажет вам Сабира! Только издалека.

— Так что же, — попрощавшись с аксакалом и проводив его до двери, заключил Сергей Иванович, — завтра в поход. Отправимся в семь ноль-ноль! Но мне не терпится, дорогой Шакен, познакомить тебя с нашими новыми находками. Я сейчас попрошу Александра Даниловича прочитать тебе кое-что, а по ходу дела буду комментировать.

Александр Данилович достал из рюкзака пакет, в котором обычно хранится фотобумага, выложил на стол глянцевые листы.

— Читайте, читайте, — поторопил профессор.

— «Через один переезд девятой луны 27 числа мы прибыли в город А-ли-ма. Правитель города вместе с наместником Чингис-хана во главе свит своих вышли нам навстречу. Мы остановились во дворце, в западном плодовом саду. Туземцы называют плод по-своему: А-ли-ма (алма). Здесь много плодов, и поэтому город назван именем главного плода этой местности — А-ли-ма».

— Это страничка из дневника одного ученого ламы, — разъяснил профессор. — Его вызвал к себе Чингис-хан, чтобы ученый священнослужитель открыл Повелителю вселенной тайну бессмертия. А датирована страница тысяча двести двадцать вторым годом! Кажется, более поздних упоминаний об Алиме в литературе не имеется.

— А во времена Тимура, — добавил Александр Данилович, — город был разрушен. Позже руины оказались погребенными под многочисленными грязекаменными потоками. Так и живем мы теперь над развалинами древнего города…

— Шакен, в казахских сказаниях, по-моему, об этом нет ни слова? — обернулся профессор к своему старому другу, внимательно слушавшему и рассказ Сергея Ивановича, и то, что говорил его ученик.

— Нет, никакой подобной легенды не слыхал, — ответил Шакен.

— Я убежден, друзья, что здесь был центр самостоятельного цветущего государства, — воскликнул ученый. — Были дворцы и сады, были оросительная сеть и водопровод из глиняных труб; город стоял на караванном пути, здесь плавили металл, выделывали котлы и жертвенники… И все кончилось в начале XII века…

— Как кончилось? — спросил Шакен.

— Александр Данилович, прочтите, как это случилось, — торопливо сказал профессор.

— «…разрушили они пограничные крепости, а город Алима отдали на разграбление своим войскам, а потом сравняли дворцы и дома с землей. Жители бежали со своей земли с сожалением. И остались сады опустевшими, заставляя плакать глаза и скорбеть сердца. И стали каналы течь, блуждая во все стороны, без воли и заботы человека. И не осталось от тех прекрасных садов и великолепных высоких дворцов ничего.

…Зодчий Абдул-Раззак скрывался три луны и пять дней от врагов и сохранил для потомков народа своего план города, а также иные письмена… все спрятано в недоступном месте, но тайными средствами сообщено на поверхности, как обнаружить спрятанное…»

— Довольно загадочно, — заключил профессор. — Но нам, археологам, не привыкать к тайнам. Крупнейшие востоковеды: и Бартольд, и Рихтер были убеждены в существовании на месте Верного, то есть Алма-Аты, средневекового города.

— Наконец раскопки Мартынова в Талгаре неужели ни для кого не убедительны? — продолжал Сергей Иванович. — Ведь он пишет, что Талгар был городом-спутником Алимы. Там были сосредоточены кузницы и мастерские. Умельцы изготовляли замечательные светильники, украшения, всякую утварь. Они хранятся в нашем музее, каждый может их видеть. Мартынов опубликовал чудесные фото этих изделий в своих работах. По каким-то причинам завоеватели не успели разрушить этот городок мастеровых. Погиб он внезапно от катастрофического селевого потока одновременно из ущелий Правого и Левого Талгаров. Погиб внезапно. Раскопки показали, что люди даже не успели выбежать из кузниц, мастерских. Но вот, изволите видеть, Вознесенский говорит, что это не доказывает существования древнего города на месте Алма-Аты. Раскопки в городе ничего не дают. Их запретили мне делать. Но никто не обратил внимания, когда рыли котлован для здания Академии наук Казахстана, что на дне было обнаружено какое-то древнее строение. Я узнал об этом через год. На месте Ботанического сада нашли древние сосуды. Но Вознесенский говорит, что их могли оставить проезжающие мимо купцы. Даже глиняные водопроводные трубы, найденные на Весновке, не могут убедить Вознесенского. Одна труба хранится в нашем музее…

Долго еще горел свет в окне станции. Перед тем, как лечь спать, Сергей Иванович вместе с Шакеном вышли на крыльцо. Громадный серебряный диск полной луны освещал горы. Серебряное сверкание ледников и мерцающее сияние снеговых вершин только подчеркивали непроницаемую, неправдоподобную тишину, воцарившуюся в мире.

Шакен сказал:

— Как тихо! Сколько лет здесь, а привыкнуть к тишине никак не могу, такая она здесь полная. А когда завалит снегом!.. Зимой в город и попасть не можем. Только вертолетом. Хорошо, что все дни в работе…

Утром, когда снеговые вершины порозовели от первых лучей еще невидимого солнца, шумная компания археологов и метеорологов уже кончала завтракать.

— Да, забыл сказать вчера, — вспомнил Шакен, — у нас в горах работает ученый из Ленинградского зоологического музея Академии наук профессор Штегман. Он живет в палатке, вы пойдете мимо. Ученый изучает жизнь птиц на самой границе с вечными снегами. Галя знает его по Ленинграду. Задержитесь на минутку около его палатки, передайте свежих лепешек и вареного мяса, это приготовила Раушан. Еркен должен был сегодня отнести ему. Самого его вряд ли увидите — он с рассветом уходит к леднику.

• Предыдущая
• 7/19
• Следующая