Чётки - Саидов Голиб Бахшиллаевич - Страница 2

• Предыдущая
• 2/23
• Следующая

Это не наш двор, однако, даже поверхностное знакомство в небольшом городе, тоже требует соблюдения этикета. А потому, иногда, когда мы совершенно случайно встречаемся, я неизбежно первый, киваю ей головой и произношу вежливое «Здрасьте!», на которое она тоже, улыбаясь, свободно и совершенно раскованно бросает своё дружеское: «Привет!». И – как ни в чём, ни бывало – расходимся.

И всякий раз, меня терзает одна и та же мысль: «Интересно, а помнит ли она?»

Мне кажется, что – помнит…

Как до обидного мало, оказывается, сохранилось картинок детства! Тех, что являются самыми чистыми и светлыми. Не замутнённые ничем, никаким влиянием из мира взрослого, чужого и – как вскоре придётся убедиться – жестокого, полного лжи и коварства. Так хочется глубже и надёжней спрятать их от этого мира. Для того, чтобы иногда, когда уже совсем станет трудно дышать, нырнуть туда за очередной порцией кислорода. Я с удовольствием хотел бы там остаться, но, к сожалению, мне пока это не удаётся. Как тот ныряльщик, которого нужда заставляет в очередной раз погрузиться глубоко в воду, чтобы, получив со дна морского заветную жемчужину, поднять её с собою в тот мир, где она будет выменяна на какие-то совершенно ненужные вещи, а кроме того, потускнеет вскоре и сама от прикосновения многих рук.

Эти картинки детства близки мне ещё и тем, что там нет ничего лишнего и непонятного: есть только светлая радость и тихая безмятежность. Там нет места никаким богам: нет ни Христа, ни Аллаха, ни Яхве, ни Будды… Там не существуют ни русских, ни узбеков, ни евреев, ни таджиков…

Там нет ни белых, ни красных… Ни черных, ни цветных.

Там есть только двое: ты и Вселенная. Такая же необъятная и свободная от любых условностей, как и твоя изначальная душа, которая только-только осознала свою обособленность, отделившись от божественного источника, но ещё не успевшая запачкаться миром взрослого.

Двор. Наш милый добрый двор. Прости пожалуйста за то, что я вынужден, буду только вскользь «пробежаться», хотя ты, безусловно, заслуживаешь отдельной большой книги. Ведь, я не свободен, а зажат рамками определённого жанра, и это обстоятельство не позволяет мне уделить тебе должного внимания. Я прекрасно понимаю тебя: ты дал нам всем поистине настоящее счастливое детство, сварив и сплотив в своём общем котле-пространстве очень многое, что на долгие годы потом выльется в тот основной стержень-фундамент, на котором будет возводиться всё остальное. И потому, вправе ждать от меня хоть какой-то благодарности, в виде отдельных воспоминаний.

Не волнуйся: за мною не заржавеет. Конечно же, вспомню!

Хотя, ты меня, недавно сильно расстроил…

Вероятно, права, все же, старая поговорка, гласящая: «В одну и ту же реку не войти дважды»…

Как-то, будучи в очередной раз в Бухаре, вместе со своими повзрослевшими детьми, я решил, во что бы то ни стало, показать им наш двор, в котором прошло моё детство: такое полное и насыщенное всевозможными играми.

Мне и раньше доводилось взахлёб рассказывать им о нём, о многочисленных друзьях, о невероятных историях и приключениях, а потому неудивительно, что дети не скрывали своей зависти к моему детству. А тут представилась возможность – увидеть своими глазами этот легендарный двор.

Пока мы шли, я прожужжал детям все уши, припоминая недосказанное или упущенное прежде. Глаза их светились весёлыми искорками и неподдельным восторгом – «поскорей бы взглянуть на месте на это чудо!»

Наконец, когда мы вплотную подошли к нашему старому дому, я внезапно смолк и, сбавив постепенно свои шаги, окончательно остановился, не в силах более сдвинуться с места: моему взору предстала совершенно чуждая картина.

Некогда живой неугомонный улей был безжизненно пуст и неузнаваем. Это был совершенно «мёртвый город» среди джунглей. Из всех жильцов, что жили прежде, я с трудом узнал тётю-Люду – маму, моего товарища Серёжи – которая, из некогда живой и энергичной женщины превратилась в сгорбленную старушку.

Комок подступил к горлу. Я хотел плакать и рыдать. Было только одно желание: поскорее покинуть это страшное место и бежать! Мне сделалось ужасно стыдно перед собственными детьми, словно я их коварно обманул и предал. Словом, это была настоящая трагедия.

С тех пор, я обхожу свой бывший двор стороной. Все, что было связано с ним, останется только в моей памяти и моем сердце. И это – самое родное и близкое – я постараюсь запрятать как можно глубже в себя. Я не хочу более расстраиваться. Мне хочется вновь уйти в небытие только с этими немногими сохранившимися картинками моего далёкого детства.

Медресе Рахмонкули-хана. Бухара. Фото автора.

Рамазан – один из самых священных месяцев мусульманского календаря. Именно в этот месяц по преданию был ниспослан Коран – самая почитаемая книга мусульман. И именно в этот месяц всем благочестивым правоверным предписано поститься.

Почти каждую пятницу, по установившейся бухарской традиции, папа с мамой старались «на выходные» навещать своих родителей, проживавших в «старом» городе. А это означало, что я опять буду носиться как ошалелый, босиком по горячему и плавящему от знойной жары асфальту с ватагой своих сверстников по узким бухарским улочкам, участвуя во всевозможных детских играх и предаваясь соблазну – залезть с риском для жизни в чужой сад, чтобы сорвать незрелый урюк (давчу) или виноград. Ну, кто же из нас ни разу не испытал в детстве подобное? Мы были детьми улицы, а потому загнать нас домой, было, делом нелёгким.

Когда же наступал месяц Рамазан, мы льстиво пробирались к своим тихим бабушкам с тем, чтобы выведать у них секрет формулы «открытия» и «закрытия» поста: нам тоже ужасно хотелось поучаствовать в таком великом и богоугодном деле, каким являлся пост. Проверить себя на выдержку и похвастаться своими результатами перед сверстниками и взрослыми. Взрослые смотрели на наш энтузиазм снисходительно, тем не менее, поощряя и поправляя нас.

Все разговоры о том, что постящиеся только и ждут ночи для того, чтобы заняться чревоугодничеством и развратом, я даже не стану комментировать, поскольку подобные утверждения очень далеки от правдоподобия и не имеют под собой серьёзной почвы.

А вот история, которую я вам изложу ниже, действительно имела место быть, когда я был глупым ребёнком. Мне до сих пор об этом стыдно вспоминать, но, как говорится, «из песни слов не выкинешь»…

Главным образом, Рамазан нам нравился из-за своих «колядок». Да, да – не удивляйтесь: эти «песни-колядки» пелись всей детворой, подходя то к одному, то к другому дому. Пелись они как на таджикском языке, так и на узбекском. Удивительно, но я почему-то, запомнил только на узбекский вариант:

«Ассалом-у-ляйкум! Бизлар келдик,

Пайгамбар йилини излаб келдик.

Хар йилда келади бир марта рўза,

Савоби – жавоби сиздан бизга.

• Предыдущая
• 2/23
• Следующая