Роберт Вильямс Вуд. Современный чародей физической лаборатории - Сибрук Вильям - Страница 62

• Предыдущая
• 62/72
• Следующая

Вслед за собранием в Кембридже Вуды провели неделю в Оксфорде во время сессии Фарадеевского общества [44] и затем в Лондоне — «критическую неделю», когда все бросились покупать противогазы и во всех парках толпы людей рыли траншеи. Вуд отказался от противогазов, так как на следующей неделе они отплывали домой, и не думал, чтобы немцы начали войну с применения газов.

В том же самом, 1938 году, в Лондоне, Вуд получил наконец большую золотую медаль Румфорда в Королевском Обществе. Если я правильно понимаю, эта медаль напоминает монету в свадебном пироге, т.е. — это лучшее из лучшего. Во-первых, избрание иностранным членом Королевского Общества есть высшая научная почесть, которую Великобритания может оказать неангличанину и после этого «куска пирога» очень немногие из членов награждаются еще и золотой медалью Румфорда. Дело, однако, обстоит еще сложнее — существует еще и Американская медаль Румфорда, которую Вуд получил в 1909 году. Вуд таким образом получил и пирог, и монету. Он — иностранный член Королевского Общества и награжден медалью. Вот «гамбит» Вуда:

1909: Доктор Вуд награжден Американской медалью Румфорда Академией искусства и науки в Бостоне.

1914: Доктор Вуд представлен к золотой медали Румфорда Королевского Общества сэром Джозефом Лармором, но тогда из этого ничего не вышло.

1919: Доктор Вуд избран иностранным членом Королевского Общества.

1924: Доктор Вуд опять представлен к золотой медали Румфорда Мертоном — и опять не получил ее.

1938: Доктор Вуд, наконец, получил золотую медаль Румфорда.

Королевское Общество и медаль Румфорда требуют дальнейших разъяснений. И то, и другое существуют уже не одно столетие. Общество основано в 1662 году; оно — старейшее в мире, за исключением римской Accademia dei Lincei. Сэр Исаак Ньютон был избран его членом в 1672 г. и писал секретарю Общества: «Я буду стремиться выразить свою благодарность, сообщая все то, что могут дать мои бедные и одинокие старания». В анналах общества из века в век записываются великие имена — и в 1790 — 1800 годы в нем блистает имя графа Румфорда. Знаменитый колониальный британо-американский ученый учредил двойную награду — одну в Америке, вручаемую Американской Академией искусства и науки, другую в Англии — от Королевского Общества. Удивительным фактом является то, что первым, получившим медаль в Англии, был сам граф Румфорд!

Вуд не берется объяснять, почему ее дали ему. Он сердится, если об этих вещах заходят разговоры. Он спрятал все свои медали в старый комод, под записями о покупках своей жены [45]. Некоторые из этих медалей — в том числе и золотые, если немного преувеличить, размером с маленький детский бутерброд. Единственное, что я нашел в его записках относительно медали Румфорда — следующее [46]: «Вы всегда получаете серебряную копию золотой медали — вероятно, на случаи, если вы захотите „реализовать“ золотую, когда обеднеете в старости. Медаль Королевского Общества весит 15 унций».

Речь сэра Вильяма Брэгга, вручавшего Вуду медаль, является лучшим обобщением его заслуг в науке, и я цитирую ее:

«Профессор Роберт Вильяме Вуд награждается медалью Румфорда. Изучение физической оптики многим обязано профессору Вуду, одному из основных экспериментаторов в этой области за последние сорок лет. Едва ли есть хоть одна глава этой науки, которую бы он не оживил прикосновением своего гения.

До появления квантовой теории Бора, когда наши познания о структуре атомов и молекул были весьма скудны, он открыл линию и полосу поглощения паров натрия, явление резонансного излучения газов и паров и тушение этого излучения инородными газами. Эти открытия раскрыли широкую область для исследования и имели огромнейшую ценность для последующих ученых, заложив основу теории атомных и молекулярных спектров.

Открытие явления резонансного излучения требовало невероятного экспериментального искусства и решительности. Ничто меньшее, чем его импровизированный сорокафутовый спектрограф, не смогло бы раскрыть замечательные резонансные спектры молекул. Даже в настоящее время можно только восхищаться прекрасными и изобретательными экспериментами в области независимого возбуждения желтых линий натрия.

В дополнение к исследованиям резонансного излучения металлических и других паров Вуд исследует влияние на него магнитного поля и его дисперсию. Его работа по магнитооптике паров натрия — и в атомном, и в молекулярном состоянии — является классической.

Более новыми, но относящимися к той же области, являются весьма интересные открытия Вуда и Эллетта по магнитооптике резонансного излучения.

Техническое мастерство Вуда получило всемирную известность. Он ввел много оригинальных и удивительных приспособлений в экспериментальный метод. Они слишком многочисленны, чтобы перечислять их здесь, но я бы особенно выделил его метод получения атомного водорода и открытое им явление моментального нагрева веществ в его атмосфере, что привело к изобретению Лэнгмюром атомноводородной сварки металлов; его эффективный и широко применяемый теперь метод наблюдения спектров Рамана; его дифракционные решетки «эшелетт», которые проявили свои поразительные качества при изучении ближних и дальних инфракрасных лучей, и впервые примененные им методы и фильтры для ультрафиолетовой и инфракрасной фотографии».

Если же вы сами спросите Вуда, за что он получил медаль, скорее всего он скажет вам: за то, что он ввел запрещенное до него курение в священных залах Королевского Общества. Однажды, много лет назад, в величественной приемной комнате всем разносили чай и кексы, и Вуд, заговорившись с сэром Вильямом Круксом, зажег свою трубку. Как по волшебству, мгновенно появился лакей в коротких штанах и вышитой ливрее и прошептал, со смесью почтения и ужаса:

«Прошу извинить, сэр, но курить не разрешается.»

Вуд говорит, что он был так поглощен разговором с Круксом, что продолжал курить. Крукс уставился на него, торопливо достал папиросы и закурил. Еще через минуту их примеру последовали другие — и с тех пор в Королевском Обществе курят.

Если бы этот эпизод был в биографии Вуда единственным, он имел бы мало значения, но о нем рассказывают еще много анекдотов, связанных с его трубкой, а там, где есть дым, не обходится и без огня. Один из сильнейших лейтмотивов, проходящих через всю жизнь этого человека, — его странное, не всегда объяснимое тяготение к огню. Это подходит к его научно-прометеевскому духу и его проделкам, напоминающим и Гека Финна, и Мефистофеля. На основании таких фактов, как непослушание мадам Кюри — не курить на конференции Сольвэ в Брюсселе или подобного же случая в Королевском автоклубе в Лондоне и т.д. и т.п., мы имеем право предполагать, что, когда он зажигает свою трубку там, где это нельзя делать, маленький мальчик, который любит играть с огнем и пугать свою тетю Салли, все еще прячется за спиной рассеянного великого ученого и ухмыляется.

Когда его пригласили прочесть лекцию в Филадельфийском Форуме, он выбрал своей темой «Пламя», и превратил почтенную трибуну Академии во что-то среднее между блицкригом и Везувием. Он показывал целые «полотна» пламени, ацетиленовые горелки, дождь раскаленных добела капель расплавленной стали, огромные трубы голубого огня, которые свистели и выли, а потом взрывались. В одной из лож сидел Леопольд Стоковский [47]. Он часто выступал с этой же сцены, но это побивало даже пожар Москвы в увертюре «1812 год»…

Когда занавес опустили, Вуд утер пот со лба, вытащил свою трубку и собирался зажечь спичку, и вдруг пожарный, стоявший у сцены, закричал: «Эй, нельзя этого делать!»

Во время моего первого посещения большой лаборатории у Джона Гопкинса, этот шутник с огнем отвернулся от меня на пару минут, нагнулся над какой-то ванной и затем вежливо предложил мне горсть огня [48]. Этот огонь горел вроде спирта, но был немногим горячее огурца. Мне почему-то кажется, что если бы я не взял его, я не писал бы биографию Вуда.

• Предыдущая
• 62/72
• Следующая