Долгая зима - Уайлдер Лора Инглз - Страница 21

• Предыдущая
• 21/63
• Следующая

— Чарльз, — мягко остановила его мама.

— Каролина, да тут святой сквернословить начнет, — воскликнул папа. — Дэвид — конь разумный, а Сэм словно рехнулся. Оба по горло торчат в снегу, и чем больше они барахтаются, тем глубже застревают в яме. Тут я понял, что если сани уйдут под снег, не видать мне их как своих ушей. Я тогда распряг лошадей и попытался по одному вытащить их наверх, но Сэм окончательно взбеленился — ныряет, фыркает и все глубже уходит в этот распроклятый снег.

— Да, трудно тебе пришлось, — посочувствовала мама.

— он так метался, что я стал беспокоиться, как бы он не поранил Дэвида. Поэтому я залез в сугроб и стал разгребать и утаптывать снег, чтобы помочь Сэму выбраться наверх. Но он продолжал брыкаться и барахтаться, пока я совсем не потерял терпение.

— И что же ты тогда сделал? — спросила мама.

— Я все-таки его вытащил. Дэвид двигался за мной послушно, как овечка, и, осторожно ступая по снегу, выбрался наверх. Тогда я впряг его в сани, и он вытянул их из ямы. Но мне все время приходилось следить за Сэмом, ведь привязать его было не к чему. А потом я и его впряг в сани и двинулся вперед. Но не успели мы проехать и сотни футов, как они снова провалились.

— Какой ужас! — воскликнула мама.

— И так продолжалось всю дорогу. На каких-то две мили ушло полдня. Привез я всего лишь один стог, а устал так, словно работал с утра до ночи. После обеда я впрягу только одного Дэвида. Сена он притащит вдвое меньше, но зато и сил мы оба столько не потратим.

Папа быстро пообедал, запряг Дэвида в сани и уехал. Теперь они знали, чем он занят, и поэтому не беспокоились и только жалели Дэвида, который поминутно проваливался в коварные сугробы, и папу, которому приходилось все время его распрягать, вытаскивать из сена и снова запрягать.

Весь день был солнечный, и к вечеру папа успел привезти еще две небольшие кучи сена.

— Представляешь, Каролина, Дэвид идет за мной, как собака, — рассказывал папа за ужином. — Он выбирается из снега, а потом стоит и ждет, когда я утрамбую ему дорогу. Потом осторожно вылезает наверх, словно знает, как ему себя вести. Держу пари, что он и впрямь все понимает. Завтра я привяжу к саням длинную веревку, и, когда он провалится, его не надо будет каждый раз распрягать. Я только помогу ему выбраться из снега, а сани он и сам вытащит.

После ужина папа пошел в лавку Фуллера покупать веревку и, вернувшись, рассказал, что рабочий поезд со снеговым плугом прошел за этот день полдороги до Трейси.

— Сейчас ехать стало труднее, потому что, расчищая путь, рабочие бросают снег по обе стороны рельсов, и снеговая стена становится еще выше. На станции говорят, что поезд, наверно, пустят послезавтра.

— Это хорошая новость. Надеюсь, у нас снова будет мясо, — сказала мама.

— Но это еще не все, — продолжал папа. — Будет поезд или не будет, мы все равно получим почту. Почтальон Гилберт завтра утром повезет ее на лошадях в Престон. Он уже готовит сани, так что можешь послать с ним письмо.

— Я уже давно начала письмо в Висконсин. Постараюсь сегодня его дописать, — ответила мама.

Она принесла письмо, и когда чернила в пузырьке оттаяли, все уселись под лампой вокруг стола и стали думать, о чем надо еще рассказать родственникам, а мама записывала все это маленьким красным перышком с перламутровой ручкой в виде птичьего пера. Заполнив своим аккуратным мелким почерком страницу, она перевернула ее вверх ногами и стала писать между строчек. То же самое она сделала и с оборотной стороной листа, так что ни дюйма бумаги не пропало попусту.

Когда Инглзы жили в Висконсине, Кэрри была совсем маленькой и не помнила ни дядей, ни тетей, ни их детей, а Грейс их вообще никогда не видела. Но Мэри с Лорой прекрасно помнили Алису, Эллу и Питера.

— Напиши им, что моя кукла Шарлотта все еще у меня и что я очень хочу котеночка — пра-пра-пра-правнука Черной Сьюзен, — сказала Лора.

— Слово "потомок" займет меньше места, — заметила мама. — Иначе, боюсь, что это письмо будет весить намного больше, чем полагается.

— Напиши им, что здесь кошек и днем с огнем не сыщешь, — добавил папа.

— К сожалению, — уточнила мама, — потому что здесь очень много мышей.

— Напиши, чтоб они приехали к нам на Рождество, как бывало в Больших Лесах, — сказала Мэри.

— Ой! А когда Рождество? — воскликнула Лора. — Я совсем о нем позабыла, а ведь оно вот-вот наступит.

Грейс запрыгала на коленях у Мэри и кричала:

— Когда будет Рождество? Когда придет Санта Клаус?

Мэри и Кэрри рассказывали ей про Санта Клауса, но теперь ни Мэри, ни Лора не знали, что ей ответить. Их выручила Кэрри.

— Может быть, нынешней зимой Санта Клаус из-за снегов и буранов не сможет к нам приехать. Ведь даже поезда — и те сюда не ходят.

— Санта Клаус ездит на санках, — возразила Грейс, глядя на них широко раскрытыми голубыми глазами. — Правда, папа? Он ведь сможет к нам приехать, правда, мама?

— Конечно, сможет, Грейс, — успокоила ее мама.

А Лора решительно добавила:

— Санта Клаус может приехать куда угодно.

— Может, он привезет нам в подарок поезд, — сказал папа.

Утром он отнес письмо в почтовую контору и увидел, как мистер Гилберт уложил сумку с письмами в сани, закутался в бизоньи шкуры и уехал. До Престона ему надо проехать девятнадцать миль.

— Там он встретит почту с Востока и привезет ее сюда, — пояснил папа. — Если он не застрянет в болоте, то завтра сюда возвратится.

— Ему повезло с погодой, — заметила мама.

— Мне тоже не помешает этим воспользоваться, — отозвался папа и пошел запрягать Дэвида.

С помощью длинной веревки он до обеда привез порядочный груз сена. Но в полдень, когда все сидели за столом, свет снова померк и за окном завыл ветер.

— Опять началось! — воскликнул папа. — Надеюсь, Гилберт успел благополучно добраться до Престона.

Снова наступили холодные темные дни. Шляпки гвоздей в крыше покрылись белой изморозью, окна посерели. Сквозь дырочку, процарапанную в замерзшем стекле, не видно было ничего, кроме снежной круговерти. Добротный крепкий дом дрожал и трясся, ветер ревел и выл. Мама плотно заткнула плетеными ковриками щели под всеми дверьми, но в комнаты все равно заползала стужа. В такую погоду трудно оставаться бодрым и веселым.

Днем папа, держась за бельевую веревку, отправился в хлев кормить лошадей, корову и телку.

После обеда он возвратился таким замерзшим, что с трудом смог согреться. Устроившись возле печки, он посадил себе на колени Грейс, обнял Кэрри и стал рассказывать им истории про медведей и пуму, которые прежде рассказывал Мэри и Лоре. А вечером папа взял скрипку и заиграл веселые мелодии.

Когда наступила пора ложиться в холодные постели, папа бодрым маршем проводил девочек наверх.

— Правой, левой, правой, левой, шагом марш! — командовал он.

Впереди шла Лора с завернутым горячим утюгом в руках. За ней Мэри, держась за ее плечо. Шествие замыкала Кэрри со вторым утюгом, а веселая музыка звучала им вслед:

От песни девочкам стало легче. Лора подбадривала сестер, но все время думала о том, что в такую вьюгу опять не будет поездов. Она знала, что в пристройке почти совсем не осталось угля. Запасы угля в городе иссякли. Керосина в лампе осталось только на донышке, хотя мама зажигала свет только за ужином. Пока не придет поезд, у них не будет мяса. Масла тоже не было, на хлеб намазывали остатки шкварок. Осталось еще немного картошки, и только на один раз муки.

• Предыдущая
• 21/63
• Следующая